Страница 2 из 14
– Берегись! – вдруг истошно заорал Джексон откуда-то сзади, и я дернулась, резко обернувшись. М-мать!!
Долбанутый в башку Гринч, явно задетый тем, что я не обращаю на него ни малейшего внимания, решил провернуть очередной кульбит чуть ли не у самого пирса, явно намереваясь окатить меня морской водой. Только вот не рассчитал, а может, просто не заметил прибрежного камня, коварно притаившегося под самой поверхностью сразу за линией прибоя.
Водный мотоцикл со всего маху налетел на это препятствие, его подбросило в небо, кувыркнуло, я еще успела заметить мелькнувшие в воздухе ноги чертова выпендрежника…
А вот сама никуда отскочить уже не успела. Неуправляемый мотоцикл врезался в старые доски, мгновенно смяв их, как бумагу, ровно в том месте, где я стояла.
Последнее, что я увидела, – это как окрашенное алой краской дно мотоцикла несется на меня, заслоняя горизонт, а потом…
Потом всë.
Глава 2
Нестерпимо чесался нос, такое впечатление, что по нему кто-то ползал и кусал. Именно это ощущение выдернуло меня из небытия, оно было настолько сильным и отчетливым, что я сначала фыркнула, сдувая назойливое насекомое, потом попыталась достать нос рукой и только после этого открыла глаза.
И тут же закрыла их обратно.
Еще бы, испугаешься тут, когда прямо перед твоим лицом сгребает хвою и сухие травинки здоровенная медвежья лапа с во-от такенными когтями!
Я замерла, стараясь даже не дышать. Самое лучшее, что можно сделать в такой ситуации, – это притвориться мертвой. Тогда есть шанс, что медведь оставит тебя немного поразлагаться на солнышке, а сам пока пойдет займется другими делами. Медведи, они любят мясо с душком…
Не знаю, сколько бы я еще так лежала, если бы не тот самый распроклятый муравей. Он опять нагло забрался прямо мне в ноздрю и принялся там расхаживать, как конь по бульвару.
Кончилось все тем, что я оглушительно чихнула и непроизвольно хлопнула-таки себя рукой по лицу… то есть лапой по морде. Той самой медвежьей лапой по самому натуральному медвежьему носу!!!
А-а-а-а-а-а-а-а!
Никто и никогда не слышал, как визжат медведи. И больше не услышит, потому что вряд ли я когда-нибудь смогу повторить этот трюк на бис. Но шишки с ближайшей ели посыпались очень впечатляюще.
И словно в ответ на этот странный звук где-то вдалеке раздался выстрел, потом вроде как крик, а потом… высоко-высоко на той самой елке, с которой сыпались шишки, заплакал медвежонок.
Сначала меня пробило морозом до самого нутра – любой житель севера Канады в курсе, что надо делать при встрече с медвежонком: со всех ног драпать от него в противоположную сторону. Потому что, если этот милый детеныш решит с вами поиграть, а потом вдруг обидится и пискнет, придет мама-медведица и сделает из вас ужин для себя и своего отпрыска.
И только через пару секунд, уже вскочив на… все четыре лапы и издав горлом странный призывный полурык-полустон, я поняла… упс. Очень похоже, что мама-медведица здесь я.
На секунду небо в верхушках елей и усыпанная опавшей хвоей земля поменялись местами, но я быстро встряхнула головой, и бешеное головокружение унялось как по волшебству. Паника и ужас от произошедшего никуда не делись, но именно они пробудили во мне инстинкты зверя, вытянули их на поверхность и временно заменили сознание. Может, и к лучшему… а то так и с ума можно сойти.
Это человек может ужасаться чему-то в прошлом или страдать по несбывшемуся. У зверя все просто. Страшно и непонятно? Надо спасать детеныша и бежать. Всë.
Медвежонок кубарем скатился с елки на первый же мой требовательный рык, был обнюхан, облизан и шлепком могучей лапы направлен в самые густые заросли, непроходимые на первый взгляд. Вот только зверь, в которого я превратилась, то ли чуял, то ли знал, что именно там пролегает знакомая звериная тропа, которая уведет нас в безопасное место.
Мох и еловые иголки мягко стелились под ноги, медвежонок торопливым колобком перекатывался в паре метров впереди меня, мы всë дальше уходили от места, где зверю было страшно и неуютно, и разум все яснее проступал сквозь инстинкты. Причем вместе получилась странная смесь, когда я могла осознать, что говорят мне все эти запахи и чувства медведицы, и проанализировать их человеческим разумом.
Что вообще со мной случилось? Кто я? Нет, кто я – помню. Злата Бероева, двадцать шесть лет, биолог, аспирантка и смотритель острова. Так? А почему тогда мое сознание в теле медведицы?
Стоило задуматься – и память как последние кадры замедленной съемки прокрутила перед глазами трюк Гринча и водный мотоцикл, несущийся прямо на меня. Я на секунду задохнулась от осознания. Это что… я умерла? И моя душа переселилась в… Но это же ерунда, чушь какая-то, этого не может быть! И что мне теперь делать?!
К счастью, инстинкты зверя не дали мне свалиться в новый колодец, вырытый паникой и неверием. Как-то так наши мозги сплавились в одно целое, что рассудительная и практичная медведица вполне уравновесила перепуганную и шокированную девчонку.
Я медведь. Я медведь?! Я медведь, твою мать!!! Почему?
Нипочему. Толку паниковать, все равно я не узнаю ответа на этот вопрос. И если задуматься, что лучше – лежать переломанной инвалидкой в госпитале, возможно с трубкой в горле, а потом, если повезет, всю жизнь передвигаться на коляске или топать по лесу здоровой и, судя по ощущениям, молодой медведицей, то я, по зрелом размышлении, знаю, что бы я выбрала.
Значит, что? Топаем по звериной тропе и тщательно принюхиваемся.
Как только я приняла это решение и сосредоточилась на том, что чувствует мой нос, чуть не упала от резкого удара самых разных и очень ярких ощущений, вдруг нахлынувших на меня как горный водопад.
Кажется, до этого момента человеческий мозг, занятый паникой и мыслями, не давал медвежьему полностью проявить все, что заложила в него природа. Миллионы запахов, звуков слились в один неразборчивый поток, а затем сами собой разбились отдельными ручейками, снабжая меня информацией об окружающем мире.
Это было так… захватывающе! Знать, что справа за деревьями, метрах в тридцати, невидимая олениха чутко повернула уши в нашу сторону и замерла. А вон там, слева и впереди, деловито копается под корнями старой сосны упитанный барсук. А позади…
М-да. Немного увлеклась.
В уютной пещерке, вырытой прямо в глинистом склоне под береговой кручей, было сухо и как-то очень… спокойно. Медвежонок кубарем скатился туда с небольшого уклона и завозился в дальнем углу, а потом вывалился обратно, прямо мне под ноги, то есть под лапы. Я инстинктивно ткнулась в него носом и шумно втянула воздух.
Э… не поняла. А почему этот звереныш пахнет… мной? Причем не мной-медведицей, а мной-человеком?!
Я еще раз тщательно принюхалась, плюхнулась на хвост и помотала головой. Ничего не поняла. Такое впечатление… что… э-э-э-э-э… что это мой ребенок. В смысле – мой человеческий ребенок, которого я родила и выкормила, когда человеком была!
Нет, ну я же еще в своем уме. Правда же? Я точно помню, что детей не рожала. И вообще это дурдом – как может медвежонок быть моим… тьфу. Нет. Это сейчас слишком сложный вопрос для моего медвежьего разума, того и гляди, его окончательно переклинит, и я спячу.
Мелкий, точнее, мелкая тем временем приютилась мне куда-то в район пуза и там затихла. Спит, что ли? Ну точно. Хорошо быть детенышем, причем независимо от видовой принадлежности. Как бы ни было страшно и ужасно полчаса назад, вот есть мама, вот есть дом, все хорошо, значит, забываем бяку и радостно живем дальше.
А мне что делать?
Обдумать этот вопрос я не успела, потому что прикорнувший между лап лохматый шарик вдруг опять вскинулся и тревожно запищал, рванув из пещеры наружу. Я и сама подскочила так, словно меня за хвост укусили. Это еще что за звук там, левее откоса, за тремя соснами?!
Глава 3
Стон? Или мне показалось?
Нет, точно, это стонет человек. Почему тогда мой медвежонок рванул на этот звук так, что толстые пятки засверкали? Вроде не похож он еще на хищника, который стремится дожрать добычу, пока теплая. Не дорос еще.