Страница 17 из 18
– Милый, давай танцевать вместе, одна я падаю…
– Силы небесные! Ты просто сумасшедшая!
Скарлетт протянула ему руки, а когда он взял их, нарочно упала, увлекая за собой.
– Я хочу тебя, Ретт, я люблю тебя… – шептала она.
– Постой, дорогая, дай хотя бы раздеться, – отбивался со смехом Ретт.
– Раздеться?
Она отпустила его и принялась лихорадочно стягивать с себя платье, обрывая крючки и пуговицы.
Когда она, насытившись, откинулась на свою подушку, Ретт достал сигару, закурил и изрек с усмешкой:
– Мне думалось, я познал всю полноту твоей страсти, Скарлетт, однако абсент превращает тебя в феерическую женщину! Только повторять эксперимент я не решусь – вдруг в следующий раз ты исполосуешь мне ногтями не только спину, но и лицо?
Он пыхнул сигарой и обернулся. Скарлетт крепко спала.
Наутро она не помнила почти ничего из того, что случилось прошедшей ночью. За рюмкой чистого абсента следовал провал в памяти.
Не скрывая, насколько это забавляет его, Ретт для начала сообщил, что накануне она взяла его силой вот на этой самой кровати. Сперва Скарлетт разинула рот от изумления, но быстро нашлась и запальчиво поинтересовалась:
– А почему мужчине можно проявлять инициативу, а женщине нельзя?
– Это несколько разные вещи – инициатива и то, как ты себя вела. Ты набросилась на меня будто моряк, полгода пробывший в плавании и не видавший ни одной женской юбки.
Затем Ретт вволю повеселился, в красках описывая, как она кидалась к нему на шею в Фоли-Бержер, как кричала, что любит и требовала признания от него.
– Этого не может быть, ты лжешь! – горячо запротестовала Скарлетт.
– Свидетелями твоего буйного поведения были не меньше трех сотен человек. Мне пришлось на руках вынести тебя из театра, при этом ты брыкалась и вырывалась.
Скарлетт насупилась, будто обдумывая что-то серьезное, затем заявила:
– А мне плевать! Они не знают меня, и я больше никогда их не увижу!
– Кошечка, ты изрекла очень мудрую мысль. Никогда не стоит обращать внимание на людей, которые тебе безразличны. Важно лишь мнение тех, кто дорог и близок нам.
– Мне дороги только ты и Кэт.
Скарлетт попыталась приподняться в постели, но тут же рухнула на подушки, закрыв глаза ладонью.
– Что, голова кружится?
– И к тому же болит, – пожаловалась она.
– Что желает госпожа в постель? Кофе или содовой?
При мысли о кофе Скарлетт прислушалась к ощущениям в желудке.
– Лучше содовой. И, пожалуйста, не спаивай меня больше.
В этот день они обедали в номере. У Скарлетт не было сил одеться и выйти в ресторан. После обеда они устроились в креслах перед распахнутым окном. Ретт курил, просматривая парижские газеты, а Скарлетт просто любовалась белыми барашками облаков на голубом небосклоне, изредка прикрывая глаза. Казалось, она вот-вот задремлет.
– Во дворце Гран-Пале открылась выставка импрессионистов, – зачитал Ретт.
– А кто это? – спросила Скарлетт, не открывая глаз.
– Импрессионизм – новое течение в живописи. Ни разу не видел, но слышал о нем. Говорят, это нечто особенное. Не хочешь посмотреть, дорогая?
– С удовольствием, только не сегодня. Я не в состоянии даже встать с этого кресла.
– Иди в постель, кошечка. Сон – лучшее лекарство от похмелья.
– Не могу, – жалобно простонала Скарлетт.
Отложив газету, Ретт встал, подошел к ее креслу, подхватил Скарлетт на руки и отнес в спальню.
Публика, собравшаяся в Салоне на Елисейских полях, выглядела разношерстной. Тут были и аристократы, желающие украсить свою гостиную полотном модного художника, и бескорыстные любители искусства, и представители французской богемы, выделяющиеся на общем фоне некоторой экстравагантностью.
Поначалу живопись импрессионистов озадачила Скарлетт.
– Это какая-то мазня, – высказалась она перед картиной Дега. – «Женщина у окна». Я вижу только окно и руки женщины. Остальное просто наляпано краской как попало.
– Не скажи, дорогая. Попробуй отойти на несколько шагов и найди место, с которого разноцветные мазки сложатся в целостную картину.
Скарлетт последовала его совету. После она с интересом отмеряла расстояние, с которого полотна смотрятся лучше всего.
– Забавно. Любопытно, как они это делают? Мазнут и отпрыгнут?.. Господин Эрве, писавший в Дублине мой портрет, работал как все нормальные художники. Он стоял прямо перед полотном, смотрел на меня и тут же рисовал. Жаль, портрет сгорел, все находили его очень похожим, и мне он нравился.
Заметив скептическую усмешку Ретта, она упрямо пояснила:
– В мою гостиную в Дублине специально приходили посмотреть на портрет. На нем я была в белом платье, и волосы взбиты высоко. И… Очень красивый был портрет!
– Не стану спорить, – пожал он плечами и подмигнул: – В любом случае я считаю, что оригинал всегда лучше копии.
Глава 5
В один из дней, когда Скарлетт была занята примерками, Ретт повел Кэти в парижский зверинец. Сам он почти не смотрел на животных, ему интереснее было наблюдать за дочерью. Кэт не переставала удивлять его, и невольно он сравнивал ее с Бонни. Та была живой, смешливой, по-детски дурашливой и капризной. А Кэти поражала своим серьезным отношением к окружающему. Она редко беззаботно улыбалась, подобно другим детям, а ее смех Ретт слышал всего несколько раз. Зато Кэт задавала серьезные вопросы и безапелляционно судила обо всем, что видела.
– Обезьяны похожи на людей, но глупые, – высказалась она перед вольером с макаками.
Наблюдая за волком, который взад-вперед метался по тесной клетке, девочка заметила:
– У него такие грустные глаза… Наверное, он жалеет, что съел Красную Шапочку?
– Это другой волк, – улыбнулся Ретт. – Помнится, тому, в сказке, распороли брюхо охотники.
Кэти задумалась на несколько секунд и изрекла:
– Да. И сказка ведь была давно. А волки долго живут?
– Не думаю, что дольше собак. Значит, лет пятнадцать.
– А ты охотился на волков?
– Нет, но пару раз было желание пристрелить того волка, что выл по ночам возле старательского лагеря.
– А что такое старательский лагерь?
– Это место, где живут люди, ищущие золото, – ответил Ретт, поражаясь тому, как много вопросов в этой маленькой головке.
– Из золота делают браслетики, – кивнула Кэт. – У меня был один, мне мама на рождество подарила, но он остался в Баллихаре.
– Я куплю тебе другой, хочешь? Прямо сейчас поедем и купим.
Они доехали до ювелирной лавки, и Кэт получила в подарок золотой браслет с бирюзовыми вставками. После они просто гуляли по улицам.
Увидев живописную пеструю толпу женщин в ярких цветастых шалях, девочка указала на них:
– Смотри, Ретт, какие чудные тетеньки. Сколько бус они на себя понавешали!
– Это цыганки, Кэт. Считается, что они умеют предсказывать будущее.
– Я хочу посмотреть, как они это делают.
Заметив их интерес, шумная толпа атаковала Кэти и Ретта.
– Мсье, дайте монетку, всю правду вам скажу… – затараторила молодая цыганка с годовалым ребенком за спиной. Мать привязала его шалью, из-за плеча выглядывало лишь черноглазое чумазое личико.
От Ретта не ускользнуло, что Кэт буквально пожирает глазами цыганок и их детей. Подумав, что для девочки это будет вроде спектакля, он достал серебряную монету, которая в мгновение ока исчезла в складках цыганской юбки.
– Всю правду скажу, золотой, – пообещала цыганка. – Ай, глаз у тебя черный, ничего в нем не вижу, руку дай. Все что будет, скажу, ничего не утаю…
Усмехнувшись и подмигнув Кэт, Ретт стянул перчатку. Кэти наблюдала с интересом, хотя ни слова не понимала.
– Ох, плохо ты жил, много бед причинил, людей убивал…
– Не мели чепухи, цыганка, я воевал, а там смерть кругом.
– У тебя кругом смерть – троих недавно похоронил.