Чернота

– Ой, вечно ты торопишься, изводишь себя. Вон, худой какой стал! Бледный совсем, – женщина поставила перед сыном тарелку с супом и коснулась его лба рукой, теплой и такой хрупкой, как крыло воробушка. – Не заболел? Выглядишь плохо.

– Не выспался просто.

– Опять всю ночь в компьютере просидел? Денисушка, ты же уже не маленький, чтобы в игры всякие играть, – беззлобно ворча, она села напротив.

– Мам, я же тебе объяснял: я не в игры играю, а занимаюсь. Программу вчера новую осваивал.

– Это для рисования, что ли? Придумают же. Ох, жалко, не прокормит это тебя.

Разговор сворачивал в неприятное русло. Денис знал, что следом мама посоветует найти работу по специальности, а точнее – устроиться на завод: «Где это видано, с высшим образованием да грузчиком корячиться?» Когда мужчина откажется, женщина предложит переехать к ним, ссылаясь на то, что за съемное жилье платить не придется и им помощь по дому не помешает. И тогда Денис с сожалением подумает: кричащий от страха сын, терзаемый жуткими видениями, вряд ли принесет родителям пользу. Отец так и вовсе от стыда сгорит – вырос не мужик, а тряпка.

– Я лекарство принес и витамины, – Денис сменил тему и достал из кармана два пакетика: в одном лежали белые таблетки, в другом – пилюли.

Со стороны все выглядело, мягко говоря, странно. Нет, это были не какие-то запрещенные препараты – все куплено в аптеке по назначению врача. Вот только названия на оригинальных коробках красовались неместные, а отец на дух не переносил все, что производилось вне великого и любимого города. И плевал он на то, что маме совершенно не помогали здешние аналоги – от побочных эффектов ей становилось только хуже.

– Спасибо, – женщина поднялась с места и достала из шкафа два пустых пузырька, в которых тут же оказались лекарства. – Не подорожали?

Денис поморщился из-за неудобного вопроса. Он бы с удовольствием ответил: «Нисколько. И вообще, ты никому ничего не должна, даже тем, кого любишь. Даже мужу». Но разве это возымело бы эффект? Она бы все равно потянулась к кошельку и посетовала на то, что сын слишком строг к отцу, который для всех желает лучшего. Лучшего в соответствии с его восприятием.

– Нет, – спасительная ложь легко слетела с обветренных губ.

Ценник давно изменился в худшую сторону, поэтому мужчина перестал приносить чеки. К счастью (как бы ни звучало парадоксально), но нужные лекарства продавались лишь в нескольких отдаленных от родительского дома аптеках. Почему они отсутствовали в остальных местах с зеленым крестом, никто точно не знал. То ли для своих берегли, то ли мимо кассы торговали, то ли еще что.

– А говорят, живем плохо. Сейчас все что угодно можно купить, все есть, – женщина говорила, наливая чай, поэтому и не заметила, как в один момент побледнел сын. Денис чуть было не выронил ложку из руки, когда свет в окне померк – уродливая морда черноты заслонила заходящее солнце. – Я тут по телевизору видела… – слова мамы терялись в нарастающем гуле. Существо поднесло палец к стеклу и постучало. – Ой, птичка, что ли, прилетела? К хорошим новостям. – Мужчина подорвался с места и, стараясь не смотреть в белесые глаза твари, задернул штору. – Ты чего? Сынок, ты ж мне так гардину оборвешь.

На негнущихся ногах Денис прошел обратно и с трудом сел на стул – голова кружилась, а мышцы сводило от напряжения.

– Темнеет рано, с улицы нас видно, – на ходу придумал он относительно правдоподобную причину.

– И что? Нам скрывать нечего.

Закоренелая привычка выставлять свою жизнь напоказ, не забыв приукрасить факты, ценилась превыше всего – а то вдруг что-нибудь плохое о семье подумают!

– Мам, скажи: я – хороший человек? – все еще с опаской поглядывая в сторону окна, спросил невпопад Денис.

Ответ последовал незамедлительно:

– Конечно. А как иначе? Ребенком ты был послушным, учился хорошо, хоть и ленился иногда, институт окончил, – она приблизилась и погладила сына по голове, – работу найдешь, а потом женишься, и вообще цены тебе не будет.

– Но разве это делает меня хорошим? – удивился Денис, который никак не мог понять: почему материальные ценности определяют духовную составляющую человека.

– Конечно! – тепло улыбнулась мама. – Это же все говорит о твоем воспитании, об ответственности. Да и нам ты всегда помогаешь, слова никому грубого не скажешь. А ты почему спрашиваешь? Случилось что? – голос дрогнул.

– Нет, ма, все в порядке, – заверил сын. – Просто сегодня «хороший человек» стало фразой дня, вот я и задумался.

– Философ ты мой любимый. – Женщина поцеловала его в макушку и потеряла всякий интерес к теме.

Быстро расправившись с оставшейся едой, он засобирался – дожидаться отца, который скоро потребует подать ужин прямо в кабинет, не было ни малейшего желания. Особенно сегодня – день и так выпил все соки. На упреки и недовольный взгляд из-под густых седых бровей сил просто не хватило бы. А уж лицезреть черноту (что по пятам следует за старшим в семье и любовно гладит его по голове, когда он берет слово) – и подавно.

По дороге на съемную квартиру Денис никак не мог отделаться от неприятных и угнетающих мыслей. Да и слова мамы не давали покоя, свербели, царапали душу. Ведь он за короткий век успел сотворить немало стыдных поступков: и дрался, и издевался над слабым, и проходил мимо чужого горя, когда мог помочь; и девушек до слёз доводил, даже воровал, будучи подростком, – и это только малая часть всего. Тем более, были вещи и пострашнее, но парень боялся себе в этом признаться.

«Получается, все грехи можно отмыть лишь тем, что ты соответствуешь чьим-то ожиданиям и представлениям о тебе. Точнее, делаешь вид, что соответствуешь. А если быть еще точнее: не оспаривай веру в прекрасное, и человек сам найдет или выдумает нужные доказательства и закроет глаза на очевидное. Интересно, если я убью, а потом подам кому-нибудь милостынь, я все еще буду хорошим?» – Денис вздрогнул от собственных рассуждений и ускорил шаг. Слишком циничными и жестокими они показались. Правдивыми.

Чем меньше оставалось до квартиры, тем сильнее он жалел о решении погулять на свежем воздухе. Растревоженный событиями дня и добитый размышлениями, мужчина повсюду видел черноту. Казалось, твари заполонили весь город, поселились в каждой тени, прятались за углом, поджидая жертву. Денис заметил одно поистине исполинское существо, которое медленно двигалось в сторону площади. Голый череп содрогался на каждом шагу, обтянутая местами сгнившей кожей спина, с торчащими позвонками, выгнулась дугой под тяжестью непропорционально больших рук. Оно бесшумно ступало, каким-то чудом не задевая прохожих. Другое существо, присев на корточки, заглядывало в окно жилого дома. У него было огромное пузо, свисающее до земли, внутри которого кто-то шевелился, будто пытаясь вырваться наружу. Еще одна тварь увязалась за семейной парой с коляской. Раздался пронзительный детский плач, словно малыш мог видеть то, что возвышалось над родителями и жадно пускало слюни, оставляя за собой дорожку из пахучих капель.

Дениса трясло, но не от холода. Мерещилось, будто кто-то преследует его – слышались тяжелые шаги и хриплое дыхание за спиной, покрытой по́том. Но каждый раз, когда он оглядывался, позади никого не было. Паника нарастала, и мужчина не имел ни малейшего представления, как избавиться от кошмарных видений.

«Почему я? За что? Почему все живут обычной счастливой жизнью и не видят того, что их окружает? Дело в них или во мне? – Денис хотел кричать в голос, сыпать проклятиями, сделать уже хоть что-то, чтобы все изменить. Но вместо этого он сильнее стискивал зубы, прикусывая язык. – Слабак! Но разве я могу что-то сделать? Я один, а их тысячи! Я не справлюсь, даже если и решусь…»

Чернота, проходившая совсем рядом, остановилась и посмотрела так, словно слышала его мысли и сомнения, чувствовала уязвимость. Не выдержав, мужчина побежал, гонимый животным страхом. Он не подозревал, что странное поведение не осталось незамеченным. Он не знал, что был не один.