Малышка для капитана

Я ещё и чаевые ей оставил, пусть шоколадку купит и порадуется. Могу себе представить, что работа у неё – не сахар, даже если она косячит и ошибается. Мелкая ещё, научится. Думаю, если она случайно забывает принести что-то посетителям, за ее длинные ноги ей все прощается. Разумеется, если речь о посетителях-мужчинах. Сказать, что сам не смотрел, – враньё.

Нет, ну красивая же, чего скрывать. Совсем молоденькая, натуральная, волосы яркие. Ведьма. Серьезно. В общем, я отдаю себе отчёт, почему она запомнилась и все ещё стоит перед глазами. Почему – да, а вот зачем?

Одна рука на руле, другой подпираю голову, мониторя боковые зеркала. Водители имеют дурацкую привычку так близко прижимать свои машины к чужим в пробках, что кажется, вот-вот тачки поцелуются. А мне свою жалко, я на неё пахал изо всех сил.

Сворачиваю в крайний к тротуару ряд. Мать вашу, как медленно, ненавижу такое. Но я хоть в своей любимой машине с комфортом сижу, а люди вот на остановке в толпе нужную маршрутку отлавливают, хотя общественный транспорт тоже едва двигается. Как они живут без машин? Сочувствую им.

Стоп, а это что такое? Затроило меня или…? Соня?

Да, реально Соня. Стоит, вытягивая шею, разглядывает идущие позади потока машин автобусы. Волосы в косу заплетены, на лице волнение, вся дергается. Опаздывать – очень плохо, Сонечка. Ненавижу, когда опаздывают. А она, я смотрю, вообще косячница по жизни.

Жалко ее? Не знаю даже. Одну такую подвёз из жалости, а она мне всю жизнь испортила. Надо было ее тогда доставить до дома и сдать на руки родителям. А я, наивная душа, повелся на милую мордашку и забавную наглость. Если бы только можно было вернуть тот день, я бы через другой конец города поехал, лишь бы Аню не встретить.

Мне бы и от этой держаться за километр. Вдруг она под курткой стаканчик кофе прячет? Выльет его прямо на мой кожаный салон. Фу, гадость какая.

Да не, жалко все же, будет стоять, трястись среди ворчливых бабок на остановке. Гребанная благотворительность проснулась, не могу проехать мимо. Стягиваю маленькую фигурку в виде футбольного мячика, закрепленную под зеркалом заднего вида. Не хочу с футболом палиться, меньше знает – крепче спит. Открываю бардачок и закидываю туда мячик.

Торможу напротив Сони, опускаю зеркало на пассажирской двери и командным тоном заявляю:

– Садись.

– Спасибо, я на автобусе, – с дурацкой улыбкой отвечает Соня.

– Садись быстрее, мне некогда.

– Так и поезжай на здоровье.

– Да шустрее давай, хватит самую умную строить из себя.

Фыркнув, открывает пассажирскую дверь и слишком громко ею хлопает, когда усаживается. От этого грохота начинаю закипать, и мою новую пассажирку хочется высадить моментально. Но убеждаю себя, что сам этого захотел, и теперь потерплю.

– Ты на работу едешь?

– Да, опаздываю, на учебе задержали, так ещё и в дальнем корпусе было занятие, – быстро объясняет рыжая.

– Я тебя просто подброшу, ты просто скажешь спасибо, идёт? – озвучиваю ей своё условие, плавно передвигая тачку вперёд вместе с потоком.

– Вы что-то быстро добрым волшебником заделались.

– Да хватит уже выкать, я твоему отцу в ровесники не гожусь!

От упоминания отца она как-то напрягается, но ровно на секунду. Расправляет плечи, нащупывает ремень безопасности и защёлкивает его.

– Ладно, – равнодушно соглашается. – Как тебя зовут хоть? До сих пор ведь не знаю.

Я едва по привычке не говорю «Лёва», потому что так меня называют почти все, кроме родителей, конечно. Но знать ей этого не нужно.

– Даниил. Даня. Можно просто Даня.

– Даня так Даня, – спокойно кивает Соня. Она смотрит на меня, не стесняясь, но теребит пальцами натянутый ремень безопасности, и это выдаёт ее волнение с потрохами.

– На кого ты учишься? – пытаюсь поддержать разговор хоть как-то.

– Филолог.

– Интересно.

– Не очень, – ядовито замечает Соня.

– А курс?

– Второй. Мне почти девятнадцать.

«Почти девятнадцать»

– Охренеть, – и это мягко сказано. – То есть восемнадцать?

– Ты хорошо считаешь в уме, – опять язвит Соня. Коза рыжая.

– И ты учишься и работаешь?

– Вообще поразительная догадливость, – карикатурно разводит руками и опускает их на колени.

– А родители?

– Они… Ну в общем, они живут не здесь. В области. А я приехала учиться.

Ясно, рыжеволосая бестия приперлась покорять наш местный Голливуд: работать официанткой до ночи, чтобы утром купить себе кофе в какой-нибудь дрянной забегаловке. И в душной маршрутке пилить откуда-то с окраины в универ. Ладно, я тоже это проходил на первом курсе, так что девчонка молодец, работает, старается, не висит на шее у родителей.

– А ты? – вдруг переводит вопрос на меня Соня.

– Что «а ты»?

– А ты где работаешь?

– Ну… В одной фирме. Начальником… отдела.

Звучит не очень убедительно, потому что придумывается за две секунды в голове, но Соня проглатывает лапшу, как мне кажется.

– Оу. А такие тачки у всех молодых начальников отдела?

– Мне уже не девятнадцать, во-первых, – ворчу я, а Соня подкатывает глаза. Видите ли, ее нежный возраст обидели. – А во-вторых, я долго копил.

– В свинье-копилке?

– Конечно. В розовой.

У Сони вырывается нервный смешок, но она быстро берет себя в руки. Точнее, опускает ладони прямо на колени. Да вижу, вижу, что нервничает. Только не надо меня бояться, я не серый волк, и в лес точно не завезу.

– Чем занимается твоя компания? – задаёт неудобный вопрос рыжая. Черт, а я не все продумал, так ведь и спалиться легко.

– Логистикой, – я говорю первое, что приходит в голову.

Логистикой, как доставить мяч от своих ворот в ворота соперника. Ну почти и не соврал.

Она явно сомневается, что я говорю правду. Думал же, что у офисного планктона должен быть «фокус», а не Q7, но что мне теперь, машину чужую взять, чтобы поддержать легенду? Да и для чего? Может, я вообще с завтрашнего дня прекращу ходить в ресторан, где она работает, и больше никогда ее не увижу.

И почему вообще я должен свою тачку скрывать? Я и так лапши навешал, и это явно не спагетти с морепродуктами, а дешевый пакет с растворимой ерундой. Которую, кстати, мне нельзя.

Для чего? Для чего я это делаю? Девушки всегда видят во мне в первую очередь крутого и богатого спортсмена Лёву, а не простого и хорошего парня Даню. Конечно, уже не такого простого и хорошего, как раньше. Но все равно не меня. Имя, деньги, статус, а не чувства, которые во мне могут быть.

Быть хорошим для всех не получается. Такова жизнь.

Но пока меня не убивает мысль о том, что я решил соврать. Эта Соня мне никто, и оправдываться перед кем-либо за свои слова мне не нужно.

– Давно ты работаешь официанткой? – нарушаю установившуюся было тишину в салоне. Радио звучит едва слышно, его заглушают даже сигналящие друг другу машины.

– Нет, летом начала, деньги были нужны. А ты тоже считаешь, что это ужасная работа?

– Я? Почему я должен так считать?

– Твое поведение наталкивает на определенные мысли, – быстро отвечает мне Соня и сверлит меня взглядом, пока мы снова подвисаем на месте, и я могу смотреть на нее, а не на дорогу.

– Я вел себя грубо лишь по той причине, что ты накосячила, но я думал, мы уже разобрались с этим моментом. Нет, я не считаю, что это ужасная работа, тебе восемнадцать…

– Не нужно делать на этом такой акцент, – сквозь зубы шипит на меня рыжая, отворачиваясь к окну. И почему ее так цепляет собственный возраст? Все вопросы к родителям, они ее рождение планировали, а перед остальными возмущаться не надо.

– Но тебе реально восемнадцать. И опять же, я не говорю, что возраст плохой, – я плавно передвигаюсь вперед, осторожно притормаживаю после очередной остановки и продолжаю разговор, уже не смотря на девчонку. – Просто молоденькую студентку начальных курсов без опыта сразу в начальники не возьмут. Если тебе нужны деньги, и ты сама их зарабатываешь, это респект. Да, косячишь чуть-чуть, но ничего, научишься.