Страница 34 из 51
После визита к санитарам рана заново воспалилась. Это признала и спиценосая медсестра, признание выразилось в том, что она принесла обед в палату. А ведь Максим слышал, что на такую же просьбу из соседней комнатушки ведьма реагировала так:
— Дойти не можешь — не голоден.
Максим молча разглядывал жидкую рисовую кашу, морально готовясь приступить к трапезе. Все это время, несмотря на сосущее чувство под ложечкой и даже легкую тошноту от голода, у него не было аппетита. Он заставлял себя есть, потому что так надо, и еще потому, что вспоминал рассказы Лизы, как в ее больнице отказывающихся от еды кормили насильно, чтобы те не вздумали таким образом покончить с собой.
Дверь в палату приоткрылась без стука, и вошел старик Семен. Максим узнал его, хотя разбойничья борода была аккуратно подстрижена, и одежду Семену тоже выдали цивильную и неношенную. Специальные бригады шарили по всем заброшенным магазинам в поисках годных для применения вещей, и раздавали найденное нуждающимся.
Семен с минуту молчал, возможно, дожидаясь приглашения сесть. Не дождался, опустился на край кровати и сказал просто:
— Соболезную.
Максим молча кивнул. Ему и самому не раз приходилось говорить что-то похожее, и всегда слова казались дежурными и бессмысленными. Тем более от малознакомого человека, о существовании которого он и не подозревал две недели назад.Их объединяли путь и общая опасность, а еще друзья, которых больше не было. Кто был ему Семен? Попутчик? Но дорога закончилась. Товарищ, спасший жизнь? Но сначала они спасли его, так что теперь они ничего друг другу должны не были. Семен, видимо, думал так же. Но все же повздыхал и добавил:
— Я тоже жену потерял.
— Я — всех, — буркнул Максим. Скорей бы старик перестал вымучивать вежливые слова и оставил его в покое. Но Семен с мрачным удовлетворением человека, которому есть чем парировать словесный выпад, заметил:
— И я — всех.
— Сочувствую, — машинально сказал уже Максим, надеясь, что старик перестанет меряться, кому хуже, и уйдет.
— Жену недавно, два месяца назад, — продолжал Семен. — В нашем возрасте пора бы своей смертью, а так вышло, что нет. Мы вот в таком же общаке жили, как здесь. Только он из бывшей гостиницы… Наш дом сгорел, замкнуло проводку. С ней тогда был первый инфаркт. Ну, в тот раз оклемалась. А вот гостиница начала гореть, тут у нее сердце не выдержало.
— Тоже проводка?
— Может, поджог. А может, свеча опрокинулась или керосин. Нам тоже электричество по часам давали.
— Понятно.
— А перед этим, — Семен помедлил немного и заговорил быстро, будто решившись открыть что-то важное, — дочь перестала на связь выходить. Уже пять лет. Мы-то ее в Европу успели отправить, родня там… Во Франции задержалась. Мы радовались, что хоть за нее душа не болит, потом, конечно, везде херня началась… Тоже неспокойно было, помнишь?
Максим покачал головой.
— Она говорила — да ерунда все это… В их городке все тихо. А потом пропала, просто абонент не абонент.
— Так может не могла связаться? Живет где-то? Там не было терактов или еще чего, где она жила?
Семен молча смотрел на него, потом сказал:
— Вашему поколению в чем повезло, у вас детей нету. За них больше переживаешь. А теракт не единственное, от чего можно… — он запнулся, закашлялся. — С сыном я давно рассорился, сказал ему еще, что он для меня умер. Давно, очень давно. А тут этот грипп…
Максим снова машинально кивнул.
— Жена когда умерла, я сам копал яму, — продолжал Семен. — Ты не видел, как земля на тело сыплется, понимаешь? Тебе в этом тоже повезло.
— Хватит, а? Повезло, повезло…
— Ты слушай старика. Я в ту комнатушку пришел, что нам дали, гляжу — в потолке крюк. А у меня галстук остался. Смешно, да? Хороший такой, крепкий. Я и повесился.
— А как же ты со мной теперь разговариваешь?
— Из петли сосед вынул. Услышал, что я хриплю. Мне уже не больно было, ничего, а как я на этого дурака разозлился… Потом подумал — если так получилось, значит, это зачем-то было надо. Решил хоть сына попробовать разыскать.
— И что?
— Не найду, это понятно.
— Домой собираешься?
— Дома? — Семен поглядел в окно. — Дома то же самое. Смерть, тоска, бардак. Здесь из завода одного общежитие сробили, кто может работать и с глузду не съехал — милости просим. Вот там пристроился, а дальше видно будет.
— Я того мужика не могу найти, что приходил ко мне, — сказал Максим. — Он знал Ивана, в другом вертолете был. Такой моложавый с виду, худой, высокий, черный — армянин или азербайджанец. Я хотел у него спросить, тела после крушения искали…
Семен сжал его руку.
— Ты уж пойми… Да, они искали. Но аппаратура сейчас понимаешь, в каком состоянии. Не вышло. Только людьми рисковать зря.
— Понятно.
Если бы Лиза села в другой вертолет, если бы Кирилл добежал…
— К железнодорожной станции, значит, тоже не поехали? Без Ивана?
— А туда ездили, ты уж прости, без тебя, я дорогу показывал, — оживился Семен. — Мне тогда сказали, что ты с температурой под сорок два. А ребята эти собрались, они тут и впрямь боевые, повезло. Где такие организованные находятся, там все намного лучше. Сейчас в городе рейд готовят против тех бандюков.
— Так тело привезли?
— Тело… ты уж пойми. Ехали просто на внедорожниках, закопали там. Но место приметное. Там насыпь чуть поднимается. Холмик насыпали, как положено. А вот где машины перевернулись, уже не полезли. Хотя тут энтузиасты есть, очень упертые, все рвутся землю очистить от старых машин, мусора, вообще от всего. Ну пускай. Когда цель есть, легче.
Максим молча кивнул. Возможность нормально похоронить близких у него тоже отняли.
Семен подождал чуть, понял, что ответа не будет, неловко протянул сухую смуглую руку, покрытую пигментными пятнами:
— Ну, бывай. Приду еще. Жаль очень, душевная была девка. Как она рвалась этот чудо-препарат сделать мировым достоянием.
Максим поднял голову. Да! Это была ее цель. Как он не подумал?
— Семен! А не знаешь, нашли там чего? На том рифе? Не забросили поиски?
Семен остановился в дверях, лицо у него просветлело.
— А я думал, ты в курсе. Нашли, нашли. Только пока исследуют, но это не розыгрыш и не шутка. Еще один набор бактерий.
— И?.. — пересохшими губами спросил Максим.
— Это я не скажу, я в медицине не шарю. Исследуют. Народу съехалось, врачей с ближайших мест — тьма. Все надеются, — Семен слабо улыбнулся. — На ваше поколение надежда. Остальным уже поздно.
— Нам тоже поздно, многим. Лиза разбиралась, она говорила, уже больше половины женщин моложе сорока пережили климакс. Так что особо я не надеюсь.
— Хоть тысяча останется, и то, знаешь, достаточно. С испанцами связались, где там еще? — с Израилем. В общем, лучшие умы копают… Да ты сам в интернете-то погляди!
— У меня зарядки нет, — Максим вытащил из крохотной прикроватной тумбочки, этого обязательного больничного атрибута, безжизненный черный корпус телефона. — Тем более, розетка заколочена.
— Да попроси у кого или я тебе принесу! Найду уж, где. Сейчас всяких гаджетов больше, чем людей. А эту фанерку на стене ногтем сколупнуть можно. Ты что ж такой законопослушный?
— Не знаю. Не думал пока об этом.
— Ладно, зарядку найду. Да, я же так и не спросил, где вы такую информацию добыли? Про этот риф?
Максим впервые за последние дни почувствовал, что грызущий сердце изнутри червь затих. Хотелось не то улыбнуться, не то заплакать.
— Я тебе расскажу, потом. Когда все будет, — голос у Максима задрожал, он просто неопределенно махнул рукой, но Семен понял, и, пробормотав: «Увидимся», вышел.
Жизнь не то чтобы приобрела смысл. Жертва во имя выживания людей оказалась не напрасной. То есть, конечно, еще много было работы, которую предстояло совершить не ему.
Максим боялся верить, и нарочно не расспрашивал никого — ни персонал в больнице, ни новых товарищей. Только с яростным упорством самостоятельно разрабатывал руку, надеясь быть полезным, когда это понадобится. Лечащий врач его за это отругал, но, в общем, был доволен результатом. Физиоотделение в больнице работало на последнем издыхании, не справляясь с огромным потоком больных, а Максим обошелся своими силами.