Страница 77 из 154
Грабец выдохся и сделал несколько глотков.
- Эти люди, - заговорил он снова набравшим силу голосом, - рассказывали странное. По их мнению, еще шла война, был пятнадцатый год, и их роту только что отправили занимать какой-то холм. На пути выросло облако тумана, они вошли в него и заблудились, настолько густ был туман. Вытянутой руки не видно. Большинство в панике повернули назад, но эти несколько десятков человек шли вперед и вышли… после войны. Что стало с их товарищами, они не знали. Турки изрядно призадумались и скрыли этих людей пока что у себя. Вроде они и не имели на это права, но англичане были в военной форме и считали, что война продолжается. Вот их и удержали в плену. Константинополь долго гадал, какому государству бы выгоднее выдать эту тайну и этих людей. Англия тогда крупно ссорилась с Россией, что кому положено по итогам войны… короче, эти солдаты попали на родину через несколько десятков лет, после официального образования Соединенных Штатов. Большинство англичан так и умерли на чужбине, осталось их немного… Да и уцелевшим не позавидуешь, родные их за эти годы тоже поумирали, а живые не помнили их, и вообще уже сорок лет, как получили похоронки. Вот так. Их расспрашивали заново уже в Лондоне, но только один англичанин рассказал что-то действительно интересное - он вспомнил про страшную катастрофу с пароходом, плывущим в Америку незадолго до войны. И не мог вспомнить про запуск снаряда с людьми на Луну, хотя про него писали все газеты. А пароход, наоборот, по пути напоролся на айсберг и получил повреждения, но благополучно дошел до порта.
Грабец помолчал, переводя дух.
- Тогда, наверное, у правительства Соединенных Штатов и оформилась окончательно идея соседнего мира, - литератор обрел былое красноречие, получив аудиторию. Он теперь не запинался, не уходил от темы, даже глаза заблестели по-молодому и словно стали ярче. - Не только из-за полка, полк сыграл решающую роль. Дело в том, что после войны и Катастрофы у людей по всему миру наблюдалось странное помешательство - им виделись чудовищные сражения, жестокие казни, крушения поездов, сильнейшие беспорядки на улицах и все в таком роде. К счастью, это наблюдалось редко у кого, может, у одного человека на миллион, к врачам обращались не все, а случаев, известных правительству, было и того меньше. Поначалу, правда, иллюзии были яркие до невозможности, людей приходилось отливать водой, чтобы они осознали, где находятся. Со временем такие галлюцинации потускнели и стали реже, но не прекратились совсем, хотя прошло несколько веков. Чтобы не мучить вас долго, просто скажу, были сделаны выводы о множественности миров. И что якобы их можно наблюдать через сознание их обитателей. Есть такое качество, как эмпатия, сопереживание… вот что-то сродни ему. Якобы люди с галлюцинациями улавливали необыкновенно сильные впечатления через некую сферу духа или мыслей, называйте как хотите. Самые сильные чувства обычно отрицательные. Помните, сударыня, этого странного знакомого Яцека, восточного мечтателя? Хотя в эмпатию я не верю, во мне сопереживания ни на грош, а видения бывают и у меня. Правда, мало.
- Помню я Серато, - прошептала Аза. - Но какое это имеет отношение…
- Он - никакого, - хмель снова ударил Грабецу в голову, он с помутневшими глазами качнулся вперед, собираясь положить голову на стол, но удержался. - А вот Хенрика я вам никогда не прощу. Сколько таланта было в человеке… а вы его перекусили своими жемчужными зубками, да и пошли дальше. Нет, не прощу я вам Хенрика.
- Не отвлекайтесь, - Аза жестко тряхнула литератора за плечо, на этот раз не побоявшись испачкать руку. - Никогда не поверю, что загоняете себя в гроб просто из-за пары кошмарных снов.
- Вот Хенрик мог бы видеть много чего, - продолжал Грабец, злорадно усмехнувшись. - Он-то и чувствовать, и сопереживать умел куда лучше меня. Мечтал написать свою последнюю песню. Написал, конечно. Это у него в кармане нашли, когда… Ну, вы помните. Меня вызвали для опознания тела. - Глаза Грабеца помутнели и наполнились слезами, он порылся в собственных карманах и выбросил на стол мятый лист бумаги, чудом не попав в невысохшую пивную лужицу. Аза быстро перехватила лист, но Грабец его исчезновения не заметил. - Мне бы тогда подумать, почему меня на тот момент не арестовали… Но я думал, что умнее правительства. А оно, оказывается, просто использовало меня как клапан, мне потом так и сказали.
- Ничего не понимаю.
- И не надо вам понимать. Я и сам ничего не понимал тогда, только радовался, что мне все легко удается. А оказалось, мне потихоньку способствовали, чтобы протолкнуть конвекцию после моего восстания.
Грабец совсем было съехал по спинке стула вниз, но сам встряхнулся и сел прямо.
- Нет никакого другого мира, - сказал он ясным голосом абсолютно трезвого человека. - Больше нет. Да, там достигли такого уровня техники, что нам остается только облизываться. Самолеты на несколько сот человек, не наши полотняные этажерки, куда влезет пять-шесть пассажиров. Автоматы, заменяющие десяток рабочих. Счетные машины, которые, наверное, путь к Господу Богу могут просчитать. И оружие, да. Такие бомбы, такие винтовки, здесь они и не снились! Только это все. Пшик, блеск, вспышка - и ничего. По видениям более-менее восстановили ту историю… иногда люди видели календари с датами, потом, по одежде можно определить, по технике… Там не было Катастрофы. Война в Европе продолжалась еще пару лет. Потом все относительно успокоилось. Страшная, новая чудовищная война случилась лет через двадцать. Весь мир был охвачен, Европа, Африка, Тихоокеанские острова. Потом и она прекратилась, но пламя-то клокотало. Прорывалось наружу то там, то здесь, и все сильнее и сильнее. Отслеживается где-то до двадцатых годов двадцать первого века, а потом ни-че-го. Пустота. И это исход, к которому привела наука.
Грабец печально улыбнулся.
- Вот так, господа хорошие, - закончил он. - Ничего нельзя с этим сделать, таковы законы развития. Чем выше уровень прогресса, тем выше техника, тем развитей экономика, тем быстрее возникает борьба за рынки, а это всегда война. Поэтому был избран иной путь. Нас специально оглупляли все эти столетия. В высших институтах ничему толком не учили, так, жвачку жевали. Все изобретения брались под сукно. Философов поощряли, пусть люди побольше болтают и поменьше делают. Медицину тоже, хоть и в рамках. Правительство тоже хочет быть здоровым. А все остальное… знаете, сколько раз запарывали идею обычного беспроводного телефона? И так везде, наверняка. Не только у нас, но и в Империи, и в Конгломерате. Запасной Земли ни у кого нет.
- И поэтому вас… - начала Аза. Грабец кивнул.
- Поэтому. Мною воспользовались, чтобы показать миру - ай, какие нехорошие эти ученые. Чтобы сразу превратить человечество в стадо баранов и ограничить образование, а не отжимать его вниз потихоньку сотни лет. И как тут не спиться? Лучше б и вправду повесили. А самому мне все же страшно… Прав был лорд Тедуин, нет и не может быть счастливого и справедливого общества. Либо гнилое болото, тесто без закваски, как у нас, либо костер, в котором сгорает цивилизация, как там. Только топили этот костер все равно кизяком, люди-то везде одинаковы. Кто умножает познания, умножает скорбь. Так проходит слава мира, истина в вине, ну и что там еще… Человеческую природу не поменяешь. У меня была надежда на рабочих. На это людское море… А ведь их сделали безграмотными совсем. Впрочем, вы их и не знаете, вы для них не пели. Да и средний класс такое же стадо. Есть творцы, но их мало. Вот Хенрик был творец, только слаб он был. Мог либо творить, либо любить, но никак не вместе. Я думал про себя, что я сильный. А вот…
Словно совершенно выдохшись от длинной речи, Грабец положил руки на стол, опустил на них голову и так застыл. Аза попробовала его потормошить, но безрезультатно. Последний революционер Европы сладко спал, и даже слегка похрапывал.
Позади столика бесшумно вырос бармен.
- Спит? - спросил он. - А и не трогайте вы его, сударыня, господин Арсен у нас тут частенько так просиживает. Поздно уже, скоро его соседи пойдут по домам, они его и доставят в целости и сохранности. А вы не пачкайте рук. Что, он правда раньше большим человеком был, раз с вами знаком?