Страница 5 из 154
Тут его окликнул чей-то голос, он оглянулся и увидел Хонорат, перелезающую через изгородь.
— Меня оставили одну, — радостно сообщила она.
— Тебя звала твоя мать, — сказал Мэсси.
— Я слышала, — кивнула Хонорат. — Их повели в сад, собирать озимые плоды и сажать вечерние. Там можно что-то съесть, но если выворотни заметят, они бьют кнутом по пальцам, поэтому я не люблю туда ходить. Удержаться и не откусить плод трудно, а замечают и наказывают почти всегда.
За изгородью заныл малыш лет полутора, Хонорат перевесилась туда и ухватила его за ладошки.
— Это мой братец Зибур, — сказала она, не оборачиваясь, — теперь он мало спит, приходится за ним следить.
— Давай возьмем его с собой, — предложил Мэсси.
Вдвоем они перетащили мальчика через изгородь. Зибур сразу же толкнул сестру, а та его шлепнула, без злобы, просто по привычке.
— Он все равно не отвыкнет драться, — вздохнула Хонорат, откидывая с лица растрепавшиеся волосы. — И играть не даст, он злючка, потому что выворотень.
— А я тоже, — быстро сказал Мэсси.
— Ох, точно, ты же мальчик. А бывают мальчики не выворотни?
— Бывают.
— Откуда… — начала Хонорат, но Зибур снова пихнул ее, и она ухватила малыша поперек туловища, так, чтобы он не мог ее ударить. — Нет, невозможно будет что-то делать, пока его не отвлечь. У меня был мячик из дерева, но он потерялся.
— Можно вырезать новый.
— Тогда нужен ножик, — Хонорат сказала об этом, как о чем-то недостижимом, и очень удивилась, получив ответ:
— У меня есть.
Ножик у него был маленький, складной, не очень удобный, но пользоваться можно. В роще рядом они нашли толстую сухую ветку, которую, как практически всю легкую пористую лунную древесину, легко было обрезать. Пока Мэсси пытался придать своей поделке мало-мальски округлую форму, а Хонорат гонялась по лужайке за вредным братцем, из зарослей вдруг показалась довольно рослая фигура. Хонорат вскрикнула от неожиданности, Мэсси вначале тоже почудилось, что это взрослый человек.
— Все хорошо, — сказала Хонорат, пряча Зибура за спину. — Это всего лишь Донат. Он дурачок, ничего не сделает.
Из кустов выбирался парнишка одного возраста с Хонорат, но выше на целую голову, широкоплечий, черноволосый, с угрюмым и испуганным лицом. Это был сын тетки Дзиты, выворотень. Мать, ненавидевшая своих хозяев, перенесла эту ненависть на несчастное и ненужное дитя, не заботилась о нем, не кормила. Донат выжил лишь щедротами более сердобольных женщин. Из всех рожденных здесь детишек он был самым забитым, тупым и озлобленным. Несмотря на обычную для его ущербной породы драчливость, его легко было напугать.
Донат пока что не проявлял агрессивных намерений, просто стоял и смотрел на руки Мэсси. Хонорат забеспокоилась, что его интересует нож. Но Донат вдруг подхватил упавшую наземь стружку и попробовал ее на зуб.
— Глупый, это же просто дерево! — воскликнула Хонорат. — Одно слово — выворотень.
Лицо несчастного мальчишки исказилось в непонимающей гримасе. Он оглядывал свою находку с таким видом, будто его обманули, нарочно подсунув несъедобное.
— Он голодный, — сказал Мэсси, обхлопав себя по карманам с сожалением человека, никогда не голодавшего и не привыкшего запасать еду.
Хонорат вздохнула, полезла за пазуху собственного платья и вытащила оставшиеся от завтрака сухари. Подумав, отделила две штуки и протянула их Донату. Тот недоверчиво глядел на ее руки, не решаясь взять угощение.
— Бери-бери, — великодушно разрешила Хонорат, — но смотри — ударишь, я тоже так пинаться умею!
Донат схватил подачку, один сухарь сразу засунул в рот, другой прижал к груди и вдруг резко, без предупреждения, ударил Мэсси в лицо свободной рукой.
— Ты чего? — в изумлении отшатнулся тот. Хонорат пожала плечами:
— Он же выворотень…
Мэсси обтер кровь с разбитой губы. Донат наблюдал за ними, втянув голову в плечи, но с выражением вызова на лице.
— Они всегда дерутся, — сказала Хонорат. — Они же злобные. Ко мне не лезут, я им сдачи даю.
Мэсси продолжал ощупывать разбитое лицо. Не обнаружив в очередной раз кровь на ладони, успокоенно кивнул:
— Ладно, ерунда. Слушай, — неожиданно обратился он к Донату, — а давай с нами? Ну, в мяч?
До сих пор Донат никак не обнаруживал, что понимает их речь. Теперь же он поглядел еще более испуганно, чем обычно, замотал головой и быстро скрылся в кустах.
Мэсси оглянулся на Хонорат:
— Что это? Может, его догнать?
— Еще чего — выворотня догонять. Сам выйдет, когда захочет есть.
— Так он тоже всегда голодный?
— Я не всегда, — обиделась Хонорат. — Я голодная, если накануне выворотни на раздаче. А он голодный, потому что его мать не кормит.
— Как мать может не кормить?
— Так. Она его ненавидит.
Мэсси пытался осмыслить, как можно ненавидеть свое дитя, и судя по выражению лица, не очень в этом преуспел.
— Ладно, — сказал он, наконец. — Он же высокий, я попрошу господина Авия, чтобы его определили на работу во внутренний город. Я слышал, что кормят там хорошо.
Настал черед удивляться Хонорат.
— А кто такой господин Авий? Он что… шерн?
Последнее слово она произнесла шепотом, почти с ужасом.
— Да. Ну он… он не плохой. Мама говорит, он справедливый. А еще она при этом всегда плачет.
— А мама у тебя какая? — с нескрываемым изумлением продолжала расспрашивать Хонорат. Ей дика была мысль, что кто-то может считать шерна справедливым.
— Красивая! — быстро выпалил Мэсси. — Немножко похожа на тебя, только у тебя волосы, как солнце на закате, а у нее светлее. И у нее нет этих, — он протянул руку и робко дотронулся до щеки Хонорат. — Таких… крапинок.
— Конопушек, — Хонорат сердито тряхнула головой. Рыжие веснушки появлялись у нее ближе к полудню и обычно полностью исчезали за долгую ночь, но сейчас же солнце так парило… Мальчишки из общины, что посмышленей, всегда дразнили ее конопатой.
— А мне нравится.
Хонорат недоверчиво передернула плечами. Похоже, она все-таки видела мать Мэсси в городе на холме, но мельком и всего-то два раза. Прошелестела по каменному коридору фигура в черном, мелькнули длинные золотистые волосы, красивое, но застывшее в мрачной отрешенности лицо. Хонорат запомнилось тогда только, как подобрались и вытаращились в сторону прекрасной незнакомки все пригнанные на работу женщины. Мать Хонорат прошипела вслед:
— У, проклятая шернова шлюха!
Хонорат быстро спросила:
— А что такое шлюха?
Марела не менее быстро залепила ей подзатыльник:
— Кто тебе разрешил повторять такие слова?
Так что Хонорат в тот раз больше ничего не спрашивала, а побежала на кухню мыть котлы, тем более, что ее в этом решении подкрепил господин Граний, бесшумно вылетевший из бокового коридорчика и тоже отвесивший подзатыльник, причем жгучий и увесистый.
Все же, как ни мала была Хонорат, она понимала, что не стоит выяснять у нового друга, почему женщины из общины за глаза оскорбляют его мать. Поэтому она просто спросила:
— Ну что? Мяч готов?
Мяч был не самой идеальной формы, но Зибур, который все это время был предоставлен сам себе и успел сжевать цветок (Хонорат давно опытным путем убедилась, что от цветов ему ничего не делается), быстро понял, что и такую игрушку можно кидать и катать. Вся троица немного поиграла в густой траве, но мяч в ней легко терялся, и было принято решение найти более свободную поляну.
— Вон там, — указал Мэсси. — Далеко от общины, и край гор близко, но тут кручи, снаружи никто не подберется.
Хонорат не понравилось то, что путь к новой лужайке слишком хорошо просматривался. Оглянувшись на общину, она вздохнула и решилась:
— Ладно, пойдем. Остановят так остановят.
Их никто не задержал. Было безветренно и тихо, только солнце разгоняло последние клочки тумана под горными кручами и жаром опаляло высыхающую уже траву на открытых местах. Зибур по дороге начал зевать и, еле дойдя до места, уснул под одиночным густым кустом. Мэсси и Хонорат оглянулись на общину, от которой теперь не было слышно ни единого звука. Зато рядом была высокая скальная гряда, опоясывающая долину.