Пленники трех планет

Невыдержанный юнец открыл рот, но спрашивать передумал. Вместо него подал голос космонавт постарше:

— У них нет собственных имен?

— Неизвестно. Ты лингвист, Уунхи, попробуй его разговорить.

К младшим по званию в Империи обращались исключительно на «ты». Уунхи недоверчиво поглядел на старика:

— Да есть ли разум у него?

Однако поднял с земли сухую ветку и начертил несколько значков на свободном от мха участке. Рисовать на земле разрешалось.

Уунхи начал с самых простых арифметических действий — нарисовал две черточки и сложил их:

I + I = II.

Старый абориген поглядел на это довольно равнодушно. Открыл рот и зевнул, продемонстрировав здоровые крепкие зубы.

— А вот это? — Уинхи нарисовал кружок, вокруг него орбиту, на ней меньший кружок. Указал на него и ткнул себе под ноги. Указал на больший кружок и поднял палец вверх, имея в виду здешнее солнце. Старик покосился на густую листву, которая не пропустила бы и сияние атомного взрыва, и опять зевнул.

— Абориген! — сказал Уунхи с обидой. — Откуда ему понять?

— И верно, откуда ему понять, что плюс это плюс, а знак равенства это знак равенства? — усмехнулся капитан. — И языки начинают учить не с этого, это знаю даже я.

— Я проверял, есть ли у этого туземца способность к абстрактному мышлению, — возразил Уунхи. — Конечно, я знаю, как изучать язык.

Он ткнул пальцем вниз, громко и четко произнес:

— Земля! — и для убедительности потер в ладонях пыль с поверхности почвы. — Земля!

Выжидающе уставился на старика. Тот ответил спокойным взглядом, но и не подумал произнести хоть слово на своем языке.

— Дерево! — воскликнул Уунхи, указав на ближайший ствол. Старик поцокал языком, будто восхищаясь, как громко может вопить пришелец, или наоборот возмущаясь нарушению тишины. За полноценный ответ принять это было трудновато.

— Если у него есть разум, он издевается над нами, — сердито буркнул Уунхи. — Но разума у него нет. Это обезьяна с человеческой внешностью.

— Попробуем другое, — согласился капитан. — Эй, — он наклонился к старику и произнес несколько странных шелестящих звуков.

Туземец понял — его ответный взгляд был осмысленным. Он поднял с земли ветку, разломил ее, одну половинку протянул капитану и произнес несколько звуков, тихих, не громче треска сломанной ветки, но членораздельных.

Капитан нарисовал на земле несколько кружков, соединенных линиями, два заштриховал, два не тронул. Старик продолжил его рисунок. Космонавты удивленно переглянулись.

— Тут ничего нельзя понять! — возмущенно воскликнул самый молодой космонавт.

— Ничего нельзя? — спросил укоризненно капитан. — Ай, Ченг Ву-Худжа, твои преподаватели скверно учили тебя! Какой же ты биолог?

Юноша пристальнее вгляделся в рисунок и ахнул:

— Это же первый закон генетики!

Капитан усмехнулся, пригладил жиденькую черную бороду.

— Верно!

— Совпадение, — неуверенно предположил юный биолог. Он быстро наклонился и начал рисовать очередную порцию больших и маленьких кружков. И старик, дождавшись, пока Ченг Ву-Худжа выдохнется, спокойно и уверенно продолжил схему.

Биолог посмотрел на капитана и неуверенно сказал:

— Вы… вы подучили его.

— Я был здесь однажды больше десяти лет назад, — капитан слегка сдвинул брови. Можно было не сомневаться, что биолог понесет наказание за свои слова, но — позже. — Вчера я предпринял сюда совсем короткую прогулку. За это время невозможно ничему научить существо без разума.

— Но не может же он знать, что эти кружки обозначают гены, если он математических знаков не понимал!

— Тем не менее, он понимает. Это выяснилось случайно в одной из прежних экспедиций. Все, что связано с биологией, они понимают на уровне интуиции. Поэтому с ними надо осторожнее. Поэтому здесь нельзя вести себя так, как вы привыкли. Вы помните, что стало с ракетой кругляков? Ну так и не задавайте вопросов, когда мы начнем работы. Хорошо, что у нас есть бесконтактные методы исследования.

Старик слушал капитана с виду равнодушно, поглядывая то на одного, то на другого космонавта и изредка поглаживая свою густую длинную бороду. Когда все замолчали, старик прошелся на четвереньках, выпрямился и сделал несколько шагов — учитывая, что ноги его заканчивались ладонями, шаги вышли довольно неуклюжими. Он ухватился за ветку и неуклюжим быть перестал — раскачался, забросил на опору нижние конечности и с нечеловеческой ловкостью и грацией взлетел вверх. Над ним протянулась следующая ветка.

Капитан негромко окликнул туземца. Тот наклонился, выслушал и произнес в ответ несколько слов на своем шелестящем птичьем языке. Это явно были членораздельные и осмысленные звуки, а значит, язык можно было выучить! Трианглетцы вообще ответственно относились к изучению чужих наречий (в отличие от жителей западного материка, которые считали, что если кому-то нужно с ними поговорить, пусть он ради этого и старается).

— Великая Хуоджан! — не удержался Ченг Ву-Худжа. Юный биолог был из западных провинций, где особенно поклонялись Великой матери, Звездной хозяйке. Её культ сливался с почитанием императрицы Хуоджан, единственной женщины среди владык Трианглета.

И старый абориген вдруг одобрительно закивал. Прочие не обратили на это внимания, но Ченг Ву-Худжа насторожился. Насторожился и капитан, пристально наблюдавший за туземцем. Старик сверху произнес ещё несколько слов и исчез среди листвы.

— Что он сказал? — не выдержал молодой биолог, не дожидаясь, пока старший по званию сам сообщит необходимую информацию. Капитан машинально ответил:

— Он сказал, что мы все ее дети… — и тут спохватился, командным голосом обратился к остальным:

— Пора уходить. Больше местные с нами говорить не будут. Недавно племя откочевало в глубь леса. Здесь осталось несколько аборигенов. Поэтому встреча откладывается.

Космонавты не пытались возражать, но довольными их лица точно не были. Капитан заметил это, усмехнулся:

— Переглядываетесь и говорите себе: это просто грязные дикари? Помните про корабль кругляков! Они тоже считали, что здесь просто грязные дикари. В прошлой экспедиции не было лингвиста, а мне не поверили, что я выучил несколько слов из местного языка. Идем. И помните: чем медленнее, тем надежнее.

Они вышли из леса цепочкой, как и вошли. Перевели дух, не оглядываясь назад, побрели по равнине, залитой все тем же красноватым тусклым светом. Рубериада, звезда старости и печали, медленно шла к закату. Впереди над кромкой противоположного края опушки возвышалась ракета. Она одна была незыблемой, простой и понятной. Она притягивала к себе, как магнит. Люди зашагали бодрее. Эта странная планета и странное четырёхрукое племя нагоняли на них тревогу.

Ченг Ву-Худжа шел последним. Он пару раз оглянулся, не увидел ничего опасного и пугающего в чаще, успокоился, перевел взгляд вверх и вдруг замедлил шаг. На фоне фиолетового мрачного неба кто-то прочертил четкую линию.

— Что за чертовщина, — пробормотал юный биолог, приглядываясь внимательно. Это было похоже на провод. Но не может же быть, чтобы здесь…

Он завертел головой. Его товарищи успели уйти на несколько десятков шагов, но это не слишком его тревожило. На открытой местности он догнал бы их легко. Чуть поодаль располагался небольшой холм, даже не холм — лёгкое выпячивание земной поверхности, похожее на панцирь огромной черепахи. С него можно было поближе поглядеть на странный провод. А свои за это время далеко не уйдут, они и не заметят его отсутствия, он справится меньше, чем за тильтиль!

В несколько скачков юный биолог добежал до холма, мгновенно поднялся на его вершину, остановился. Алая Рубериада слепила глаза так же, как их родное Ладо. Но все равно он увидел, что хотел, и чуть не расхохотался — провод! Конечно, это была лиана, тонкая и прочная. Ах, ты!

Биолог сжал рукоятку топорика. В голову пришла шальная мысль рубануть по поверхности этой удивительной лианы. Нет, вредить растениям тут нельзя. Но он и не будет, можно взяться рукой, проверить прочность…