Песня чудовищ

Ивлад обнял Звездочёта за шею и принялся гладить по морде. Конь успокоился, тыкался носом в накидку, хранящую запах хозяйки.

– Я… – Щёки Ивлада и так были румяными от мороза, но сейчас ещё сильнее налились краской, в этот раз – от гнева. – Ты… Проклятый колдун, ты преследуешь меня?! Хочешь сгубить царских детей по одному?

Вьюга вздохнул и провёл ладонью по безбородому лицу.

– Если бы у меня была такая цель, то я бы начал с тебя: одинокого, безоружного, пешего. Заморозил бы ещё на подходе к лесу. И коня бы не стал приводить. – Он насмешливо прищурился: – Грязи на твоей одежде, я смотрю, ещё прибавилось.

Ивлад упрямо смотрел на него исподлобья, не веря ни единому его слову, но всё же набрал горсть снега и попытался оттереть пятна с накидки.

– Стрейвин и Алария – враги, конечно. – Вьюга заговорил так вкрадчиво, будто обращался не к царевичу, а к дикому зверю, которого нужно успокоить. – Представляю, о чём ты думаешь, Ивлад. Но я не несу угрозы ни твоей семье, ни твоему городу, ни твоей стране. Даже четверым верховным колдунам разом не выстоять против армии царя, тебе ли не знать, царевич.

О той битве до сих пор много говорили, и почти всегда – понижая голоса до шёпота. Говорили, будто царь Радим не был готов, поэтому отправил только те войска, которые уже стояли недалеко от Азобора и южнее, вплоть до морских границ. Говорили, что колдуны умышленно подгадали время: самое начало зимы, когда крепчают морозы, но влажные осенние ветра ещё не хотят уходить. Но всё же тогда царские войска погубили столько колдунов, что верховным пришлось отступать, уводить остатки своих, чтобы сберечь хоть кого-то. От аларского флота осталась лишь пара кораблей, каким-то чудом удалось выжить и Ружану, и Рагдаю, и воеводе, и горстке их людей, но больше не выжил никто. Стрейвин с тех пор зализывал раны, воспитывал новых колдунов, но и Алария жила в относительном покое.

– Ты убивал их, – проговорил Ивлад. Голос едва не сорвался. – Это же ты руководил стрейвинцами? Ещё немного – и моего брата бы тоже убил.

– Раз уж ты решил вспомнить… Да, я руководил армией вместе со Штормом. – Вьюга поднял ладонь и сделал осторожный шаг к Ивладу. Тот, напротив, отступил назад. – Вьюга и Шторм – наилучший союз для того, чтобы поднять ледяные ветра. Но тогда это было ради Стрейвина, а сейчас я здесь – пришёл не воевать, а по просьбе Нежаты.

Горло Ивлада вдруг перехватило, будто оно стало деревянным, неспособным на слова. Он схватился за лук, вынул стрелу и натянул тетиву.

– Неужели дочь врага тебе дороже родного края? Для чего тебе нужна Нежата, говори, колдун!

Руки тряслись и от холода, и от волнения. В груди Ивлада пекло от злости, вздымалась и поднималась к горлу крупная дрожь. Он стиснул зубы до скрежета и почувствовал, как жар заливает лицо и печёт глаза. Образ Вьюги размазался, и Ивлад не сразу понял, что это от слёз.

Стрела сорвалась с тетивы – свистнула, мелькнула проблеском. Ивлад приготовился увидеть, как тело колдуна падает и окропляет снег кровью, но ничего подобного не произошло: стрела отскочила от накидки Вьюги и отлетела куда-то вбок, в белую мякоть сугроба.

– Ты отвергаешь мою помощь, верно? – спросил Вьюга ровным тоном, в котором не было ни гнева, ни возмущения. Ивладу стало стыдно, но и злость, вскипевшая в груди, не унималась.

– Ты чуть не убил Ружана! И убил тысячи аларцев! Как я могу верить тебе? Как могу позволить вновь приблизиться к себе и моим братьям? Если Нежата доверяет тебе, то это значит, что ты просто не открывал ей своего имени!

Вьюга двинулся к Ивладу, не сводя с него холодного взгляда.

«Он убьёт меня, убьёт Нежату и братьев, а потом захватит дворец и власть в Аларии, – подумал Ивлад. Руки задрожали так сильно, что лук упал в снег. – А Ружан уже чуть не убил меня…»

Только сейчас Ивлад в полной мере осознал, что с ним сотворили, и это осознание опустилось на плечи тяжёлым грузом. Ружан, девоптицы, Вьюга – трижды за день его могли убить, но почему-то он до сих пор жив и совершает страшные глупости, стреляя в верховного колдуна. Из горла Ивлада вырвались тяжёлые всхлипы, и он медленно опустился на колени, сотрясаясь от рыданий. Звездочёт недоумённо зафыркал и ткнулся носом ему в плечо.

– Я открыл ей своё имя. Нежата знает, кто я. И знает, каков я, – послышался мягкий голос Вьюги. – Она гораздо умнее тебя, царевич. Я пытаюсь тебе помочь, потому что Нежата просила об этом. Но если ты отвергаешь мою помощь, я не могу настаивать. Прощай, Ивлад. Я постараюсь больше не попадаться тебе на глаза. Береги Звездочёта.

Вьюга развернулся и двинулся прочь, в обратную сторону, так же ведя рядом своего коня. Ивлад отнял ладони от мокрого лица и не смог поверить глазам – колдун не попытался наслать на него буран, не стал морозить до смерти, не поднял оружия – просто ушёл. Даже не упрекнул за выпущенную стрелу и не повысил голос – неужели задумал что-то страшнее? Или всё же…

– П-постой, – выдавил Ивлад. – Вьюга!

Колдун замер, медленно обернулся на царевича и сдвинул брови.

– Не уходи, – попросил Ивлад. Звездочёт продолжал тыкаться в него мягким носом – в шею, в макушку, в мокрые от слёз щёки. Ивлад осторожно оттолкнул морду коня. – Если ты хочешь убить меня, то убивай сейчас, пока Ружан и Домир считают меня мёртвым. Но если ты правда отыскал меня ради Нежаты… Если правда поможешь найти ту девоптицу, которую я ранил по глупости… Тогда я мог бы, думаю, поверить тебе.

Он поднял лицо, глядя на Вьюгу сквозь мутную пелену. Стоять в снегу на коленях, глядя снизу вверх на колдуна, было паршиво. Вьюга вновь подошёл к Ивладу и протянул руку, не покрытую рукавицей даже в такой мороз. Наспех вытерев глаза рукавами, Ивлад шмыгнул носом и не без колебаний ухватился за ладонь колдуна. К его удивлению, кожа Вьюги была тёплой и на ощупь ничуть не отличалась от кожи обычных людей. Ивлад шумно выдохнул.

– Боялся, что я превращу твоё сердце в ледышку?

– Н-нет…

Вьюга дёрнул уголком рта и притянул Ивлада к себе.

– Вот видишь. Ты всё ещё жив.

Колдун приобнял Ивлада и скованным, коротким движением хлопнул по спине. Ивлад уткнулся лбом ему в плечо – всего на мгновение – и тут же отстранился, испугавшись своего порыва. Горло по-прежнему сжимало от слёз, в груди перекатывались раскалённые камни, но всё же стало немного легче: теперь он не один и, возможно, даже сумеет вернуть девоптицу в срок. Он забрался в седло и потрепал Звездочёта по холке.

– В этот раз тебя послали девоптицы? – неловко спросил Ивлад после нескольких минут молчания. – Они говорили, что знают тебя.

Вьюга сощурил бледно-серые глаза, будто что-то припоминал.

– Нет. Я увидел Звездочёта без всадника и понял, что младший царевич попал в беду. К счастью, с тобой не успело случиться ничего дурного.

– Почти ничего, – поправил Ивлад.

Вьюга вскинул голову, всматриваясь в сверкающие вершины Серебряного леса позади Ивлада. Затем огляделся по сторонам, примечая места, где снег был вздыблен конями дружинников.

– Ты встретился с братьями. И тебе не понравилась эта встреча. Так?

– Так.

Ответ дался с трудом. Старший брат, за которым они с Домиром ходили, как восторженные щенки, оставил его в лесу умирать и совсем не колебался, когда привязывал к дереву. И Домир оказался ничем не лучше: стоял и смотрел… Ивлад покачнулся и ухватился за холку коня, чтобы не упасть.

– Предательства нужно уметь переживать, – сказал Вьюга, окинув Ивлада внимательным взглядом. – В конце ты либо простишь, либо возненавидишь, а пока дай себе время.

Ивлад недоверчиво покосился на него. И конь, и всадник казались бесцветными, словно посыпанными пеплом или – что вероятнее – подёрнутыми инеем. Лишь чёрные звёзды на накидке бросались в глаза.