Страница 7 из 8
Поэтому-то тараканы и осторожны, и пугливы, и даже где-то застенчивы. Выходят из своих укромных щелей ночью. Тихонько осматривают, где и какой у хозяйки непорядок на кухне. Осторожно пытаются ей помочь по мере сил и разуменья. Тараканьего. То есть убирают крошки, подбирают упавшие на пол кусочки.
На вопрос Сталины Таракан ответил сразу. И голос его понравился. С хрипотцой баритон. Как у мужчины, который и курит в меру, и выпить может, и на стадионе поорать, и на гитаре дать что-нибудь из Высоцкого. Ох, любила Сталина такие голоса.
Поэтому и стала слушать Таракана, не перебивая. Мол, перебить всегда успею. Чего там, таракан.
Так вот что рассказал этот уж совсем неожиданный гость:
– Я к вам, Хозяйка, от нашей немногочисленной в этой квартире диаспоры. Мы ведь только с виду, мол, «таракан сидит да усами шевелит». А сами нет, все понимаем. Вот и поняли, что вы в нервном расстройстве и решили завтра устроить нам полный, так сказать, геноцид.
Сталина удивилась. Да и как иначе? Такой красивый тембр. А у кого – у таракана. И говорит вещи-то понятные. Но – таракан!
Тем не менее Таракан продолжал:
– Поэтому разрешите, мадам, я вам просто расскажу мою историю. Может быть, вы поймете и почувствуете что-нибудь. А может быть – нет, – неожиданно грустно проговорил Таракан.
– Вот, посмотрите, мадам, – и с этими словами Таракан кряхтя полез куда-то за пазуху и вытащил мятый, местами порванный лист бумаги. Синие чернила расплылись, печать стала нечитаемая, но все же можно было разобрать следующее, что Таракан и прочел тихо, но отчетливо: – «…дана Комиссариатом… дел РСФСР Таракану Рамзесу Исааковичу[2] в том, что обвинения его в пародировании Отца народов и Друга здравоохранения… за отсутствием состава…»
Далее все было замыто, запачкано и покрыто слоем жирных пятен от сливочного, подсолнечного масел, а также свиного сала.
Таракан справку осторожно расправил.
– Сколько же нам пришлось претерпеть. А все из-за полной безответственности литературных ваших работников.
Тут Сталина оживилась. В свое время она возглавляла отдел идеологии в РК и намучилась с «инженерами человеческих душ» весьма и весьма.
– Так, с этого места поподробнее, – произнесла Сталина. В ней проснулся вдруг зав. отделом РК КПСС по идеологии.
– Да что здесь подробнее-то. Это ведь каждый ребенок знает. Этот «насекомщик»[3], Корнелиус Чуковский. Накатал пасквиль на наше тараканье племя. Написал сказку про нас. Нелепиц – хоть отбавляй. Просто полный театр абсурда. Да что ждать-то, Корнелиус – он потиражные получает. Ему лишь бы бабло, а что он вред нанес нам – ему на это так совершенно наплевать.
Вывел нас просто как в фельетоне газеты «Правда». Заклеймил, в общем. Мол, из подворотни страшный великан. Рыжий и усатый. Та-ра-кан! А! Каково? А дальше – хуже. Мол, таракан кричит. И усами шевелит. «Погодите, я вас мигом проглочу», – это выходит, Таракан народу говорит.
Эх, что началось! – Таракан осторожно подвинулся на кровати.
Сталина машинально ноги под бок Таракана подсунула – они у нее что-то замерзли немного. Ей стало почему-то уютно и хотелось вдруг этот хрипловатый голос слушать и слушать. А о чем – не очень-то и важно. Но это – для Сталины. А для Таракана – очень даже важно.
– Время-то, – продолжал Таракан, – 1930-е годы. К власти у вас пришел маленький, с усами. И оттенок – в рыжину. И все решили, что описан аллегорически, так сказать, он, вождь и учитель. И друг всех народов и писателей.
Ну, и взялись за нас. Куда там – геноцид! Запретили вначале этот пасквиль читать. Книги изъяли и сожгли. А нас травить начали. В прямом смысле. В общем, негласно считали, что ежели в доме каком либо в квартире тараканов много, эта семья культивирует насмешку над Самим.
Нас кипятком выжигали, холодом травили, дустом посыпали. А семью, где тараканы обнаружены, – в Сибирь. Там холодно, тараканов там нет. Плохо они нас знают. Нам и в Сибири нормально.
Но однажды этот маленький с усами прочел Корнелиуса. И усмехнулся. Все, мол, правда. И что все задрожали и в обморок упали. И что «разбежались все – тараканьих усов испугались». И «покорились звери усатому».
Вот тут-то и пришла отмена. На наш геноцид. Вроде была дана негласная команда: «У кого тараканов много, значит, это они вождя любят и ценят».
Такие вот времена пришлось нам пережить. И у нас просьба: мы ведь мирные и незаметные. Даже вам помогаем в смысле уборки. Там крошки разные. Может, вы бы поменяли свое решение о тотальной субботней уборке с ядохимикатами? А мы уж вам бы были так благодарны.
И Таракан шевельнулся в ногах у Сталины.
Сталина Матвеевна вздрогнула и открыла глаза. Светало. Но сумрак еще вовсю бродил по углам хорошо организованной спальни.
А в ногах на самом деле кто-то сидел. И тихонько ноги, вернее, пальцы ног и ступни Сталины массировал. И делал это приятно очень, да и знакомо до боли в сердце и позвоночнике. А может, и в других частях тела.
– Семен, ты? Как ты попал сюда?
– Проще простого. Прилетел ночным из Нью-Йорка и сразу к тебе. Ключ-то у меня остался. Прогони, ежели хочешь, – глухо произнес Семен.
Руки его массировали уже и лодыжки, и икры, и… были так нетерпеливы.
Утром, как обычно, пили кофе на кухне. Телефон все время докладывал о ходе продаж за истекшие сутки.
Семен тихонько взял тапочек, чтобы прихлопнуть таракана, который уж точно не от большого ума показался в щелке у мойки.
– Не вздумай! – неожиданно закричала Сталина. – Пока ты у меня, не смей ничего трогать и убивать!
– В каком смысле? Ты буддисткой стала, что ли? Тебя тоже не трогать?
Сталина Матвеевна посмотрела на Семена. Он – на нее.
Нет, что ни говорите, а жизнь иногда даже очень налаживается. Даже с реэмигрантами, предавшими в свое время Родину и Сталину.
Но убивать тараканов или иную мошку она запретила строго-настрого.
Иногда на работе вдруг вспоминала этот дичайший сон и чему-то усмехалась.
Менеджеры, делавшие в это время доклады, цепенели.
А Сталина Матвеевна теперь ложится спать в прекрасном настроении. И не пьет на ночь чаев, успокаивающих и расслабляющих.
Расслабляться еще рано!
Из жизни животных
В зоопарке московском звери волновались. Многим из них, особенно высокоорганизованным, передалось тревожное состояние обслуживающего персонала зоопарка. Да как иначе? Ежели многие годы сидишь в клетке, видишь одних и тех же служителей, волей-неволей с ними в какой-то степени сроднишься. И многие звери уже знают: вот этот уборщик пришел с похмелья. Значит, болит голова, а может, и вообще все члены тела. Тогда будет гонять тебя метлой либо железкой по клетке, грязь разведет, а чистоты, естественно, не жди. И бегай опять пять метров по периметру. Да еще с едой иногда бывало не очень благополучно. Особенно у животных, которым умри, но мясо свежего дай. А как его дать-то, когда в магазинах столицы (уж других городов и не упоминаю) бывало хоть шаром покати. Слонам еще ничего – им тонну картохи сварят, а вместе с морковкой и репой в чан выливают. Это, конечно, не бананы, но спасибо и на этом.
Удавам тоже хорошо. Он, удав, раз в месяц кроля проглотил и спит себе под лампами до следующего кроля. И смотрителями за удавами тоже не плохо. Списывают в месяц на одного удава три кролика. А удавов-то несколько. И достается каждому только один кроль. Догадайтесь с трех раз – куда уходят остальные! Правильно!
Некоторые жены себе уже и шапочки кроличьи пошили, и детям – варежки. В общем, как в частушках:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
2
Тараканы, à proros, все зовутся Рамзесами. Как в Северной Корее все – Кимы. У Тараканов это повелось с незапамятных времен, когда при вскрытии гробниц фараонов в сосудах со священной пищей были обнаружены тараканы тысячелетней давности. Тараканы по интернету тут же об этой новости узнали и решили считать, что их Бог – фараон. Это было, кстати, и почетно, и где-то даже покрыто флером мистической таинственности. Пирамиды хранят свои тайны. А тараканы – обитатели пирамид.
3
«Насекомщик», «деревенщик» – основные направления литературной деятельности писателя. Например: «деревенщик» – про деревню, «военщик» – про войну и т. п.