Страница 2 из 7
И первый вопрос не замедлил себя явить.
– Над всей Испанией безоблачное небо?..
Ясно, что это был пароль, ответ на который мог знать только тот, кому он был сообщен. Собрав воедино все свои знания испанского, потому что каталонский еще не успел освоить по прибытии в Барселону, я отозвался этой же фразой:
– En toda España cielo despejado.
Тут же стало светло как днем, и я вдруг – третий раз «вдруг» за последние несколько минут – очутился в приемной, оборудованной по последнему писку моды для офисных помещений, отделанной мрамором цвета слоновой кости. Испания славится превосходным мрамором из Аликанте, это всем известно. За огромным орехового дерева столом сидела миловидная секретарша, на бейджике которой значилось имя: Маруся. Чтобы не было скучно, она наносила себе на ногти лак, как и полагается секретаршам на работе в солидных организациях. С той небольшой разницей, что у этой были небольшие, аккуратно подпиленные рожки. Не мегера какая-нибудь, а самая настоящая чертовка… Где-то я уже такое видел? Точно, в аду. В мистическом триллере Фрэнсиса Лоуренса «Константин». Общую картину дополнял висевший на стене офорт Франсиско Гойи «Сон разума рождает чудовищ», каким-то непонятным пока для меня образом – телепортация? – перекочевавший сюда из Национальной библиотеки в Мадриде. Творение великого художника призывало к бдительности, к сопротивлению козням темных сил, овладевающих во сне фантазиями человека, что позволяло трактовать гравюру-аллегорию как реальность, данную нам в ощущениях.
– Вас примут, – сказало существо с рожками и ямочками на щеках, даже не взглянув на меня. Ну, что-то типа, вас много, а я одна. – Сядьте пока. Можете полистать журналы.
Ничего не оставалось делать, как подчиниться. С ними, с чертями, шутки плохи. Разговоры на вольные темы с молодыми грудастыми секретаршами легко подверстать под статью о сексуальных домогательствах. Подобными новостями полнится мир. Журнал попался интересный. Vogue Magazine писал: «Как носить широкие джинсы этой зимой». Не прошло и десяти минут, как меня окликнули:
– Проходите. Вас ждут. – Чертовка таки оглядела меня с головы до ног на предмет неизвестно чего и вдруг улыбнулась, будто нашла на мне что-то забавное, вроде носков разной расцветки или расстегнутого гульфика.
Это же надо! Четвертый раз «вдруг». А еще говорят, что Бог любит троицу… Ну, да… Так то Бог. Я в свою очередь попытался изобразить на лице улыбку, но у меня мало что получилось. Я вообще-то улыбчивый, но обстановка нестандартная, нервы на взводе, а тут еще красотка кокетничает. Словом, я толкнул дверь (простую, обитую искусственной кожей, за такими обычно сидят профсоюзные лидеры, чтобы быть ближе к народу) и шагнул в преисподнюю. Мама дорогая!.. Кого я вижу!..
– Ну, привет, Алехандро. Я тебе обещал – я всегда выполняю свои обещания.
Конечно, как я раньше не догадался. Босс собственной персоной. Один. Никакого «совещания». В обстановке строжайшей секретности. Принимает меня – впервые – в своей штаб-квартире. На этот раз в образе патриарха. Благообразный старик высокого роста, с окладистой, вьющейся колечками белоснежной и ниспадающей на грудь до пупка бородой, в яркой изумрудно-зеленого цвета шелковой хламиде с вышитыми на ней звездами, в сандалиях на босу ногу. Вылитый Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб. Не хватало только чалмы на лысой его голове. Таким я никогда не видел и не мог даже вообразить Ангела Смерти, моего Самаэля.
– Здравствуйте, Босс. Как поживаете?
– Спасибо, не жалуюсь. Отдохнул?
– Да куда там… Хотел на Ибицу махнуть, там, пишут, голышом народ загорает, хотел посмотреть, – а тут ваша записка…
– Время не терпит, Алехандро. Ты и так неплохо уже отдохнул в Тель-Авиве. Пора и за работу.
Это Босс о моих якобы каникулах в Тель-Авиве изволил пошутить. Имеет право. Он Босс. Я для него один из солдатиков его армии. Как он однажды изящно выразился: Я выстругиваю вас как деревянных человечков, Буратино, то есть, вкладываю в вас душу, но с тем, однако, условием, что будете послушными Мне вовеки веков. Тоже мне, папа Карло.
– Нет проблем, Босс.
– Вот и отлично. Ты помнишь, я говорил о награде за службу?
Еще бы не помнить. Только и думаю, когда получу и что за награда. Ночей не сплю.
– Но разве командировка в Тель-Авив не наградой была?
– Нет, дорогой мой. Я совсем о другом. Я тут посоветовался с товарищами…
Интересно, с какими еще товарищами, уж не с красоткой ли этой крашеной с симпатичными рожками?
– … и решил отправить тебя на последнее задание. Не обессудь. Воистину, последнее. Но перед этим тебе предстоит пройти процедуру реинкарнации, смены личности, если по-простому, чтобы начать новую во всех отношениях жизнь.
Я привык к чудачествам Босса, так что даже не икнул, принял как должное. Реинкарнация так реинкарнация. Интересно бы только знать, в кого именно меня реинкарнируют.
– Быть тебе котом, Алехандро… В другой жизни. Но не обычным, что по дворам и помойкам шастают или на диванах разлеживаются. Тебе беспокоиться не о чем. Запишем в твой мозг программку, программисты ее прошивкой памяти называют, а дальше все пойдет как по маслу. Беспокоиться не о чем, как я уже сказал. Вначале, правда, придется подучиться малость в одном специальном заведении, в роль войти, чтобы комар носу не подточил. Потом тебя кое-куда пошлем. Цели в жизни важны, сам понимаешь, но это не главное. Важен путь, который предстоит пройти. Дорога, путь – вот что делает человека человеком.
Терпеть не могу, когда напускают туману, ходят вокруг да около. И куда, интересно бы знать, пошлют, – соломку бы подстелил. Я и сам могу послать, если нужно, далеко и без предисловий. Глупо думать, что наш мир лучший из миров, как самодовольно утверждают лакеи при дворе, осчастливленные минутным вниманием владыки. Нет, наш мир несправедлив, дик, сумасброден, кровожаден, попросту ужасен. Люди порочны, языки их подобны отравленным стрелам, вонзающимся в тела жертв, а речи подобно миазмам отравляют воздух. Дела же и поступки их бесстыдны и блудливы, пагубны для них самих, но благосклонно принимаются Дьяволом. Только младенец на руках матери чист и безгрешен. Но стоит ему повидать свет и начать взрослую жизнь, чтобы не отстать от других, идти в ногу с прогрессом, как душа его неминуемо покрывается болезненными незаживающими язвами и становится похожа на изъеденное молью дырявое платье, висящее в запертом старомодном шкафу.
– Ты меня слушаешь? Ты все преодолеешь. Я в этом совершенно уверен. Зато в конце концов попадешь, с Божьей помощью, конечно, и Моей, туда, куда Макар телят не гонял, это уж точно.
О, господи, неужели забросят на Луну и оставят там без компьютера, как Ленина в Шушенском?
– Это и будет моей для тебя наградой. Ты справишься. Беспокоиться не о чем.
Когда три раза подряд произносят, что беспокоиться тебе не о чем, не знаю, как вы, а я начинаю всерьез беспокоиться.
– Будет нелегко, сразу скажу. Новая необжитая планета не для слабонервных…
В противогазе придется ходить все оставшееся время, в резиновых сапогах и есть поганки, подумалось мне, как только я это услышал, и первое, что пришло в голову.
– Но уговор наш, пусть он и не скреплен кровью, остается в силе. – продолжал Босс. – В конце пути ты должен мне сообщить, что делать с Землей и с землянами, помнишь? К какому выводу пришел. Скажешь оставить, как есть, – оставим в покое старушку, пусть угасает медленной естественной смертью. Скажешь сравнять Землю с землей, прости за тавтологию, – и это нам по плечу.
– Босс, неужели и Барселону сравняете?
– И что? Ты прекрасно знаешь, что так или иначе «время рушит гранитные замки и заносит песком города».
Еще бы не знать, когда это слова из песни Аллы Пугачевой… Я спорить не стал, бесполезно. Взял под козырек, попрощался с Боссом, приобнял по-дружески секретаршу Марусю и чмокнул ее в щечку. Она не сдержала чувств, всплакнула на моем плече, оставив следы помады. Прошептала на ухо: «Я буду тебя ждать, сколько бы ни пришлось». Произвел, стало быть, впечатление. И стало у меня на душе легко-легко, почувствовал я, что готов к новым подвигам. Ласковое слово и коту приятно. И… А что случилось потом, вы узнаете через каких-нибудь пару минут.