Господь

Глава 5

В начале июня в управление «Отделочник» нагрянули сотрудники Отдела Борьбы Экономических Преступлений. Они обнаружили на складе большое хищение материальных средств. От такого известия на складе паралич разбил добросовестную кладовщицу Ситнову, женщину пенсионного возраста. А Петухов был арестован. Находясь в КПЗ, следователь предложил ему воспользоваться услугами государственного адвоката. Но была опаска, что ему подсунут левого юриста. А в компании брать адвоката, это получить ускоренный срок. Так как весь юридический отдел ходил под Гураном. Поэтому он воздержался и сказал следователю что подумает. Перед отправкой в СИЗО ему дозволили встретиться с женой и получить от неё целый рюкзак с продуктами и принадлежностями, которые необходимы в камере.

Соловей – был его первым жаргонным словом, которое он узнал при прибытии в следственный изолятор, то есть тюрьму. Так называли контролёров – надзирателей. Он вспомнил, как его в джинсовом фирменном костюме и туфлях Саламандра вели по бетонному полу серых коридоров тюрьмы. За спиной пузатый рюкзак, под мышкой матрас с постелью. Запах казёнщины бил в нос. Позади его шествует строгий Соловей и командует, куда идти. Тревога в неизвестность с каждым шагом нарастала. Его завели в узкий отстойник, где он просидел всю ночь. Сон не шёл, была одна дрёма. Рано с рассветом через козырёк тонкие лучи солнца начали беспрестанно докучать ему. Он открыл глаза. На душе было скверно. Хотя ему до сих пор не верилось, что он находится в тюрьме. И что ему придётся жить в этих убогих стенах несколько лет. Он всегда верил в чудеса. Ему с детства казалось, что он необычный человек и кто-то из внеземных кудесников его оберегает. В бога он никогда не верил. Верил в удачу и потусторонние неземные силы, которые неоднократно приносили ему сюрпризы.

В шесть утра большеносый контролёр с добродушной улыбкой открыл дверь и произнёс:

– Забыли про тебя Петухов. У нас это бывает. Выходи, пошли в камеру. После завтрака народ уйдёт на работу, там отоспишься. Ты мужчина вроде дворянских кровей запомни мой важный и нужный совет. Вбей его себе в голову и всегда при случае вспоминай меня: Шестнадцатая камера это самая спокойная среди всего изолятора. Там, в основном разношёрстная публика находится, но блатных нет. Смотри не давай склонять свою фамилию. Она у тебя плохо звучная для тюрьмы.

– Благодарю за совет, – ответил заключённый. – Об этом я знал ещё в юношеские годы. А за себя я сумею постоять.

– Ну, вот и хорошо! – скомандовал контролёр. – А сейчас на выход с вещами.

Они прошли по лестнице на второй этаж и остановились у камеры под номером шестнадцать. Переступив её порог, его сразу обдало запахом низкопробного табака. На его пути встал длинный стол, на котором возвышался пузатый алюминиевый чайник. За длинным вытертым локтями столом сидели по обе стороны на деревянных лавках небритые люди с босяцкими внешностями. Нельзя было не заметить однорукого деда с бородой и инвалида на костылях, передвигавшихся в глубине камеры. В основном это люди были среднего поколения. На их лицах хорошо читалось «деградация». Кто-то был одет в гражданскую одежду, кто в тюремную робу. Он подошёл вплотную к столу и опустил матрас на свободное место стола. Тихо поздоровался и бегло обозрел помещение. Не ушло от его глаз, стираное перестиранное, как портянки, нижнее бельё, которое делало камеру похожей на прачечную. Оно сушилось на многих дужках двухъярусных кроватей. Камера была до отказа переполнена разным арестантским контингентом, отчего дышалось в ней тяжело.

При его входе все сидельцы за столом быстро освободили стол и полукругом оцепили модного новичка. Кто пальцами костюм трогал. Кто туфли рассматривал. А самый наглый сиделец сзади запустил руку в его рюкзак, находившийся за спиной. Такая негостеприимная встреча выбила его из равновесия. Он сделал реактивный разворот и одним ударом локтя уложил камерного налётчика на бетонный пол. Все стоящие рядом опешили от резкости новичка и попятились назад. Поверженный арестант на коленках пополз к санузлу, где находилась раковина с краном.

Петухов снял рюкзак со спины и поставил его на стол рядом с матрасом.

– Совсем оголодали здесь. Я бы и так вас угостил, зачем наглеть, – сказал он, страждущему до чужого добра люду.

Тут стенку из бледных обитателей камеры разрезает руками высокий мужчина в спортивном турецком костюме со знакомым лицом. Не узнать его было нельзя. Это был Джамбул Дарбеев. Всё те же черты лица, та же улыбка. Только в весе значительно прибавил. Он цыкнул на окружившую новичка публику. Все моментально испарились по своим местам.

Джамбул, не веря своим глазам, раздвинул руки для объятия и произнёс:

– Мать моя женщина, Господин ты как здесь сквозняком или на стабилизатор? Как тебя занесло в эти казематы?

Они радушно обнялись, привлекая внимание всей камеры. Джамбул усадил друга за длинный стол, сам сел, напротив. Петухов, не веря своим глазам, что перед ним сидит бывший друг, задыхаясь, произнёс:

– Сам пока не могу себе ответить на этот вопрос, но со временем узнаю.

– Откуда такой пессимизм? Я тебя таким удручённым раньше не знал, что случилось?

Мимо боком проковылял сражённый налётчик и, не поднимая головы, бросил:

– Виноват, извини!

– Пуля тебя уже извинили, – погрозил ему пальцем Джамбул и повернулся к Господину. – Понимаешь, сидельцам надоели одни те же фотографии, а тут ты как Санта Клаус появился. Вот они тебя и окружили с радости, – объяснил он другу.

– Я понял, – посмотрел он, как неуклюже взбирается на верхний ярус Пуля.

– Так ты мне причину своего пессимизма не сказал, – переспросил его Джамбул.

– Жизнь немного загадочной стала, вот и не знаю.

– Если сейчас не знаешь, то узнаешь только после приговора, – озадачил его Джамбул.

– Когда он будет?

– А здесь его ждут по полтора года, а то и больше, – иронически заметил Джамбул. – У нас тут сидят такие элементы, севшие в одной стране, а судить будут в другой. Кому скажи, не поверят. Но это действительность.

– Я понимаю такую ситуацию, жили в СССР, оказались в России, – вставил ремарку Петухов. – Видимо с законами не разберутся, поэтому и срок следствия полтора года.

Петухов медленно глаза устремлял по разным уголкам камеры, как бы знакомясь с её обитателями.

– Это что они все сидят по стольку без суда?

– Не все конечно, но многие. Есть такие мудрецы, которые со следствия соскакивают на свободу, но таких удальцов мало. А вообще за длительное время, подследственному с головой можно сконструировать себе оправдательный приговор. Главное меньше сидеть на унитазе и не болтаться от безделья по камере. А ты всегда отличался острым и прагматичным умом. Так что дерзай Господин! Позже расскажешь мне про свою западню.

Петухов утвердительно кивнул.

– Обязательно расскажу. Жажду поделится своим горем с близким человеком. Джамбул одобрительно похлопал его по плечу:

– Только не раскисай, тюрьма не любит слюней. А сейчас тебе нужно найти приличное место для отдыха. Плохо если ты храпишь. Покоя не будет. Камерные порядки здесь действуют не только в дневное время суток, но и ночью. Ты не должен создавать проблемы другим и не допускать того, если кто-то другой делает что-то не по правилам.

Господин понял, что ему Джамбул преподаёт курс молодого бойца и внимательно слушал его.

– Я сплю смирно без излишних звуковых мотивов.

– Это уже хорошо, – отметил Джамбул. – Но, если вдруг возникнут какие-то сомнения или вопросы, не стесняйся, спроси у меня. Обычно по негласным традициям тюрьмы, хата условно делится на несколько отсеков для разных каст заключенных. У нас такого нет. Потому что в большинстве, здесь сидят бывшие интеллигенты и низко упавший от вина люд, точнее сказать бомжи. Позже присмотришься к ним. Здесь они за время долгого пребывания преобразились и имеют сейчас божеский вид.

Джамбул повернулся в сторону окна, где находилось его место, и встал со скамейки.