Страница 4 из 11
На Наташу возложили самые ответственные дела. В штабе не было человека на связи и плюс к этому за длительное время накопилось столько различных бумаг, которые просто сбрасывались при получении на длинный стол, что они стали попросту сыпаться уже на пол. Вот всё это и необходимо было разгребать и разносить по папкам хрупкой девушке. Наташа не жаловалась. Во время её службы в КГБ ей приходилось ночами сидеть над различными документами и если мужику такая работа была в тягость, то ей она даже доставляла удовольствие. Она любила бумаги и бумаги любили и поддавались её рукам. Бивнев ждал ротации. Дни проходили за днями. После ранения ему было достаточно тяжело заниматься тем, любимым когда-то ремеслом и боевой подготовкой, да и простой бег был ему в тягость теперь. Бойцы это понимали и старались всячески оградить своего командира от нестерпимой боли, которая каждый раз возникала на его лице при подходе к турнику или брусьям. Но Бивнев крепился и старался не падать ни духом, ни в грязь лицом. Но с собаками больше не бегал. Пришёл приказ на Куценко. Сан. Саныч долго внимательно читал его, как будто изучая знакомые буквы и так не смог до конца понять, какое же это преступление совершил его Иван? На посланный им запрос пришёл лаконично стандартный ответ с прямым намёком не лезть не в своё дело. Через три месяца на конец пришла ротация. К нему на смену приехал молодой старший лейтенант родом с Узбекистана Айдар Мурадов. Бывший замполит, погранец с горной заставы, имел уже награду—медаль за «БЗ». Бивневу он понравился сразу. С собой он привёл последнюю на этом учебном пункте группу из восьми узбеков, рослых, крепких, круглолицых и узкоглазых парней, очень сильно похожих друг на друга. Егоров не удержался и пошутил: «Как Вы их различать станете? Им надо бирки пришить к нагрудным карманам». «Разберёмся как ни будь» не зло ответил старший лейтенант.
Все спецы, отслужившие свои срока службы, собирались домой и ждали только ротации командира, чтобы уехать вместе. Группа, собранная Бивневым из его же спецов, оставалась на месте, чтобы ждать официального вызова на новое место службы, которую обещал их командир. Через десять дней старший лейтенант приступил официально к обязанностям командира учебного подразделения. Вечером «Кок» приготовил прощальный ужин. С погребки принесли красного, чуть терпкого виноградного вина. Настроения не было ни у кого. Бивнев с Наташей уезжали утром в Ленинград, Арсентьев, Суша и Водопьянов в свой Донбасс, а остальная команда пока будет заниматься с вновь прибывшими новобранцами, готовя из них свою замену и настоящих помощников для старлея. Пили не много. Вспоминали свои выходы на зачистки, боестолкновения, погибших товарищей, мечтали только о хорошем, рассказывали о своих будущих работах на гражданке. Арсентьев сказал, что продолжит служить в милиции. Спали плохо. Утром на завтраке старались не глядеть друг другу в глаза, чтобы не дай Бог не показать чуть мокрые кончики глаз у каждого. Все понимали, что расстаются на всегда. Услужливый Ромик Галиев помогал всем с погрузкой, подал руку Наташе, помогая ей влезть в не совсем удобную для женщины кабину своего Газ 66ть. Саблюк открыл ворота, и машина тронулась. Пока пыль не перестала кружиться на грунтовой дороге после проезда машины, все провожающие стояли и махали ей в след головными уборами. Закончился целый период в жизни, начинался новый.
2.
Московский железнодорожный вокзал, родного ему Ленинграда, встретил прибывшую «Красную стрелу» проливным осенним дождём. Зонты были не у всех, а состав поставили достаточно далеко практически на последний путь по каким-то там причинам. Пришлось идти пешком почти пол км. Вымокли все до нитки. Молодая чета Бивневых с множеством сумок и чемоданом не без труда добралась до стоянки городского такси. Дождавшись своей очереди и сложив все чемоданы и сумки в огромный багажник ГАЗ–24 «Волга» на конец отправились в родительский дом, предварительно позвонив с телефона–автомата маме. Наташа всю дорогу сильно волновалась и уже дважды задала мужу один и тот же вопрос: «Понравлюсь ли я твоей маме?». Обстановку разрядил старый водитель с совершенно седыми, однако довольно густыми, зачёсанными назад, волосами. «Дочка, да ты только войди в квартиру и сразу же скажи: «Мама, здравствуйте» и вся твоя боязнь тут же пройдёт после того, как она тебя обнимет и скажет в ответ: «Здравствуй доченька».» Бивнев улыбнулся и махнул головой в благодарность смотрящему в зеркало заднего вида седому водителю. Начался город. Машин было много. Они сигналили и моргали друг дружке своими фарами требуя пропустить, усиленно работая своими дворниками разгоняя струи не прекращающегося дождя со своих лобовых стёкол. Наташа с интересом разглядывала северную столицу. «Смотрю, Вы первый раз в Ленинграде?» спросил водитель сворачивая в лево с огромного Невского проспекта на улицу Садовая. «Да» просто ответила Наташа. Машина проехала улицу Ломоносова и вот она родная улица Ф.Э.Дзержинского, а вот и дом с окнами на р. Фонтанка. С права до боли знакомая и родная площадь Мира, а дальше, по Загородному проспекту Витебский вокзал и Технологический институт, в котором папа работал после выхода на пенсию дежурным врачом и имел немного часов начитки по медицинской подготовке. Автомобиль остановился у открытого парадного. Два первых этажа по-прежнему занимали коммуналки и вход в них был с обратной стороны дома, а на третьем этаже было четыре благоустроенных шести комнатных квартиры, одну из которых и получил с выходом на пенсию и в связи с тем, что семья многодетная каппе ранг, морской медик Александр Александрович Бивнев—папа Сан. Саныча и свёкр Наташи. Водитель без просьб помог занести вещи на третий этаж и получив расчёт подмигнул девушке: «Удачи Вам, красавица!» сказал он на прощанье и махнув рукой пошёл в низ по выкрашенным тремя разными красками, ступеням. «Спасибо» ещё больше смутилась девушка. Саша надавил на кнопку. С обратной стороны послышался знакомый сигнал музыкального звонка. Через минуту дверь распахнулась. На пороге стояла в цветастом переднике и тёмно голубом платье совершенно седая, простенькая на вид женщина не высокого роста с белой тряпочкой в ловких руках и шлёпанцах на босую ногу. Она сделала шаг в перёд, обняла Наташу и со слезами на глазах прошептала ей на самое ухо: «Здравствуй, моя доченька. Как я рада. Я думала, что он уже никогда и не женится». «Здравствуйте, мама» только и успела произнести Наташа и обе заплакали. «Ну, вот, а меня обнять и поцеловать забыли?» вроде бы как обидчиво произнёс Саша втаскивая вещи в прихожую. «Сейчас я тебя поцелую» услышали все голос отца с большой комнаты: «Подойди скорее ко мне, шалопутный мой мальчишка». Саша прижался к хорошо выбритой отцовской щеке. «Здравствуй, папа!». «Что, на долго домой?» заглядывая в глаза сына спросил старый моряк. «На всегда, папа, я своё уже по—моему откатал. На пристань якорь брошу». «На пристань якорей не кидают только трапы» поправил его отец. Мама ввела в зал в обнимку за талию свою невестушку. «Вот, отец, это твоя единственная невестушка Наташа. Затеей у тебя много, а невестушка одна». «Здравствуйте, папа» произнесла смущённо девушка. «Ну здравствуй, доченька, здравствуй. Теперь у нас две Наташи, одна сестра Саши, вторая жена и обе живут вместе в одной квартире». «А что, Наташа приехала?» спросил возбуждённо Саша. Сестра была всего на полтора года старше его и росли они вместе. «Да, не сложилось у неё с мужем. Расстались по-хорошему. И зять был хорош, и любил Наташку, но детей Бог им не давал вот он и гульнул на сторону, а та и забеременела. Короче Наташа с нами. На работе она, скоро будет» рассказал отец: «Мать, ты там готовь что-то пока перекусить, а приезд отпразднуем вечером, когда все соберутся, мама уже всех. Кто рядом, успела обзвонить после Вашего звонка с вокзала».
К девятнадцати часам в квартире Бивневых было шумно. Трое сестёр с мужьями и детьми, жившими в пригороде и в городской черте приехали на встречу и теперь дружно хлопотали на кухне накрывая большой раздвижной стол в зале, таская к нему всё новые и новые яства и закуски. Мужчины в это время играли в тестевой библиотеке в шахматы, перебрасываясь между собой отдельными фразами, выпытывая у Саши его место знакомства с Наташей. Старик отец был рад встрече больше всех. Александр Александрович в парадном кителе капитана первого ранга, со всеми своими наградами восседал в своём глубоком кресле за письменным столом и рассказывал в очередной раз своим надоедливым внукам за что и когда была получена та или иная награда. А те, облепив старика со всех сторон, специально подтрунивали его и хихикали, когда тот что-то не то им отвечал, крича деду заученную фразу: «Ага, дедулька, не по уставу отвечаешь, не по уставу!». На конец мама пригласила всех к столу. Наташа уговорила мужа надеть свой парадный китель с наградами. Саша вышел в новеньком, всего пару раз примеренном, кителе подполковника увешанным боевыми наградами. Два боевых ордена красовались рядом с медалями на его груди. «Оппа—на!» воскликнул один из зятьев: «Да у нашего шурина боевых больше чем юбилейных!». Наступило не долгое молчание, все разглядывали с интересом Сашин «иконостас». Отец с гордостью за единственного сына сиял улыбкой во весь рот вставленных челюстей, мама вытирала глаза платочком и гладила по голове любимого мальчика. «Надо бы и соседа пригласить. Он сейчас уже дома, я видел, как его привезла машина с работы. Мать, сходи позови полковника Ветрова Бориса». Женщина тихо вышла на площадку и позвонила в соседнюю дверь на против. За огромными дубовыми дверями послышался не громкий лай собаки и сразу же открылась входная дверь. На пороге стояла узбечка дом. Работница в голубом переднике и с такой же, только цветастой косынке на голове. «Зюля, пригласи пожалуйста Бориса Борисовича» попросила Женщина. «Проходите пожалуйста, я сейчас». Она открыла двери по шире, пропуская Марию Филипповну в просторный коридор квартиры. Через минуту в коридор со своей комнаты вышел седеющий высокий мужчина в велюровом однотонном, коричневом халате и домашних тапочках. Голова его была ещё мокрой, видно он только что принял душ. «Здравствуйте, тётя Маша» очень просто поздоровался мужчина с гостьей: «Что-то случилось?». «Здравствуй, Боренька, случилось, Санька наш с молодой женой приехал. Пожалуйста приходи к нам сейчас сразу же на ужин, мы все тебя ждём». «Саня приехал!» обрадовался хозяин: «Сейчас оденусь и приду». Он повернулся и крикнул в комнату: «Зульфия! Пожалуйста, мой выходной костюм и туфли!». «Ну, всё, забегал наш Боренька» подумала выходящая на площадку Мария Филипповна. Через несколько минут в зал ввалился огромный красавец с седыми висками в тёмно коричневом костюме и полосатом галстуке. «Где он? Дайте мне это тело!» густым баритоном произнёс вошедший крепко обнимая и прижимая к себе своего друга. «Да задавишь, задавишь, дай хоть поесть сыну дам» затараторила мама. Все расселись по своим местам. Большой стол с закруглёнными краями казался просто огромным. Женщины умудрились заставить его практически полностью и теперь оставили только место для ещё готовящейся в печи утки с яблоками, кулинарным шедевром мамы Маши. «Первый тост за молодых! Живите дружно и радуйте родителей внуками» произнёс уже поднявший свой фужер с вином Борис Борисович: «Да я гляжу, что уже скоро это и случится». Наташа засмущавшись опустила глаза. «Ты глянь-ка, она смущаться не разучилась? Как школьница!» не унимался гость. Все заулыбались и выпили. Праздник начался. Много говорили и вспоминали о службе, о погибших ребятах, о тяготах и лишениях. Ещё один из зятьев был офицером—афганцем. Пили не много пока на столе не появилась утка, фаршированная гречневой кашей с яблоками. «Ну а теперь надо градус поднять» заявил Борис Борисович раскупоривая принесённую с собой бутылку коньяка «Наполеон». «Вот, как будто знал и хранил. Отвозил своих во Францию и купил». «Боренька, я не спросила сразу, как там операция прошла у сыночка?» спросила хозяйка дома. «Да, так, потом расскажу. Хорошо?» ушёл от ответа гость. Чуть повеселевшие, подвыпившие гости, развязав свои языки, стали громко обсуждать последние новости города на Неве, все её сплетни и басни. Старый Александр Александрович поднялся со своего места, подтолкнул Бориса и сына выводя их в свой кабинет. «Вот, здесь чуть по тише. Пусть пошумят, мы и так редко собираемся вместе, а тебя, Боренька я вообще не видел после похорон твоего батюшки и кончины сразу же мамы». «Да, Сан. Саныч, прожили всю жизнь вместе и в одну неделю вместе и убрались. Был я не так давно на кладбище у них» рассказал Борис потускнев в один момент. «Вот и мы так же с Машенькой хотим, чтобы сразу и вместе». Старый моряк посидел немного глядя в одну точку, а потом задал свой важный вопрос Борису: «Боря, помоги нашему Саше пожалуйста определиться с работой. После его ранений, ему не дадут больше места в ГРУ – это уже факт, а в милиции, наверное, чуть проще?». «Да я и сам уже подумал сидя за Вашим столом на эту тему. Меня повышать должны скоро, вот Саша на моё место и пойдёт начальником Петроградского района милиции, а пока ещё время у меня есть возьмём его начальником МОБ (милиции общественной безопасности), оно не так давно освободилось. Как, Саня, согласен с таким предложением? Пока поруководишь участковыми, разрешителями, ИВС, ППС, ГАИ и там по мелочам, как раз руку чуть набьёшь, ну а потом и к розыску подойдёшь со следствием». «А Наташу тоже надо, ей скоро в декрет, как ты понял». «В кадры пойдёт инспектором. Она по званию у тебя кто?» «Прапорщик». «А образование?» «Харьковский институт внутренних дел». «Ну вот, подходит, как раз получит лейтенанта и на полтора года в свой декретный отпуск. Всё, это мы решим прямо завтра в моём кабинете. Договорились?». «Спасибо тебе, Борис. Я честно и не ожидал такого разворота. Думал просится хоть на какие-то курсы преподавать в ГРУ. И то не факт, что меня бы взяли». Борис Борисович повернулся к старику, взял его когда-то сильную руку в свою и заглянул в старческие, уже чуть мутноватые глаза: «Что, отец, такой расклад Вас устроит?». Слеза потекла по морщинистой щеке старика: «Спасибо, Боря!» тихо проговорил Сан. Саныч.