Страница 18 из 18
Страх за его жизнь отступил и проснулась злость. Я и сам склонен к необдуманным поступкам и геройству, но от незнания же. Монах же прекрасно осознавал, чему ему будет стоить такая печать. А бросаться на амбразуру приказа не было.
— Чего? — он морщился и тер виски, приходя в чувства. — Не ори, а, башка раскалывается. Демона поймал?
— Смылся, — вздохнул я. — Да и не демон это был. Ну, я так думаю, — я прислушался к себе. — Уверен.
— А кто? — слегка обиженно спросил монах.
— Да хрен пойми. Ты как себя чувствуешь?
— Я... Аааа! — заорал храмовник, увидев большую кошку, с интересом разглядывающую его.
Мужик подскочил с резвостью, совсем не свойственной умирающему, и с хлопком свел ладони. Я едва успел ударить по ним, разбивая фигуру и останавливая сложение печати. Вдарил я довольно сильно и снова испугался, что теперь точно добью, но святоша оказался крепок. Мантикора насмешливо фыркнула и склонила голову набок, сверкнув желтыми глазами.
— Вот тебе и спасибо, — проворчала она.
Факт того, что это крылатое чудище ещё и разговаривает, добил мужика и он грохнулся обратно, но сознание удержал, что вызвало во мне отеческую гордость. Не такие и слабые нервы у монаха.
— Что ты такое? — могильным голосом воззвал он к духу.
— Илья, — Кара с укором повернулась ко мне. — В который раз я напоминаю тебе о том, что неподобающее поведение твоих подчиненных оскорбляет меня, — надолго пафосности ей не хватило, так что хранительница неуклюже развалилась и продолжила уже с детской обидой: — Ну че они орут, обзываются и отрубаются вечно? Я что, такая некрасивая?
Чтобы продемонстрировать всю свою красоту, она распахнула крылья, подняла пушистую задницу и выгнула спину, задрав хвост вверх. Тот качался, словно жало скорпиона, поблескивая металлом. У Еврипия начали закатываться глаза и он всё таки отключился, а я покачал головой.
— Красивая, очень красивая. Самая красивая, — добавил я, услышав предупреждающее рычание. — Единственная, неповторимая и неотразимая. Ну не выдерживают они такой красоты.
Хранительница рода одарила меня недоверчивым взглядом, но я держал невозмутимое выражение лица, так что ей пришлось поверить. К тому же я ничуть не врал и не приукрашивал. Такое чудное создание ещё поискать во всех мирах.
Тем более создание, способное исцелить умирающего. Вопросов к духу прибавилось, но Кара потускнела. Натурально. Символы, светящиеся сквозь черный мех, почти погасли, как и горящие огнем глаза.
— Ты это, давай больше не доводи до такого, — заплетающимся языком потребовала она. — В ближайшее время я такое точно повторить не смогу...
Я бросился уже к ней, заключая в объятья с единственным желанием, поделиться с хранительницей силой. Ну должно же это и наоборот работать? Может и сработало, потому что Кара всё таки клацнула на меня зубами, мяукнула в ухо и исчезла, буркнув «ну что за человек...».
Со стороны дома донесся топот ног, прибывало подкрепление. Первым примчался камердинер, уже успевший привести свой внешний вид в безупречный. За ним неслись Фрося с Михой, причем теперь я видел отчетливый синий ореол вокруг ведьмочки.
— Ваше сиятельство! — мне показалось, что в голосе Ларса звучит обвинение. — Что случилось? Что с братом Еврипием?
— Благодарю за заботу, я в полном порядке, — усмехнулся я.
Вот и славно, не так уж и наплевать шведу на его внезапного коллегу. Как я понял, их вражда, пусть и сильно условная, была из-за того, что монах являлся святошей и довольно ярко выраженным. Даже несмотря на то, что ему поручили обучать ведьму.
Началась говорливая суета, я заверил что всё под контролем и оставил уже вполне румяного монаха на попечении его недруга. Швед так разволновался, может потому что не он довел мужика до такого состояния, что позволил себе отмахнуться от меня.
Подростки тоже приняли самое живое участие в оттаскивании святого тела в дом, так что отправился на кухню я с чистой совестью. Но попросил связаться с Германом, чтобы тот связался с наемниками, чтобы те связались с целителем... На всякий случай. Почему-то эта логическая цепочка пришла на ум только сейчас.
Вот когда заботишься не о себе, голова гораздо лучше соображает.
Чупаня дрых. До этого момента я воспринимал демонов как чистое зло, никогда не дремлющее в стремлении уничтожить добро, то есть всё человечество. Но волосатый коротышка раздувал ноздри и пускал из них пузыри, причмокивая.
Расположился демон на разделочной поверхности рядом с плитой. Одна из перепончатых лап подергивалась во сне, на миг погрузив меня в умиление. Но я превозмог это чувство и бесцеремонно дернул его за бровь.
— А? — тут же распахнулись желтые глазищи.
Его взгляд сфокусировался на мне, распахнулась зубастая пасть в приветственной улыбке и прозвучало стандартное:
— Хозяин накатить?
За спиной знакомо звякнуло, но меня этим отвлечь уже было невозможно. Я прищурился на того, кто ревностно охранял своё нехитрое хозяйство:
— Объясни-ка мне, Чупаня, что за типчик там твои яблоки жрет?
— Кто жрет? — демон подскочил, моментально проснувшись. — Никто не жрет, я гнать.
— Ага, рассказывай, — не купился я на его кажущееся искренним недоумение. — Ни за что не поверю, что ты не в курсе. Кто он такой?
— Кто? — тут же ушло в несознанку исчадие бездны. — Хозяин устал? ЧудИтся? Накатить?
— ЧудИтся, конечно, — я ухватился уже за обе брови. — А ну признавайся, а то вызову санитаров, тьфу ты, экзорцистов!
— Ааа, — мгновенно осознал самогонщик перспективы. — Сэл он. Не вредно. Ммм. Не опасно. Кушати, — он зашамкал ртом, показывая суть действий вора.
— Кушати? Чупаня, как он в сад проник? — не сдавался я и не отпускал демона. — Там артефакты! Голова бум-бум, жопа пых-пых, — невольно я сам перешел на образную альтернативную речь.
— Ааа, — повторился волосатый и снова наградил меня пугающим оскалом. — Старый. Давно. Можно.
Из сумбурной речи этого дитя демонических гор я понял, что бомжара тут прикормленный. То ли ещё полвека назад ему дали доступ, то ли ещё раньше. Стариком шустрый грабитель мне не показался, но одаренные могли и больше сотни лет прожить в цветущем виде.
Чупаня так усиленно убеждал меня в том, что это ерунда, что я почти поверил. Почти. Потому что ощущения свои рядом с бородатым я не забыл. Но и опасности не почувствовал.
— Слушай, — в итоге сказал я, всё таки обернувшись на запотевшую бутыль. — С ним как-то договориться можно? Ну, может в приют какой-нибудь отправить? Я не против благотворительности, но против того, чтобы у меня странные личности шарились, как у себя дома.
Конец ознакомительного фрагмента.