Рай земной

– Да, я убью его, но думаю, что женщину сделаю своей рабыней, – задумчиво произнес Бехечио.

– Нет! – Она топнула ногой по ковру из мха, устилавшему жирную землю.

По лицу его расползлась жестокая улыбка.

– Значит, тебе не понравилось, что у меня будет белая женщина, а ты сама ложилась с двумя белыми мужчинами. И сейчас в тебе может расти младенец этого узурпатора, – Улыбка его исчезла.

Ты знаешь, что это было, частью плана. Мне придется оставаться с Ролданом, если мы хотим, чтобы у нас все получилось. Я смогу освободиться от его семени так же просто, как поступала с остальными… если это будет необходимо, – беспечно добавила она. Потом их взгляды встретились, и она спросила: – Как прошло сражение на севере? Пришел ли Каонабо к нам на помощь, чтобы вытеснить белых к морю?

Выражение ревности на лице Бехечио быстро сменила ярость.

– Эта вероломная собака, которую ты называешь братом, присоединился к нашему врагу! Он правит большим количеством таинцев, чем остальные вожди, и все же присоединился к белым. Каонабо и наш друг взяты в плен. С севера помощь нам не придет.

– Тогда не будем больше ждать. Я слышала, что Аарон говорил о битве, но мне удалось не много узнать. Как только мы убьем Ролдана и всех белых здесь, то двинемся на север. Я заставлю моего брата, правителя Марьены, понять справедливость нашего дела, – поклялась она страстно.

– Белые люди не будут больше убивать нас своими болезнями и заставлять нас копать их проклятый желтый металл! – воскликнул, возвышая голос, Бехечио. – А ты уверена, что нужна Гуаканагари и он примкнет к нам?

– Да, но я буду с тобой заодно, если ты не станешь прикасаться к белой женщине. Отдай ее мне, когда мы завладеем поселком, – взмолилась она.

– Я подумаю об этом, ответил он. Его мужское тщеславие было удовлетворено ее ревностью. Ему никогда не приходило в голову спрашивать, ревновала ли она к нему или Аарону.

– Когда мы нападем? – Сейчас, когда знаем, что с севера нам помощи ждать нечего, мы должны поторопиться.

– Мои воины готовы. На рассвете трое самых хитрых заползут внутрь и своими беджуко задушат охранников. Возвращайся в поселок и жди. Ты должна следить, чтобы никто не поднял тревогу, пока мы не вернемся.

– Я сделаю еще лучше, – похвасталась она. Шайка без главаря плохо дерется. Я убью Ролдана, пока он спит.

Бехсчио кивнул и улыбнулся ей:

– Пусть будет так. Я присоединюсь к вам на рассвете.

Лоренцо Гусман расхаживал по камере, вдыхая влажный предрассветный воздух.

– Что я тут делаю в этом адском кошмаре? – бормотал он себе под нос, прихлопнув москита, намеревавшеюся высосать маленькую порцию влаги, которая еще оставалась в истекавшем потом теле Гусмана. Когда он в следующий раз увидит Алонсо Хойеду, то убьет этого напыщенного маленького павлина! Послать его к этому варвару – армейскому товарищу Торреса!

Он вздрогнул, думая о надвигающейся схватке. Это будет битва насмерть. Торрес знает, что он был соратником Вальдеса. Он не только похитил жену этой свиньи, но и нес ответственность, за гибель рода Торресов.

– Посмотри только, что принесли мне все мои усилия! – с горечью прошипел он. Противник, ожидающий примитивного поединка гладиаторов, чтобы успокоить зрителей обилием пролитой крови под рев горстки варваров! Я для них забава, в этой Богом проклятой дыре!

Пералонсо наблюдал, как его товарищ расхаживает и бормочет, ругается и истекает потом. Он заговорил, лежа на жесткой койке, стоявшей в углу их грязной темницы:

– Ты всего лишь теряешь силу в этом бесполезном страхе. Направь свою ярость на врага. Ты считался хорошим фехтовальщиком. Таков и Торрес, но он будет ослеплен яростью отмщения. Примени к нему холодную решимости, и ты сможешь одержать над ним верх.

Гусман остановился.

– Тебе хорошо говорить, ведь не ты предстанешь перед клинком.

– Я сижу вместе с тобой в этой отвратительной колониальной тюрьме, не гак ли? Было безумием похищать эту женщину и бежать сюда! Я только хочу…

Речь Гуэрры была прервана на полуслове: снаружи раздался глухой стук в дверь. Он припал к земле. Что здесь происходит? – нервно прошептал Гуэрра, вставая на ноги, а Лоренцо icm временем ждал возле единственного входа. Таинец-раб Хойеды проскользнул в комнату. На лице его была широкая улыбка. Он поклонился, кусок гибкой веревки беджуко был намотан вокруг его коричневого кулака.

– Пошли, – просто сказал он, потом добавил на ломаном кастильском: – Я помогу вам убежать. Скоро все белые будут… – он показал веревку, поясняя свои слова.

Гусман и Гуэрра последовали за ним мимо задушенных охранников, которые лежали у их камеры.

Чутье Ролдана было тонко отточено за годы сражения с маврами на полях битвы и в уличных поединках со своими соотечественниками.

Лежа в гамаке, он открыл глаза, но не двигался. В комнате кто-то был. Он выругался про себя, что из-за необыкновенно душной ночи ему пришлось спать в более прохладном, но узком гамаке из пеньковых веревок. Его меч и кинжал лежали в другом углу комнаты, возле приподнятой койки. Он был в ловушке, связан, как боров, которого собирались заколоть!

Вся комната была погружена во мрак. Близился рассвет. Он прислушался, но ничего не услышал. Потом он уловил запах фруктового „мыла“ и ванильный аромат леопардовой орхидеи. Алия!

Она приблизилась к гамаку, высоко подняв нож, смутно вырисовываясь во тьме. „Это расплата за все то время, что ты елозил на мне, целая свинья, жирная и грязная, как гнусные визжащие животные, которых ты принес, чтобы загрязнять нашу землю!“ Она стояла возле гамака, готовая вонзить нож в его горло. И тут она увидела, как сверкают его широко раскрытые глаза: он смотрел на нее в изумлении. Выругавшись, она опустила лезвие быстрым вер ним движением.

Реакция Ролдана была поразительно быстра для человека его комплекции. Одна мускулистая рука поднялась, чтобы отвести клинок, и сильно ударила ее по запястью. Нож вылетел у нее из ладони. Алия нагнулась за ним. А Ролдан вылез из узкого гамака. К тому времени, пока он высвободился. Алия вновь взяла свое оружие и подбежала к нему, при этом крича как полоумная. Он пытался схватить ее за запястье, но слепая ненависть придавала ей сил. Она сражалась, она повернулась влево, а он тем временем выгнул ей руку. Она держала кинжал под таким углом, что он ударил ее по груди и вонзился в живот.

Аарон находился в беспокойном полусне. Что-то неладно. Услышав крик, он в тот же миг соскользнул с койки и разбудил Магдалену. Она села. Протирая глаза, а он натянул рейтузы и достал пояс для меча.

– Что случилось? – охваченная дурными предчувствиями, Спросила она. – Еще не светает. Ты ведь не можешь сейчас сражаться с Лоренцо.

– Меня не волнует этот мерзавец. Я слышал женский крик. Он донесся из покоев Ролдана.

– Но я думаю, мы здесь, в поселке, в безопасности, – сказала она с бравадой, которой не испытывала.

Может, это всего лишь любовная размолвка, – сказал он, сверкнув белозубой улыбкой в темноте. – Оставайся здесь, пока я не вернусь.

С этими словами он ушел. Магдалена почувствовала странное ощущение неловкости, которое проникло в комнату. Она встала и завернулась в кусок льняной ткани и надежно закрепила ее выше груди. Эта ткань послужит ей, пока они не вернутся в Изабеллу.

– Я слишком расстроена дуэлью, – прошептала она, пытаясь стряхнуть напряжение, державшее ее в плену.

Аарон побежал к бохио касика. Там уже кружились несколько людей Ролдана. Это были подвыпившие ночные стражники: никто из них не был чересчур бдительным. Они толпились возле двери в большой зал. Аарон быстро растолкал их и остановился, застыв в изумлении. На полу лежала Алия, а голова ее покоилась на колене Ролдана. Они оба были в крови, что бежала из свежей раны на животе.

– Я не могу остановить кровотечение, – тихо сказал Франсиско.

– Как эго случилось? – спросил Аарон и опустился на колени возле касика.

– Она пыталась убить меня. Мы боролись, а потом ее кинжал обернулся против нее же, – ответил Ролдан. Он выглядел озадаченным и явно сожалел о случившемся.