Элрик: Лунные дороги

Он поднял вопящий меч, чтобы обрушить его на альбиноса, и прокричал:

– Миггея!

Он разрубил бы Элрика пополам, если бы удар достиг цели, но альбинос откатился, успел схватить Буреносец и вскочить на ноги, пока Гейнор приходил в себя.

Элрик начал выкрикивать странные слова на языке, звучанием похожем на хинди. Я догадалась, что именно они записаны буквами на лезвии клинка.

Гейнор огляделся, ожидая нападения. Он неуклюже наступал на альбиноса, за Скорбным мечом тянулись в воздухе черные и алые светящиеся дуги. Крики двух воинов почти сливались.

Я услышала, как Гейнор говорит:

– Неужели ты хочешь, чтобы Равновесие разрушилось, Элрик? Предпочитаешь полное отсутствие контроля? Хочешь, чтобы остались лишь Серые Пределы, время исчезло, пространство уничтожилось?

Элрик все еще улыбался.

– Не должно нам использовать Равновесие, мы лишь служим ему, князь Гейнор Проклятый, и ты это прекрасно знаешь. Это лишь идея, и ее невозможно разрушить по-настоящему. Любой, кто попытается силой овладеть его составляющими, обречен на провал. Он окажется в окончательном аду, неспособный освободиться от самого себя и собственной неудовлетворенности. Опусти меч, Гейнор. Я требую, чтобы ты подчинился мне. Ты лишь на время обманул его. Думаешь, он не осознает этого? Но очень скоро он приведет тебя к судьбе, которой ты заслуживаешь.

Гейнор захохотал.

– Слабак! Ты предаешь всех и вся. Ты предал даже то, что сделало тебя сильным. Ты, Элрик из Мелнибонэ, Измена во плоти.

Выражение лица Элрика изменилось, он ринулся в атаку, на что и рассчитывал Гейнор.

Но Элрик устал. Он потратил много сил, чтобы добраться сюда вовремя, бросить им вызов и попытаться спасти нас. Тем не менее он пришел сюда спасти меня, я знала это наверняка. Если он проиграет этот бой, что бы ни случилось с ним в другом мире, мне точно придет конец. В этом мире. А может, и во всех остальных.

А потом я увидела другого человека, намного старше. Он стоял над Элриком. Другой альбинос. И это фамильное сходство… Он мог бы быть моим дедом. Неужели это Элрик из другого времени? Невозможно.

И вдруг я поняла, что это и впрямь мой дедушка. Улрик фон Бек вытянул руку и коснулся Элрика, когда тот отступал от беспощадного Гейнора. А потом дедушка исчез. На миг мне показалось, что в тени я увидела еще чье-то белое лицо. Но и оно тоже исчезло.

У Элрика прибавилось сил. Я поняла, что старик поделился с ним своей энергией. Элрик воспользовался этим преимуществом. Гейнор отпрянул под ослепительной бурей ударов клинка. Невероятная скорость! О фехтовании я знала лишь то, чему нас учили в школе. Их стиль напоминал фехтование на клейморах, тяжелых палашах с широким клинком – такими сражались шотландцы. Как им удавалось двигаться так быстро? Чтобы с такой легкостью управляться с тяжеленным стальным мечом, нужны не только хорошие рефлексы, но и сила! Я прониклась еще большим уважением к обоим противникам. Их бой разительно отличался от средневекового размахивания мечами.

При этом совершенно не слышалось лязга металла, лишь воздух тошнотворно дрожал и раздавались стоны и крики разумной живой стали.

Противники в очередной раз разошлись в стороны; они тяжело дышали и не отрывали друг от друга глаз, опершись клинками на гладкую поверхность сидений. Они переговаривались, но я не могла расслышать их тихих голосов, поэтому и подалась вперед.

Внезапно Боус-Юнге Осфодский упал на колени; он корчился на полу амфитеатра, пытаясь дотянуться до спины и выронив длинный зеленоватый кинжал, которым собирался меня убить. Между его лопатками торчало оперенное древко стрелы. Я посмотрела в ту сторону, откуда прилетела стрела. Уна, моя бабушка, стояла в тени на одном из рядов амфитеатра, кожа ее выглядела скорее сероватой, чем белой, а взгляд оставался твердым только благодаря усилию воли. Она улыбнулась мне, выронила лук и сползла на скользкий камень. Она предвидела намерение Боус-Юнге бросить кинжал в спину Элрика и убила его первой. Но это явно дорого ей обошлось.

Мне хотелось броситься с ней. Я попыталась освободиться от пут.

– Уна! – крикнула я, но, разумеется, все еще оставалась связанной и ничего не смогла сделать.

А затем увидела, как ко мне идет шевалье Сент-Одран – с клинком в руке и странной улыбкой на лице.

В панике я начала озираться, ища, кто бы смог помочь мне. Закричала. Никогда прежде и никогда после я так не кричала. Сент-Одран подошел, занес нож и разрезал путы. Я вздохнула свободно и рухнула вниз, но он поддержал меня. Мое тело оцепенело и ослабло, но я знала, что это скоро пройдет, я ведь не была ранена. Сент-Одран оставил меня восстанавливаться и обошел камень, чтобы освободить Джека.

В этот момент Клостергейм зашипел от ненависти и злости и, видя мою беспомощность и беззащитность, выхватил свой клинок.

– Твоя кровь должна напоить Камень, девчонка. Мы все еще можем достичь успеха. Видишь, они слабеют с каждой секундой.

Он был в двух шагах от меня, когда вернулся Сент-Одран. Клостергейм взглянул на шотландца, процедил что-то оскорбительное и бросился прочь, перескочив через барьер и теряясь в темноте верхних рядов. Сент-Одран даже не попытался догнать его. Может, хотел дать немцу шанс скрыться?

Клостергейм ошибался. Бойцы вовсе не выглядели ослабевшими!

Элрик и Гейнор снова сцепились. Мускулы против мускулов, плоть против плоти. Я чувствовала такой же запах, какой издают хищники, смешанный с чем-то другим, менее знакомым.

Гейнор упал, но перекатился, чтобы избежать рунного меча, и смог отбить удар, который чуть не разрубил его тело пополам. Он снова вскочил, его меч взвизгнул и обрушился на незащищенную голову Элрика. Он скользнул по касательной – альбинос успел уклониться. Уцелевший Элрик набросился на нападающего и заставил его отступить. Гейнор рычал и ругался, но усмехнулся, оценив мастерство Элрика, так же как и тот улыбался, уважая искусство противника. Оба так хорошо знали близость смерти или чего-то худшего, чем смерть, что получали от этого наслаждение. Единственной альтернативой был страх, но страха они не ведали.

Я бы остановила эту жуткую игру, если бы могла, но радость на лицах противников, вопли клинков и высокие ставки, ради которых они бились, пересилили мое отвращение. Их бой увлек меня.

Бах! Бах! Их тела походили на стенобитные орудия в обычной одежде. Доспехов не было ни на одном, ни на другом.

Рыча, тяжело дыша и хватая воздух ртом, они снова разошлись, чтобы передохнуть, и опять сцепились.

Гейнор поднял голову и отступил назад.

Элрик нахмурился и пошатнулся.

Это вмешался Тарагорм! Я видела, как это случилось. Внутри него, из-под маски, похожей на башню, звенели колокольчики, но совсем не гармонично. Словно прекрасно поставленный балет под какофонию, когда один элемент совершенно не согласуется с другим. Странные звуки отвлекли Элрика и Гейнора ровно настолько, чтобы вырос риск, что один убьет другого. Но Гейнор был к этому готов. Левой рукой он сунул что-то в уши и отступил. Он предвидел, что это случится.

Звуки, раздававшиеся из-под шлема с часами, становились все более резкими и нестройными. Тарагорм применил заранее продуманную стратегию для того, чтобы помочь Гейнору в бою. Воздух вокруг него то вспыхивал, то угасал, и я поняла, что в действие вступила магия.

Движения Элрика стали более беспорядочными, но он еще мог удержать меч в руках. Его взгляд на Тарагорма подсказал мне: он знает, что с ним происходит. Я пыталась подняться, кричала, что сейчас приду на помощь. Но кровообращение в руках и ногах до сих пор не восстановилось. В то же самое время я все еще боялась, что Сент-Одран может навредить мне. Я смотрела, словно загипнотизированная крыса, как Тарагорм исчез за Камнем – видимо, собирался избавиться от Джека.

Элрик споткнулся.

Сент-Одран поднял меня и поставил на ноги, поймал, когда я чуть не упала, и снова усадил – скорее, бросил – на землю, да так резко, что у меня дух перехватило.