Элрик: Лунные дороги

Элрик вернулся, так ничего и не найдя.

– А еще, – расширил он объяснение князя Лобковица, – существуют Серые Пределы.

Он позволил себе легкую улыбку, и Лобковиц на нее тут же ответил.

– Считается, что Серые Пределы – это первичная материя, она может принимать любую форму в ответ на наши мысли и желания, – отозвался он. – Те, кто изучал чародейские искусства, уверены: контроль над всеми другими элементами – ничто, если ты контролируешь Серые Пределы. Весы Равновесия – это регулятор. Разрушьте его, и вы сами станете регулятором, способным управлять мирозданием.

– Ага! – Лиса наконец озарило. – Вы становитесь Богом!

– Мы убеждены, что именно этой мерзости и добиваются Темная Империя и ее союзники, в том числе фон Минкт и Клостергейм. Они считают, что Бог и Сатана, если примирятся, больше не будут иметь власти над мирозданием, да и не захотят преобразовывать и контролировать его.

Это лорд Реньяр понял легко. Он пробормотал что-то насчет эпикурейцев и стоиков.

– Всегда будут те, кто, затевая конфликт, получают преимущества при любом раскладе.

– Это началось несколько веков назад, – добавил князь Лобковиц, – когда Сатана повелел дальнему родственнику князя Элрика, Улрику фон Беку, найти Святой Грааль и исцелить мировую боль. Ваш друг Манфред фон Бек присоединился к заговору герцогини Критской и ее сообщников, которые хотели обрести окончательную алхимическую власть над природой и, разумеется, получить способность управлять стихиями, превращать свинец в золото и тому подобное. Намного позже старому графу Улрику удалось разрушить план нацистов по обретению этой власти. Но Клостергейм и Гейнор благодаря своим экспериментам и способностям не могут просто так умереть и продолжают поиски Грааля. Они думают, что именно этим сейчас и занимаются, но я подозреваю, что у Боус-Юнге, Тарагорма и всех прочих блестящих, но ядовитых умов Гранбретани планы гораздо более амбициозные.

– Если они получат контроль…

– Тогда, боюсь, мы все перестанем существовать. Однако они, скорее всего, потерпят поражение, и катастрофа падет на их головы. Но даже такая перспектива не слишком беспокоит нашего приятеля Клостергейма. Подозреваю, он жаждет небытия и надеется таким способом обрести его. Аннигиляция. Даже Гейнор решил, что лучше погибнет, чем потеряет шанс обрести контроль над жизненной сутью всего сущего. Хотя он не до конца понимает, что означает для него смерть – вечная агония мига перед наступлением смерти. Ведь если он отменит время, то отменит и все, что делает нас живыми существами, а не просто атомными частицами, у которых нет истории и они лишь воссоздаются снова и снова.

Князь Лобковиц меланхолично вздохнул. Он понял, что не все присутствующие восприняли его отсылку к физике. Но, по крайней мере, экспедиция возобновилась. Он взглянул на Элрика:

– И что теперь, мой старый друг?

Элрик был встревожен:

– Очевидно, наши враги нас обыграли. Гранбретань и ее союзники владеют как минимум двумя элементами и сделают все, чтобы добыть остальные. Даже Черный меч может угодить в их руки. Мы поставили на кон всё, как, подозреваю, и они.

– И время почти истекло, – сказал князь Лобковиц. – Теперь все Рыцари Равновесия во всех воплощениях нашего мира сходятся, чтобы победить алчные объединенные силы Темной Империи, Клостергейма, Гейнора и прочих. Мы должны перехитрить их точно так же, как они перехитрили нас. Они привыкли ловчить, а у большинства из нас таких способностей нет. Благополучие маленькой девочки и сама ее жизнь зависят от того, как мы дальше поступим.

– Я бы отдал свою жизнь ради ребенка, – просто отозвался лорд Реньяр.

– Как и мы все, – согласился Лобковиц. – Но мы не желаем, чтобы, к примеру, свою жизнь отдал князь Элрик, поскольку это означало бы, что он не исполнит своей судьбы в другом мире. Видите ли, дорогой лорд Реньяр, мы действуем по необходимости, а не из сентиментальных соображений, не всегда порядочно, не всегда отважно, поскольку вовлечены в сложный конфликт, полный незаметных атак и контратак. Представьте себе большой оркестр: там каждый инструмент должен быть идеально настроен, чтобы сыграть музыкальное произведение, и вступить он должен в определенный момент. Но при этом музыканты оркестра разделены тысячами миль и даже тысячами лет, они разбросаны по всей мультивселенной, которая не является бесконечной, хотя и кажется такой. Если хоть один из наших героев не поступит как должно, если события не произойдут так, как должны произойти, если Элрик и его воплощения не сделают в точности того, что должны сделать в нужный момент, ни для кого из нас надежды не останется. Жизнь погаснет. Мультивселенная превратится в бесформенную первичную материю, и в этот раз не будет больше разума, который смог бы придать ему форму.

– Вы имеете в виду гибель Бога. Смерть идеи. Даже если так, требуется большая смелость, чтобы продолжать жить в таких обстоятельствах. – Открытое дружелюбное лицо лейтенанта Фроменталя выглядело мрачнее обычного. – Любой глупец может поднять руку, зажав в кулаке меч, и прокричать: «Свобода или смерть!», но требуется героизм, когда ты знаешь, что не сможешь выбрать ни время собственной смерти, ни свое оружие. Думаю, вы это понимаете, мой старый друг. – Он подошел к остальным, отряхивая пыльные руки, и сочувственно улыбнулся Элрику. – Но вот что любопытно: кто же нас предал? Слишком часто мне казалось, что наши враги предугадывают следующий шаг, знают, куда мы направляемся и что планируем.

Элрик взъерошил рукой молочно-белые волосы:

– Точно. Среди нас как будто есть шпион. Хотя идея эта мне ненавистна. Все, что мы делаем и говорим, основано на взаимном доверии и ненависти к общему врагу. У кого есть мотив или возможность предать нас? – альбинос замолчал и пожал плечами, потер подбородок. – Я пришел из мира, где предательство и ложь повсеместны, где что-то говорят и как-то поступают лишь ради победы любой ценой, где люди привыкли к лицемерию и обману, считают их естественными и вполне законными методами в торговле, политике или повседневных делах. Там не умеют отличать истину ото лжи. Они принимают сентиментальную ложь с таким же энтузиазмом, с каким другие принимают религию. И в самом деле, привычка мыслить именно так становится их религией. И всё же мы все, что так недавно собрались вместе, чтобы предотвратить этот заговор, мы враги Гейнора, Клостергейма и им подобных. Мы должны отвергнуть Князя лжи. В наших интересах хранить верность друг другу, – он вздохнул. – Сейчас не остается ничего другого, как отправиться в Гранбретань и попытаться найти детей, прежде чем эти твари окропят святыни их кровью.

– Кровью детей! – воскликнул потрясенный лис. – Они приносят в жертву детей? Отвратительное варварство! Но зачем?

– Извращенный чародейский обычай, – ответил князь Лобковиц. – Вы начинаете с веры в то, что подобное влияет на подобное. Что подобное становится подобным. Следовательно, подобное управляет подобным. Они надеются, что непорочная кровь почти бессмертных сможет создать новую реальность. Когда мультивселенная расплавится и превратится в бесформенную бесконтрольную первооснову, они примут кровь, превратят ее в свою, и это даст им возможность выжить и воссоздать мультивселенную по собственному замыслу. Даже если они потерпят неудачу, а я полагаю, что так и случится, будет уничтожено все, что регулирует мультивселенную. И многие герои погибнут зря, веря, что умирают за правое дело, умирают, приводя в равновесие стихии и защищая самого Бога. Все воплощения Вечного Воителя сгинут.

– Гибель Рыцарей Равновесия, – пробормотал лейтенант Фроменталь. – Даже Сатана к такому не стремился. – Он говорил с чувством, словно когда-то уже пережил подобное. – Мы должны пойти туда. Должны спасти нашу маленькую мадемуазель.

Князь Лобковиц сдвинул седеющие брови:

– Но как нам незаметно добраться до Гранбретани?

– Это не самая главная проблема, – сказал Элрик. – Маски заберем у погибших, которых оставил герцог Дориан. Мне сообщили, что войска Темной Империи отошли к Серебряному мосту между Кале и Ду-Верр. Даже если полковнику Бастейблу не удастся нам помочь – а я думаю, он попытается, – мы сможем влиться в толпу беженцев. Гораздо сложнее будет отыскать и спасти юную Унну и мою дочь.