Новая Норма

– Чего зависла, малая? – заржал Джонатан Росс и повернулся к столу. – Не хочешь – не иди. Я же не зверь.

«Наверное, вчера была очередная попойка, а на улицу он ходил, чтобы выпить бутылку пива из холодильника в гараже», – подумала про себя Кассандра и улыбнулась. Ей очень не хотелось, чтобы это ее странное возвращение в детство омрачалось пьяным угаром.

– Кстати, почему я тут? – пробормотала девочка себе под нос и смешно нахмурила маленький носик, заставив отчима заржать еще громче.

– Потому что тебе не повезло, – пробурчала Норма Дэринг и подтолкнула дочь к столу, на котором уже дымились на тарелке неровные и, как водилось, невкусные блинчики.

Щедро налив кленовый сироп сверху на высокую гору плохо прожаренного теста, Кассандра принялась ковырять их вилкой, надавливая сверху, чтобы через дырочки выходили капельки тягучей сладкой жидкости. Высокий стакан с молоком она проигнорировала – отвращение к нему пришло к ней гораздо позднее, лет в двадцать, но пробовать на вкус эту пахнущую силосом жижу желания не было.

– Ты сегодня в школу, – буркнула Норма и уставилась в свою стопку блинов.

– Как в школу, ма? – удивленно вытаращила глаза маленькая Кассандра. – Сегодня разве не воскресенье?

– Воскресенье, – с набитым ртом кивнула женщина и закашлялась, после чего отвесила дочери подзатыльник и в ответ на выступившие слезы шикнула. – Когда я ем…

– …я глух и нем, – прошептала девочка и вздохнула.

Она уже забыла, что иногда мать отправляла ее в школу и в выходные, оставляя там у своей приятельницы, присматривающей за пустыми классами, миссис Бенедикт. Жутко неприятная, пахнущая потом и чем-то кислым бабища, в которой было не меньше 100 килограммов. При ее маленьком росте она была похожа на шар, еле катающийся по пустым коридорам.

После завтрака Джонатан отрыгнул и вышел во двор покурить. Норма Дэринг молча собрала посуду со стола, выкинула недоеденные комки теста в мусорное ведро и выразительно посмотрела на дочь: «Помой тарелки».

Кассандра соскочила со стула и огляделась вокруг. Кухня казалась ей огромной, и она невольно вспомнила, как приезжала сюда последний раз, когда продавала этот дом. Ей было двадцать шесть лет, она только-только похоронила мать, тихо умершую в больнице. Тогда это маленькое помещение давало на нее своими стенами, а полуразваленная мебель грозила вот-вот обрушиться, похоронив под собой остатки ее детства.

Сейчас же маленькой Сандре казалось, что места тут вполне хватает – вот и стол есть куда поставить, и три стула. Правда, их приходится придвигать к стене, когда мать начинала готовить, но это не так страшно. Да и мебель казалась не такой уж старой – всего-то пара десятков царапин на столешнице и две поломанные ручки на шкафчиках, которые Джонатан Росс так и не удосужился починить, хотя обещал еще прошлой весной. Девочка вспомнила, как мать пыталась поставить новые ручки сама, но ее муж так отделал ее за то, что она «лезет в его мужские дела», что потом неделю не сходили синяки, а лопнувшую кожу на переносице пришлось зашивать, и сейчас на лице Нормы Дэринг красовался уродский шрам, не делающий ее и без того неприятную внешность более располагающей.

Кассандра отодвинула маленькую табуретку, шатавшуюся и поскрипывающую, и залезла на нее, собираясь помыть грязные тарелки. Спорить с матерью не имело никакого смысла, хотя это она поняла только сейчас, в свои тридцать лет, запертые в этом хрупком безропотном теле.

Вода была ледяной. У них в доме нагреватели были установлены в спальне хозяев, так что маленькая Сандра умывалась по утрам только холодной водой, и только раз в неделю ей разрешали помыться под горячим душем – надо было экономить. Вздрогнув, когда ледяные струи попали на ее кожу, девочка чуть не уронила тарелку в раковину – роковая ошибка, которая могла ей очень дорого стоить, – но вовремя сжала свои маленькие пальчики и не дала ей ускользнуть. Пронесло.

Через десять минут на кухню вошла Норма Дэринг и недовольно нахмурилась.

– Долго возишься, Сандра, – прикрикнула она на дочь и шлепнула ту по заднему месту. Не больно. Скорее обидно.

– Я уже закончила, мамочка, – пробормотала Кассандра и поставила последнюю домытую тарелку на подставку, стоявшую тут же у раковины.

– Собирайся, тебе пора. Миссис Бенедикт уже ждет.

– Я… пойду одна? – робко переспросила девочка.

– А ты хочешь кортеж? – заржала Норма и опять нахмурилась.

– Нет, я подумала…

– Зря напрягаешься, – грубо перебила мать. – В твоей пустой голове вряд ли родятся хорошие идеи. Так что и стараться не стоит.

Кассандра поджала губы. Ей было обидно, но радовать мать своими слезами она была не намерена.

– Мне можно взять с собой книгу? – жестко сказала как отрезала девочка, вызвав нескрываемое удивление Нормы.

– Бери, – женщина посторонилась, пропуская дочь на выход, и проводила ее глазами.

– Спасибо, – вздернув свой маленький курносый нос еще выше, девочка вышла из кухни, убежала к себе в комнату и уже через минуту пронеслась в обратном направлении в сторону входной двери.

На улице пахло весной. Кассандра всегда узнавала этот запах: затхлая и разложившаяся под снегом листва, кучки собачьего дерьма и разряженный после дождя воздух.

Перепрыгнув сразу через три ступеньки, девочка повернула направо и побежала по улице, стараясь надышаться, насмотреться, начувствоваться этим моментом. Это счастье, что он повторился, но где вероятность, что это произойдет вновь или не исчезнет через мгновение.

Путь до школы лежал по прямой, поэтому маленькой Кассандре никогда не составляло труда найти дорогу, а мать не боялась отпускать ее одну. Подойдя к высоким деревянным дверям, девочка потянула на себя тяжелую створку и вошла в полумрак привычно пустого коридора. Она еще не училась здесь, ее не приняли раньше времени в первый класс, хотя читала она уже бегло и вполне неплохо могла складывать и вычитать. Поэтому единственная возможность тут побывать ей предоставлялась именно в те выходные дни, когда Норма Дэринг уж очень хотела сплавить дочь подальше от себя, чтобы либо заняться уборкой по дому, что бывало не чаще двух раз в год, либо просто валяться на диване весь день и смотреть сопливые мелодрамы. Можно было даже пустить слезу, смотря на разрушенные мечты героев фильмов. Это не так обидно, как плакать над собственной жизнью.

– Касси, это ты? – крик Ланы Бенедикт был на удивление тонкий и писклявый, и Кассандра поморщилась.

– Я, миссис Бенедикт! – в пустом коридоре ее шепот отдавался эхом и возвращался к ней.

– Не бегай там! Я только полы помыла! – завизжал противный голос.

– Я аккуратно, – буркнула Кассандра, протискиваясь в тесную комнатушку, почти полностью занятую огромным столом, за которым сидела ее сегодняшняя надзирательница.

Девочка села на маленькую табуретку, стоявшую прямо у окна, и зажмурилась. Солнечный свет проникал сквозь грязное маленькое окно, как будто лазерный луч, попадая прямо в глаза.

– Миссис Бенедикт?

Женщина гневно зыркнула в сторону окна и прищурилась. Она смотрела какую-то передачу по маленькому телевизору, стоявшему на столе перед ней, и не хотела, чтобы ее кто-то отвлекал.

– Можно я пойду посижу в холле? Я там ничего не трону, – Кассандра подняла увесистую книгу с большой синей птицей на обложке и покрутила над головой. – Почитаю.

– А тут тебе чего не сидится? – Лана Бенедикт пошевелилась, и кресло под ее грузной фигурой жалобно заныло.

– Свет в глаза падает, – призналась девочка. – Да и мешать я вам тут буду. А там никого нет.

– Иди, недоразумение. К одиночеству тоже надо привыкать. От мамки съедешь – с кем останешься?

– Замуж выйду, – Кассандра уже стояла у двери, но решила ответить.

– Ой, не советую! У меня вон – три мужа было. И что? А ничего хорошего! Все ушли. Кто в саму преисподнюю, а кто к шалавам, – миссис Бенедикт икнула и взяла бутылку легкого пива. Она обычно выпивала две или три, пока дежурила в выходной в школе.