Ведьмино кольцо

Вещает он, а сам, шельмец, в меня вперился и глаз не сводит – будто всю душу мне распатронил и наизнанку вывернул. А ну как и в самом деле у них в особой группе, к которой он причислен, умеют мысли читать? Телепатия, хренопатия, или как она там называется… Слыхивал я об этом, но сталкиваться не доводилось. И вот принесло помощничка…

Другие посмотрели на него, как на спятившего, ни слова не сказали и разошлись кто куда. Птаха ко мне привязался, давай карандашом по доске водить, но я его прогнал и к себе на хату пошел. Сшиб меня столичник с панталыку, требовалось наедине с собой побыть, обдумать. Я-то прежде был уверен, что подкопаться ко мне ни с какого боку невозможно. Все подчистил, все в прошлом схоронил. Была только одна вещь, которая меня выдать могла, сберег из сентиментальности, рука не поднялась выбросить. Но она так глубоко запрятана, что и черт не сыщет. Неужто у столичника еще и зрение рентгеновское, насквозь просвечивает? Да ну! Безлепица какая-то…

А все ж не отпускали меня сомнения. Знает или не знает? Наугад ляпнул или с умыслом? Поди разгадай.

Солдатка моя на сыроварню ушла, на смене будет до вечера. Оно и к лучшему, мне сейчас подглядчики ни к чему. Прошел в горенку, сел у самовара, кулаком подперся, гляжу на паутину в углу, умишком раскидываю. Как быть? Лукавый мне в ухо вдувает: а может, столичника того?.. Усопшим больше, усопшим меньше – пускай все единым чохом на дьявольские происки спишут.

Не захотел я дальше слушать, пальцем своему отражению самоварному погрозил. Пока нет ясности, радикальные меры отставить. Может, я понапрасну полошусь, а этот уникум-рентген просто на пушку меня берет? Но подстраховаться – самое то. Ведь случись провал, все в тартарары полетит, и такая буря подымется – мама не горюй!

Завесил я оконца линялыми шторками, достал из-под топчана свой походный вещмешок, опорожнил его, швы на подкладке ножичком подпорол, и – опля! – вот оно, мое сокровище. Картонный прямоугольничек из тряпичных слоев высвободил, подержал перед собой, повздыхал. Ничего не поделаешь, безопасность прежде всего.

Растопил печурку двумя поленцами, забросил туда картонку, подождал, пока дочиста сгорит. Золу в кулаке растер, вынес на огород и развеял по ветру.

Дулю тебе, столичник! Теперь не подберешься.

Глава III

знакомящая читателя с точкой зрения этнографа Байдачника

Дилетанты, дилетанты и еще раз дилетанты. Именно это твердил я себе, когда лицезрел так называемую деятельность так называемых блюстителей порядка. О! Уровень интеллектуального развития вогулов, с которыми я непосредственно общался все последние месяцы, несопоставимо выше, чем у этих носителей культуры и социального прогресса. (Надеюсь, вы оценили мой сарказм?) Тем не менее одни прозябают в нищенских и антисанитарных условиях, а другим доверяют посты в государственных структурах. Где логика?

Да, я порой излишне экспансивен, но вы меня простите. Как можно пребывать в индифферентном состоянии, когда при тебе двое кретинов демонстрируют ужасающий непрофессионализм! Взять, к примеру, глупейшее нападение на ритуальную группу у священного камня. Согласен, ментальность вогулов отличается от традиционной светской, но это не повод уничтожать исконный культ. Я тоже многие нравственные каноны, признаваемые нормой в современном обществе, считаю сомнительными… Но сейчас речь не об этом.

А как эти двое – Арбузов… нет, Арсеньев и второй, фамилии которого я не запомнил, – а также примкнувший к ним невежественный участковый повели себя в ходе преследования летательного аппарата? О! Это же чистейшая буффонада! Никому из здравомыслящих индивидуумов и в голову бы не пришло устраивать за неопознанным объектом погоню со стрельбой, ибо, следуя этой модели поведения, ты а) обнаруживаешь себя и свои враждебные намерения и б) подставляешь себя под контрудар, каковой может оказаться сокрушительным. Не имея представления о сущности означенного объекта, по меньшей мере неразумно вступать с ним в открытое противостояние.

Эти азбучные истины я и старался довести до сведения Артюхина (Артемьева?), когда мы с ним взбирались по шаткой лестнице на чердак и устраивались там, как два беспризорника, на прелых соломенных охапках. Я не привереда, ночевал и в палатках, и в ярангах, и под открытым небом. Но тогда это диктовалось необходимостью, альтернатив не было. В селе, являющемся районным центром, могли бы подыскать что-нибудь получше, но, по всей вероятности, мою персону здесь ставили вровень с необразованными голодранцами…

Пережитые ночные треволнения не позволили мне сразу же погрузиться в царство Морфея, поэтому я продолжил дискуссию:

– Как вы считаете, Викентий Семенович, за чем мы сегодня гнались? Что это – животное, метеорологическое явление или неизвестный механический агрегат?

– Скорее, третье, – обронил он без раздумий и снял шинель, от которой разило, как от переполненной солдатской казармы. – Ни животные, ни птицы так не двигаются.

– А грозовое облако? Вспомните сияние, которое от него исходило…

– Нет. Я р-разглядел его достаточно хорошо. К тому же, когда мотоцикл заглох, мы все услышали шум, похожий на р-рокот винтов. Поверьте, это техническая конструкция.

Он мыслит последовательно, отметил я про себя. И не так глуп, как показалось мне вначале.

– Что же это за конструкция? Судя по контурам и характеру движения, она не имеет ничего общего с аэропланом.

– Да, это не аэроплан и не воздушный шар. Что-то принципиально иное. Я не спец в этом вопросе, тут нужен авиатор…

Полемика увлекла меня, я даже усталости не ощущал.

– И что вы намерены предпринять?

– Сейчас? Лечь спать. – Он уклонился от дальнейших дебатов, и спустя короткое время я услышал мерное похрапывание.

Мне же долго не спалось, а затем к нам на чердак вторгся участковый, принялся издавать нечленораздельные звуки. Насилу мы добились от него, что коллега Абрикосова с анекдотической должностью «субинспектор» приказывает нам явиться в сельскую лечебницу для допроса вогула Санки. О! Я не подчинялся никаким субинспекторам и считал себя вправе проигнорировать приказ, однако из уважения к раненому, с которым у меня за месяцы пребывания в вогульском стане завязалось подобие дружбы, я согласился.

После лесных приключений и ночевки на чердаке вид у меня был не слишком презентабельный, и я попросил четверть часа, чтобы привести себя в порядок. Аркадьев ушел искать хозяйку дома, которой зачем-то тоже велели присутствовать при допросе. Я разделся до пояса и принял холодную ванну у колодца. Хозяйка преподавала в школе, понадобилось ждать, пока она освободится. Промедление обернулось тем, что мы не застали Санку в живых. Там, в лечебнице, я принужден был выслушивать наивные суждения наших сыщиков, возомнивших себя персонажами детективных романов. Неудивительно, что их смехотворное расследование застопорилось в самом начале.

Убитого отправили в Пермь, его сопровождали двое милиционеров, подручных участкового – оба как на подбор громилы устрашающей наружности и со слаборазвитыми мыслительными функциями. Мой сосед по чердаку вызвался ехать с ними, а я, в свою очередь, напросился к нему в попутчики. Мне не терпелось передать в университет накопленные за четыре месяца итоги моих исследований и проинформировать ректора о вопиющих нарушениях законности, с которыми я столкнулся в Кишертском районе. О! У Семена Николаевича связи на всех уровнях, я не сомневался, что он изыщет возможность приструнить распоясавшихся нахалов.

Пока я устраивал свои дела, Анохин заселился в гостиницу наркомхоза – бывшие «Королевские номера». Это была лучшая гостиница города, из чего я заключил, что деньги у него водились, и немаленькие. Видимо, чердачное житье претило ему, как и мне, и он воспользовался случаем переночевать в сносных условиях. Мы пообедали с ним в гостиничной столовой. Подкрепив силы, я выдвинул идею посетить библиотеку, которая помещалась в центральной части города, на улице Сибирской, куда переехала еще в минувшем веке после печально знаменитого Пермского пожара.