Страница 2 из 99
А если Ромка не вернётся? Вдруг он останется у своей… этой?
Не-эт, он ведь обещал, что мы фильм будем смотреть. Я давно уже выбрала — про любовь. И наряд себе выбрала для совместного просмотра — алую коротенькую сорочку с чёрным кружевом. Только вчера купила. Катюха сказала, что Ромка точно не сможет устоять. Ох!.. И пусть не устоит…
Ощущаю, как его руки, скользя по шёлковой ткани, ложатся мне на талию и сжимают крепко, а его горячие губы прикасаются к моим губам… Рома уже знает, что я ждала только его, и теперь дарю ему свой первый взрослый поцелуй. Головокружительно сладкий! Распахнув глаза, вижу, как два ярких подвижных фонаря разрезают темноту ночи. Ну, наконец-то приехали!
Сто девяносто минут. Я мечусь от стены до стены, как зверь в клетке, а он… Он у себя в комнате, за стеной, говорит по телефону с этой дурой. Он даже не зашёл, даже не вспомнил обо мне! А может, увидел, что нет света и решил, что я сплю? Что делать? Хочется умереть. Просто перестать дышать… И вот когда он найдёт меня, красивую и бездыханную…
За стеной раздался Ромкин смех. Как?! Как он может смеяться, когда меня почти уже нет? Ради него я вырядилась в эту вульгарную тряпку, а он там ржёт вместе со своей кобылой! Я изо всех сил рванула кокетливый бантик на груди… Ну что за… Гадский бантик остался на месте, зато сорочка разодралась до пупка. И новый взрыв смеха…
Нервы лопаются, как хрупкое стекло, и острыми краями впиваются в сердце. Больно! Как же это больно!.. Я хватаю со стола первое, что попадается под руку, и с размаху запускаю в стену. Большая красивая кружка, из которой я так любила пить чай, разлетается на множество осколков. Как мои мечты…
Мне жаль мою кружку… и себя очень жаль… Зато за стеной больше ни звука. А спустя несколько секунд в дверь раздаётся стук. Я знаю, кто пришёл и вопрос «Кто там?» не актуален. Распахиваю дверь и переплетаю руки на груди.
— Ляль, что у тебя здесь случилось? — Ромка, сдвинув меня в сторону, входит в комнату и, конечно, сразу обнаруживает побоище.
Вот же!.. Мне уже стыдно — представляю, как это выглядит со стороны и что он сейчас думает, когда поворачивается и смотрит на меня своими невозможными глазами.
— А зачем ты… — Ромка вдруг осекается, скользя удивлённым взглядом по моей фигуре. — Ляль, а что это на тебе надето?
Это сказано таким тоном и с таким выражением лица, словно я его встретила в балетной пачке и противогазе.
— А сам не видишь? Это ночнушка! — завожусь моментально. — Ты ведь ко мне посреди ночи припёрся! Кстати, зачем? Если кино смотреть, то ты даже на финальные титры опоздал.
— Прости, — он улыбается уголками губ. — Я думал, что ты уже спишь… Ты бы халатик, что ли, надела, Ляль.
Что?.. Халатик? Я ведь для него… А он смотрит так… Он вот так же на нашу собаку смотрел, когда ей в бою ухо погрызли.
— Да кто тебя звал сюда? — срываюсь на крик. — Вали давай к своей чувырле белобрысой! И даже близко ко мне не подходи.
— Тихо-тихо, малыш, ну ты что? — Ромка приближается ко мне, а его успокаивающий ласковый голос… Это как по открытой ране мягкой тряпочкой.
— Не прикасайся ко мне! — взвизгиваю, когда он дотрагивается до моего плеча.
— Успокойся, малышка, я не буду, — Ромка заглядывает мне в глаза. — Может, водички?
Да! Водички — чтобы утопиться и не чувствовать больше!
— Убери свои руки! — я грубо его отталкиваю…
И в этот момент в мою комнату врываются папа со своей улыбакой. Странно, что сейчас она не лыбится.
— Отошёл от моей дочери! — рычит хозяин дома и его глаза становятся очень страшными. — Лали, что он сделал?
— Ничего, — шепчу я и громко всхлипываю, обняв себя руками за плечи.
Ромка растерянно пожимает плечами и вдруг внезапно отлетает в угол комнаты.
— Тимур, что ты делаешь! — визжит Улыбака и виснет на папе.
А я смотрю в изумлённые серые глаза и в полном оцепенении разглядываю ручейки крови, стекающие по Ромкиному подбородку.
— Убью, щенок! — папа с висящей на нём Улыбакой направляется к Ромке, а меня, наконец, размораживает.
— Папа, он ничего не делал! — я тоже бросаюсь к нему. — Правда!
Ромка уже поднялся, немного поморщившись, и смотрит снова на меня.
Только не смотри так, Ромочка!
Я успеваю встать между двумя мужчинами, повернувшись к Ромке спиной. Не могу выносить его взгляд.
— Ну папа, послушай меня! — выставляю руки вперёд. — Он ни при чём!
— А кто это сделал? — грохочет он, потянув рваное кружево моей сорочки.
— Это я сама… нечаянно, а Рома… он просто зашёл… — со спины Ромкины руки резко сдвигают меня в сторону.
— Ночью зашёл?! — очередной папин вопрос сопровождается новым ударом, а я висну на его руке, захлёбываясь рыданиями.
Ромка сползает по стене, а его обезумевшая мать молотит кулаками моего папу, мне тоже случайно прилетает по голове. Поделом! Улыбака охает, отталкивает папу и бросается к Ромке.
— Сыночек, любименький! Ромочка мой, да что же это?! Да за что?
— Ой, папка, что ты натворил? — тихо скулю и, столкнувшись с серым взглядом, вздрагиваю.
Что же я наделала?
— Мам, всё нормально, успокойся, не плачь, — Ромка снова встаёт на ноги и вытирает тыльной стороной запястья подбородок, размазывая кровь.
Слёзы, которых так долго не было, очередным потоком льются из моих глаз, а Ромка качает головой и усмехается — не со злом… Он смотрит на меня с жалостью.
— Глупенькая ты, Лялька.
Я согласно киваю — да — очень глупая! Только не смотри так!
— Прости, — произношу одними губами, — прости меня.
Он кивает и, пошатываясь, покидает мою комнату вместе с подвывающей Улыбакой.
Что же теперь будет? Я продолжаю судорожно всхлипывать и ощущаю тяжёлую ладонь на своей голове. Мой грозный сильный папа выглядит непривычно растерянным.
— Лали, расскажешь, что произошло? — его тон, как всегда, ласковый, только голос звучит устало.
Папочка мой — он самый дорогой для меня человек на этом свете и всегда меня понимает. Конечно, я всё ему расскажу. А кому мне ещё рассказывать?..
Закутанная в махровый халат, я сижу на коленях у папы в его надёжных и крепких объятиях. Он баюкает меня, приговаривая:
— Никакая ты не глупая, моя маленькая девочка, просто ты влюбилась. Ничего, всё пройдёт…
— Не хочу, чтобы проходило, — шепчу очень тихо, но он слышит.
— Всё будет, как ты захочешь, моя нежная Лали.
— А вдруг он не простит и не захочет здесь больше жить? — я заглядываю в папины глаза, ища в них ответ.
Он всё всегда знает и никогда меня не обманывает. Неясный шум за дверью привлекает наше внимание…
— Подожди-ка, котёнок, — папа пересаживает меня с колен на кровать и быстро направляется к выходу.
А я что — тут, что ли, буду сидеть? Я за ним!
— Тимур, не прикасайся ко мне, — женский голос звучит очень жёстко и кажется совсем незнакомым. — Я уже всё решила.
— Анют, нам надо поговорить, — голос у папочки напряжённый.
Я хмурюсь и выглядываю за дверь. Надо же — всё время забываю, что Улыбаку зовут Анюта. Вот только сейчас она ни разу не Анюта и уж тем более не Улыбака. Эта воинственная свирепая женщина больше похожа на Анку-пулемётчицу. Кто бы мог подумать, что всегда улыбчивая, уступчивая и услужливая тётка способна быть такой злой и несговорчивой.
Она не готова ни говорить, ни слушать, и даже видеть нас не хочет. «Я не останусь», «Я уже всё сказала»… Тоже мне — потеря потерь! Мне обидно за моего папу — с ним так никто и никогда не смеет разговаривать. Хочется поставить на место эту заблудившуюся матрёшку… Вот только сейчас всё по-другому, и мы с папкой оба реально накосячили.
3
Я ищу глазами Ромку и, сделав несколько шагов, с опаской заглядываю в раскрытую дверь его комнаты. Охватившая меня паника не даёт вздохнуть. О том, что обитатель этой комнаты покинул её навсегда, говорит буквально всё. Здесь, как всегда, идеальный порядок, но нет на месте привычных вещей… И даже любимые Ромкины модельки исчезли. Как я смогу дальше жить без всего этого? Как я смогу без него?