Остров (Веласкес-1)

— Это Веласкес, стажёр. Мисс Каплан его принимала на работу лично, — доложила Рэчел, словно не замечая, какое впечатление производит. Говоря, она чуть обернулась, и её роскошный зад вильнул, вызвав очередной всплеск румянца у Миранды. — Работает удалённо, очень аккуратный молодой человек, почти ни разу не опоздал с материалом.

— Что, совсем никаких проступков? — хрипло спросила Фокс.

— Ну что-то обязательно было, — Рэчел отвернулась от окна, перехватила подоконник, и теперь стояла прямо перед начальницей, прогнувшись назад и выпятив маленькую грудь. — При прежнем руководстве записи велись небрежно, помнится, был какой-то инцидент с украденной статьёй. Но у стажёров зарплата низкая, и на такие вещи никто внимания не обращал.

— Но все репортажи у него из столицы, никуда больше не выезжает? — уточнила редактор.

Молодой человек наконец докурил, бросил окурок в урну и не спеша направился в сторону входа. Его байк опасно кренился в сторону кабриолета, того и гляди завалится. Но пока держался.

— Да, у прежнего начальства было правило — не посылать стажёров на отдалённые участки. К тому же Веласкес — маг, мисс Фрида считала что это выделяет редакцию из остальных.

— Мисс Каплан была умной женщиной, — когда Миранда только заселилась в кабинет, она при помощи своих связей в полиции обследовала каждый квадратный сантиметр, но спецы ничего не нашли. И всё равно ей казалось, что эти Капланы за ней наблюдают — вот как портрет Фриды на стене в тяжёлой резной раме, так и ест её глазами. — Но иногда надо что-то менять. Иначе как будущие репортёры почувствуют профессию, пусть даже они маги или кто там ещё.

— Как скажете, мисс Фокс, — Рэчел похлопала длинными нарощенными ресницами, и облизнула пухлые губы. — Знаете первый порт на Восточном побережье, там ещё городок маленький рядом? Конечно знаете, что это я. Марковиц должен был поехать через несколько дней, сделать репортаж, но его жена заболела, и он пока не может оставить её одну.

— Что не так с этим портом?

— Мне кажется, — Рэчел доверительно наклонилась к Миранде, обдавая её своим горячим дыханием, понизила голос почти до шёпота, — ничего стоящего, там и порта-то настоящего нет, он закрылся давно, но вроде как основан ровно триста лет назад. Другие газеты об этом уже написали коротенькие заметки, а Марковиц нацелился на большую статью.

— Что-то раскопал?

— Нет, удрать хотел из дома на пару недель за счёт редакции, — толстушка была в курсе дел каждого сотрудника. — И тут жена в больницу попала, считай, и уезжать-то никуда не нужно.

— А Веласкес у кого стажируется?

— Раньше — у Коллинза, а с тех пор, как тот ушёл в Сегунда-Ньюс, сам по себе. Но с Коллинзом они до сих пор вроде как дружат, говорят, он даже статейки для них пишет иногда, Ньюсы платят гораздо больше.

— Не дело это, когда кто-то сам по себе, да ещё на сторону ходит, — Миранда провела пальцем по шее Рэчел. — Надо исправить.

Экран над общим столом со старым кофейным автоматом и большой пустой тарелкой, на которой иногда появлялись печеньки, показывал карту острова, редкие зелёные отметки показывали, кто из немногочисленных сотрудников и где вторгается в личную жизнь обитателей острова. Красные, которых было намного больше, означали конкурентов. Большая часть красных отметок и почти все зелёные сосредоточились в столице, в Верхнем и Нижнем городе, те поселения, что существовали на плоскогорье, мало кого интересовали, концентрация красных точек повышалась к побережью. Один зелёный огонёк тоскливо мерцал на северном побережье, в городке Колд-бич. Как туда занесло корреспондента Политико, Павел не знал, на его памяти такое случалось нечасто.

Внезапно появился ещё один зелёный значок, запульсировал, расширяясь, и на коммуникатор пришло сообщение.

Павел прочитал, выругался сначала на русском, потом на португальском, и в конце, на всякий случай, на иврите — чтобы владельцы редакции поняли, насколько он недоволен. Смолски, старейший репортёр в редакции, приходивший с рассветом и уходивший с закатом каждый день, даже в выходные, обернулся и покачал головой.

— И до тебя добрались?

— Ага, первое настоящее дело. Вот вспомни, Анджей, какой был твой первый серьёзный репортаж?

— Об убийстве в борделе, — Смолски блаженно прикрыл глаза, сложил руки на объёмном животике и почмокал губами. — . Труп на полу, кровь по стенам, голые шлюхи вокруг, и каждая так и льнёт, а стоящего материала было, хоть залейся. Мы шесть дней там снимали.

— Не может быть! — восхитился Павел. Эту историю он слышал раз пятьдесят, не меньше.

— Да, раньше журналист был не тот, что сейчас, нас уважали. Пускали туда, где полиция пролезть не могла. Столько лет прошло, а помню, будто вчера, — Анджей полез в карман за сигарой. — Принеси-ка дедуле бимбера из буфета, или я тебе всё в деталях расскажу.

Буфет, где столовались помимо редакторских ещё работники десятка других мелких компаний — большая часть из них, так уж совпало, принадлежали Капланам, находился на первом этаже. То, что Смолски называл бимбером, на самом деле гнали из бананов, которые отлично прижились на острове. Стоила маленькая бутылочка двадцать реалов, но пан Анджей считал такой объём баловством, всё, что было меньше половины литра, всерьёз им не рассматривалось.

По пути Павел заглянул в соседнее крыло, где восседало начальство — секретарь, маленький смуглый индус Тимми, рыжая толстушка Рэчел и новый редактор «Фундо Политико» за вечно закрытой дверью. Вздохнул, помянув добрым словом Фриду, и уселся на стол, подвинув тонкую стопку бумажных листов.

— Это не я, — Тимми шутливо приложил руки к груди. — Пощади меня, великий маг и волшебник, не превращай скромного слугу в лягушку. Я тебе ещё пригожусь.

— Она? — Павел кивнул на пустой стол Рэчел.

— Сам виноват, — Тимми достал из ящика апельсин, потёр об майку, не очищая откусил кусок, брызнув соком, с чавканьем начал жевать. — Зачем спектакль внизу устроил? Женщина волнуется, её можно понять, машина новая. Хочешь перейти в Ньюс?

— Пока нет, но думаю. Сам знаешь, там и платят больше, и у них длинноногая секретарша сидит с доверчивыми глазами, очень большими, а не доходяга вроде тебя.

— И появляться к обеду раз в неделю тебе никто не позволит, — индус хитро улыбнулся.

— Тут, похоже, тоже вольная жизнь закончилась, — Павел посмотрел на дверь. — Спорить бесполезно?