Лиорская мельница

Калека не обратил на бурчание напарника внимания и помахал механику:

– Привет, Ухол! Откуда такая бандура?

– Хой, Брак! Бандуру у торговца с утра сменял, за нагреватели. Вот, хочу проверить.

– Толку от нее на медузах. И натягивать замучаешься.

– Ага, глупая хреновина. Зато красивая. Мне так, для души. Да и вдруг в узел попаду? – Ухол с сомнением повертел в руках непривычно короткий дротик с клиновидным наконечником и белым оперением. – А толстый тебе зачем? Приманивать?

Парень кинул взгляд на лысого. Тот, высунув от напряжения язык, тщательно примеривался Там-Тамом к штырю. Хекнул, ударил, со звоном расплескав каменное крошево. Убедившись, что кончик вошел, Логи перехватил кувалду двумя руками, широко размахнулся и вломил уже всерьез. Над пляжем полетел возмущенный звон, железный кол разом погрузился в камень на ладонь. Пожалуй, действительно выйдет отличная приманка. На кого-нибудь, кто просто обожает потные, вонючие куски сквернословящего мяса с салом.

Брак достал из сумки чехол с окуляром, расстегнул застежки. Аккуратно извлек на свет тяжелую латунную трубку окуляра. Длиной в локоть, толстый, гладкие отполированные стенки бликуют на солнце. Снял кожаные защитные колпачки. С одной стороны у окуляра прячется в глубине бортиков таинственно поблескивающая линза, та самая, загадочная. С другого конца, намертво запаянного искусно сведенным металлом, подмигивает стеклышком маленькое отверстие, через которое и полагается смотреть.

Приложив окуляр к правому глазу и старательно зажмурив левый, парень посмотрел в сторону краснеющей внизу на камне фигуры Гарпунщика. Картинка послушно увеличилась, подернулась голубой дымкой эйра, проступили детали. У рыжего в руке обнаружилась метровая, расширяющаяся кверху трубка сигналки, от которой к траку тянулся тонкий, длинный шланг.

Брак повел окуляром из стороны в сторону. Все охотники уже добрались до своих мест, рассыпались по обломкам скал, стараясь занять местечко повыше. Сверху напоминают стаю толстых, нахохлившихся ворон, куда затесались редкие чайки. Большинство вооружены метательными дротиками, но кое-где есть и полноценные, в полтора роста, копья. Тускло блестят на солнце разномастные жахатели, их немного, но есть. Машины стоят, хищно выставив стволы в сторону бухты. Вокруг двух скрапповозов, тяжелых прицепов, виднеется суета. Именно от их выстрелов сегодня во многом будет зависеть успех охоты, поэтому загонщики все тщательно перепроверяют. Шутка-ли, почти полтонны разнообразного металлического лома, который в случае ошибки наводчиков ударит прямо в охотников, вместо того чтобы поверх голов накрыть пузырей. За такую ошибку, невзирая на оправдания и личность провинившегося, бедолагу ждет цепь и долгая ухабистая дорога, на которой он и останется тонким слоем.

Тем временем толстяк закончил забивать штыри, тяжело уронил Там-Там. Упарился, руки ныли, с лысины ручейками стекал блестящий пот, заливаясь куда-то под плащ. Стоило бы снять заранее, но заленился. Зато результат того стоил, колья вбиты по самое оголовье, торчат из камня покосившимся треугольником.

Логи бесцеремонно вырвал из рук калеки окуляр, устало плюхнулся на задницу на краю насыпи, свесил ноги и полез в глубины плаща за флягой. Буркнул:

– Теперь я смотреть буду. Давай, наводи тут все.

– Мог бы попросить, – Брак потер ноющее запястье. Шаргов толстяк с его лапищами.

– Мог. Но не захотел, – лысый шумно присосался, разом ополовинив емкость. Повертел в свободной руке латунную трубку, заглянул зачем-то в большую линзу. – Крутой окуляр. Тоже такой хочу.

– С другой стороны смотри.

– Поучи драка медуз обдирать. Сам знаю, – толстяк уставился в сторону бухты. – О, Длинный ссать пошел. А отсюда и не скажешь, коротыш какой-то.

Брак, доставший из сумки нож, никак не прокомментировал. Он нарезал три куска бечевки и теперь старательно вязал сложную конструкцию, сводя тянущиеся от колец веревки в единый узел. Закончив, начал аккуратно бухтить, стараясь, чтобы нигде не перекосило.

Веревки много, шагов восемьдесят, очень гладкая и тонкого плетения. Такие добывались только из Прядильщиков, мелких шипастых костяных задниц лесных пауков. Прядильщики жрали эйр литрами, были привередливы в еде, зато выдавали паутину воистину шарговой прочности. Правда, очень боится огня, если неудачно запалить – может за секунды выгореть по всей длине. Обращаться с Прядильщиками сложно, чуть ошибешься с подкормкой или подачей эйра, и вместо отличной паутины получишь расползающееся месиво. Брюшка пауков собирали в целые группы, наподобие пчелиных сот, сводили намертво в железную коробку с резервуаром для подкормки и эйра, а на выходе ставили механизм, вращением рукоятки сплетающий паутину в единую нить. Стоили такие Прядильщики уйму кри, но без хотя бы одного такого в Семье не обойтись, прочные веревки нужны всегда. Да и паучий шелк, хоть и страшно боится огня, отличается завидными качествами.

Повезло, что мать толстяка является главной, и пока единственной прядильщицей Котобоев. Логи не составило проблем по-тихому умыкнуть ценную веревку, да еще в таком количестве. Возможно, что даже вернет на место не спалившись, так что пропажи никто не хватится. По части что-то незаметно умыкнуть, лысому не было равных, что при его габаритах и общей неуклюжести казалось невозможным. Чем тот беззастенчиво и нагло пользовался, отводя от себя подозрения. А если его ловили за руку, хамовато нес в лицо такую дикую чушь и с такой откровенной наглостью, что от него обычно отставали.

– Брак, а где медузы? Я не вижу.

– И не увидишь, пока не шуганут. Под водой. Они ищут места поглубже, собирают эйр и кормятся.

– А чего в бухте? Тут же мелко для них.

– Зато безопасно. На них под водой многие охотятся, в основном катраны. Но и другие твари не гнушаются, тот же кракен или глотальщик может стаю в одиночку перебить. А над водой драки, арталисы, даже стая чаек может мелкую медузу заклевать.

– Тебя послушать, несчастнее медуз никого нет.

– Ну, примерно так и есть, – Брак закончил бухтить веревку и полез в сверток за деталями от жахателя. – Над водой враги, под водой враги, одни охотятся днем, другие ночью, солнце убивает, ветер может унести вглубь материка или разбить о скалы. Еще и люди, которые вообще непредсказуемые и шарг знает что им в голову взбредет. На островах, я слышал, медуз ловят сетями с цепов, сразу целиком. Пузырям вообще только ночью в дождь над океаном безопасно. Но там жрать нечего и молнией может ударить.

Неспешно рассказывая про медуз заинтересовавшемуся толстяку, выуживая из головы все слухи, какие знал про пузырей, Брак привычными движениями собрал жахатель. Примкнул приклад, зафиксировал рычажком. Свинтил повисшую на короткой цепочке крышку, закрывающую место под банку. Снаряжать саму банку и взводить пружину не спешил, зато прицепил сверху на ствол корявую плоскую хреновину с дыркой посередине, сведенную из толстой проволоки.

– Это что? – ткнул пальцем в хреновину толстяк.

– Прицел. Такие на цепах и бадангах ставят. – Брак с сомнением глянул на нелепо высящуюся поверх ствола конструкцию, – Ну, может не совсем такие. Я еще не пробовал.

Парень выудил из сумки тряпку, обмотал ей извлеченный из свертка длинный пруток. Смочил густым маслом из маленькой фляжки и принялся тщательно промазывать изнутри ствол, периодически глядя сквозь него на свет, чтобы не пропустить сухие места. Логи вновь уставился в окуляр. На площадке внизу все оставалось по-прежнему, разве что Гарпунщик устал стоять и теперь сидел на корточках. Ветер не утихал.

Закончив со смазкой, Брак достал из сумки три одинаковые железные банки, разложил в ряд перед собой. Придирчиво изучил, потряс, проверил пальцем нажимные пластины. Принюхался. Вроде бы не травят, но здесь, у самой кромки океана, воздух так перенасыщен эйром, что точно утверждать нельзя. От кислого запаха свербит в носу.

– Чего не заряжаешь?

– Рано, – покачал головой калека. – Хочешь узнать, как посильнее жахнуть?