Леди исправляет прошлое

Я предполагала, что очнусь утром в своей постели, “проснусь”. В книгах, по которым я ориентировалась, были намёки, что смерть по своей сути ближе всего ко сну. Ага, только вот обморок похож на смерть ещё больше, чем сон. Я не учла. К счастью, ничего фатального.

Хах, кого я обманываю? Расследование Гельдернов грозит катастрофой. Но эту катастрофу я могу предотвратить. По крайней мере попытаться предотвратить.

Изначально я собиралась стереть малейший намёк на соприкосновение с тьмой, но это будет слишком подозрительно.

Раз Лоуренс убеждён, что мне стало дурно из-за тёмной магии, значит след проклятья должен быть. Пусть Лоуренс подтвердит свои подозрения и ищет виновника. На меня подумают в последнюю очередь. Надеюсь…

Я смываю руну очищения и вместо неё вывожу руны, которых в изначальном плане не было — “тьма” и “проклятье”. Их я держу недолго — причинять себе вред по-настоящему я не собираюсь, мне нужны следы. Хватит того, что голова вновь кружится.

Меня настигает пугающая до дрожи мысль — а что если Лоуренс заподозрил не только проклятье, но и благословение?! Нет, пусть Лоуренс и прошёл подготовку, у него нет ни опыта, ни таланта. К тому же, заподозри он благословение, не отпустил бы меня с таким безразличием.

Всё равно страшно… Свернуться бы под одеялом, а лучше нырнуть в крепкие объятия лорда с тёплыми карими глазами, чьего имени я не могу вспомнить, почувствовать себя под защитой… Это как я до такого бреда дофантазировалась?! С ума сойти. Нет, мужчины мне точно не нужны. В Бездну их! Усталость берёт своё, и я забираюсь под одеяло. Только вот, засыпая, я никак не могу избавиться от видения тёплых карих глаз.

Что он делал на лестнице? Я обязательно разберусь.

Глава 4

Утро встречает меня щебетом птиц и ярким светом, льющимся в не зашторенное вчера окно. Я приподнимаюсь на локте. Чувствую себя не заново родившейся, а старой развалиной. Во рту сухо и, ухватив графин, я допиваю остатки воды. Видимо, с руническим проклятьем я вчера перестаралась.

Хотя слабость отступила, в ушах звон, но в целом я твёрдо стою на ногах и не шатаюсь.

Сколько времени? Час горничных, наверное? Служанки начинают уборку с рассветом, чтобы завершить до того, как поднимутся господа. Я открываю притаившийся в углу сундук и выуживаю самое скромное бежевато-коричневое платье с устаревшей бахромой на вороте. Мне платье совершенно не идёт: старит, делает похожей на вырвавшуюся из шкафа моль. Словом, сплошные достоинства. Подвернув волосы, я прячу их под сеткой и, окинув своё отражение оценивающим взглядом, выскальзываю в коридор.

И сходу натыкаюсь на Лион и Ризару, компаньонок старшей дочери герцога.

Проигнорировать их я не могу.

— Доброе утро, леди, — приветствую я их, как старших. Их статус на пол ступеньки выше моего.

— Леди Юджин?

— Не помню, чтобы раньше вы вставали с первыми лучами солнца, леди Юджин. Доброе утро.

Конечно, не вставала. После ночных свиданий-то.

Улыбнувшись, я пожимаю плечами:

— Сегодня особенный день.

— О-о? Чем же, леди Юджин? Вы ведь не откажетесь поделиться с нами?

Змеючки.

Я улыбаюсь шире:

— Это скорее… личное. Я проснулась на рассвете и поняла, что видела очень странный сон. Мне привиделось, что матушка ведёт меня в храм и ругает за то, что я не проявляю достаточно благонравия.

— Ах, вот как, — леди переглядываются.

— Леди Юджин, песочный беж вам к лицу. Появляйтесь в этом наряде чаще.

Ложь.

— Благодарю. Это платье подарила мне леди Миянора, поэтому я берегу его для особых знаковых случаев.

Поклонившись вместо прощания, я оставляю змеючек плеваться ядом, пусть и в мой адрес, мне не жаль, и тороплюсь спуститься на первый этаж.

Храмов в летней резиденции, насколько мне известно, два. Герцог не стал восстанавливать старое святилище и построил в саду роскошный двухэтажный павильон под белым куполом. Туда-то я и направляюсь.

Спустившись с террасы, я ступаю на извилистую дорожку. На улице ещё прохладно, стоило накинуть палантин, но не возвращаться же из-за тряпки. Я ещё раз зябко передёргиваю плечами. Такое чувство, будто чей-то взгляд сверлит мне затылок. Змеючки? Резко обернувшись, я вижу оттнюдь не компаньонок старшей дочери герцога, а вчерашнего безымянного лорда. Меня будто магнитом тянет, и мы с лордом сталкиваемся взглядами — издали понять трудно, но впечатление именно такое. Лорд, опираясь на ограждение, взирает на меня с высоты.

Что он делает в такую рань при полном параде на балконе?! На том балконе, где вчера я…

А что если кареглазый лорд тоже чувствует тьму?! Ещё один воин света?! Почувствовал вчера тёмное эхо и начал расследование? Тогда понятно, почему он сомневался, провожать меня или идти по следу.

Бездна-Бездна-Бездна!

Отвернувшись, я прибавляю шагу.

Извилистая дорожка бежит через сад. Я огибаю любимый розарий герцогини, и за зелёной стеной разросшейся сирени прохожу под витой аркой, обозначающей начало храмововй территории. Сад такой, каким я его запомнила Над рукотворным водоёмом с яркими декоративными рыбками нависает белоснежная беседка, она тоже часть храмового архитектурного ансамбля.

Сперва я замечаю бело-золотые одежды и блеск статусного венца, изображающего венок из солнечных, а по факту отлитых из золота, трав, очень похожий на корону. Сомневаться не приходится — жрец наслаждается уединением и красотой пруда, игрой разноцветных рыбок, которым он время от времени подкидывает корм. Сам жрец тоже завтракает. Он меня явно замечает, но никак не реагирует. Я низко кланяюсь. Наверняка он ждёт, что, осознав ошибку, я уйду, но я лишь забираю по боковой дорожке в сторону, чтобы обойти беседку по широкой дуге.

— Дитя, — окликает он, убедившись, что я упрямо направляюсь в святилище.

Вот теперь можно приблизиться. Я подхожу к беседке, останавливаюсь в паре шагов от широких ступеней, снова кланяюсь. Хотя я не почитаю богов, я признаю скрытую власть жрецов. В память навсегда врезалось лицо принца, привезённого в родовые земли Гельдернов в кандалах и с кляпом во рту. Его высочество сперва грубо заставили преклонить колени, а потом… Что было потом я не знаю, однако уверена, что принц не выжил.

— Светоч, моё почтение, — приветствую я жреца.

— Что привело тебя в храм, дитя? — голос благостный.

В прошлом я бы наивно поверила, что жреца заботят мои беды, но теперь я ясно ощущаю фальш. Жрец недоволен и моим вторжением, и тем, что вынужден сдерживать недовольство.

— Светоч, — я склоняю голову, — вчера вечером у меня закружилась голова, я почти упала, и, бывший поблизости лорд Лоуренс Гельдерн, предположил, что кто-то использовал против меня тёмную магию. Хотя это кажется странным, лорд был уверен, что ощутил дуновение тьмы. Я прошу вас взглянуть.

— Дитя… Почему ты не пришла сразу? — упрекает жрец.

Послушать — мягко, а взгляд колет.

— Голова кружилась, светоч. Я боялась, что не дойду. А тревожить кого бы то ни было… А вдруг бы тьма навредила не только мне? — я хлопаю ресничками, притворяясь недалёкой наивняшкой, какой и была в то время.

Жреца мои слова не убеждают.

— Лорд Гельдерн непременно проводил бы тебя, дитя.

Меня немного удивляет, что жрец продолжает спокойно попивать чай, будто проклятье несущественная мелочь. Он мне не верит? Или он оценивает меня прямо сейчас? Ох, не знаю.

— Да, светоч, проводил бы. Однако, принимая сопровождение лорда Гельдерна, я могла поставить его в затруднительное положение. Я имею в виду, что злые языки вывернули бы добрую помощь в скандал.

— Хм…

И что это значит?

Жрец отставляет чашку, не торопясь, спускается ко мне. Цепкие пальцы ухватывает меня за подбородок. Жрец заставляет поднять голову, и я невольно оцениваю, что он довольно молод. В уголках глаз поселились первые морщинки.

Его пальцы будто паучьи лапы скользят по коже. Придя сюда, не стала ли я бабочкой, влетевшей в ловчую сеть паука. А как я могла не прийти? Отстраняться нельзя. Жрец поворачивает моё лицо вправо-влево. Наконец, он отпускает и отряхивает пальцы, будто касался чего-то грязного.