Страница 29 из 54
— Вы решили найти себе компанию на ночь? — заканчивает за меня Жиль Браво.
— Нет, просто познакомиться с интересным человеком.
Представляю, как сейчас меняется выражение лица Виктора. Странно, но мысль о том, как вытянулась его рожа, вдруг придает мне уверенности и даже немного улучшает настроение.
— Что было дальше?
— Дальше мы решили продолжить знакомство у меня в каюте.
Увы, в этом тоже пришлось признаться — камеры наблюдения покажут, как мы прямиком из казино отправились ко мне.
К счастью, в моей каюте камер не было.
— Извините, сонорина де Ларра, но все выглядит так, будто вы сами искали близости с пострадавшим.
— Вы слишком торопитесь с выводами, детектив, — холодно парирую я и, прежде чем Браво успевает что-нибудь вякнуть в свое оправдание, продолжаю: — В каюте я предложила ему выпить. Думала, мы поговорим, познакомимся поближе, но не успела наполнить бокалы, как Корона подошел ко мне и начал меня лапать.
— Лапать? А поподробнее? — заинтересованно уточняет следователь.
— По-моему, там и так все ясно, без лишних подробностей, — резко бросает Хорос.
Скосив на него взгляд, отвечаю:
— Корона стал слишком навязчив. Я испугалась его напора, попросила прекратить, но он сделал вид, что не расслышал моей просьбы и продолжил меня домогаться. Даже попытался меня раздеть, содрать платье, и тогда я запаниковала. Начала как могла отбиваться, закричала.
Наверняка Рен сейчас усмехается, потому что, если бы я начала отбиваться как могла, в низшем не осталось бы целых костей. Но ни он, ни Виктор ни за что не признаются этому Браво, что я вполне в состоянии сама за себя постоять. А значит, за это можно не переживать.
— К счастью, сонор Хорос был поблизости (его каюта находилась рядом с моей) и пришел мне на помощь, иначе бы та ночь закончилась трагедией для еще одной феи.
Я намеренно напомнила о своей принадлежности к феям. В свете последних событий выставить себя жертвой будет несложно.
— Вы подтверждаете слова сонорины де Ларра, сонор Хорос? — Детектив переводит взгляд с меня на Темного.
— Подтверждаю.
Браво мрачно кивает, после чего снова сосредотачивается на мне.
— Вы готовы написать на сонора Корона заявление?
— Мне бы не хотелось, чтобы мое имя полоскали в прессе, поэтому, если он заберет свое заявление, я так уж и быть не стану выдвигать обвинения против него. В противном случае в суд пойдет он, а не сонор Хорос.
— А теперь вы, сонорина, поспешно делаете выводы. Все будет зависеть от результатов расследования, — важно выпячивает грудь детектив.
— Не будет никакого расследования. Вряд ли сонору Корона захочется оказаться в центре судебного разбирательства, связанного с феей. Журналисты вполне могут обвинить его и в нападениях на других Светлых. Вы же ему это передадите? — заканчиваю я с самым невинным видом.
Шах и мат. Побарабанив по столу пальцами, Браво поднимается и, сунув сейт в карман пиджака, обращается к моему начальнику:
— Вы свободны, сонор Хорос. Я поговорю с пострадавшим, который по словам сонорины де Ларра никакая не жертва, а инициатор конфликта, и сообщу вам о его решении.
— Связывайтесь с моими адвокатами. Все дальнейшие переговоры только через них.
Кивнув, детектив уходит, а я чуть слышно роняю:
— В соседней комнате Рен с Виктором.
Высший кивает и, шепнув мне «спасибо», вместе со мной выходит в коридор. Брат с да Коста появляются незамедлительно. Оба мрачные, до Йоргов злые. И если Виктор пытается скрыть эмоции под маской ледяного спокойствия, то Ренард едва ли не рычит:
— Пошли!
— Думаю, нам стоит все обсудить. — Ксанор делает к нему шаг, но брат чуть ли с ненавистью обрубает:
— Обсудим без тебя!
Хорос мрачнеет на глазах.
— Все в порядке, — роняю тихо.
И взглядом добавляю:
«Не вмешивайся. Я сама все улажу».
Темный берет себя в руки и отступает, отпуская меня с женихом и братом. Увидев Рена в аэропорту, я сразу поняла, что будут грандиозные разборки, но после моих откровений в допросной они явно перейдут на новый уровень.
«Сражение» обещает быть долгим и жестоким.
По дороге из полицейского участка оба хранят молчание, но стоит мне забраться в аэрокар, как Рен начинает цедить слова:
— А теперь рассказывай правду, Кара. Что было между тобой и тем низшим?!
— Я собиралась с ним переспать, но потом передумала, а до него не сразу дошло, что я передумала. Вот и все.
Наверное, хорошо, что в машине мы с Виктором не одни. От взгляда Светлого екает сердце, а потом мгновенно леденеет.
— Ты так просто об этом говоришь. — Наверное, так звучит лед, распадающийся на сколы под проходящим по нему ледоколом, — противно скрежещет. — Твое поведение, Кара, заставляет задуматься, нужна ли мне в будущем такая жена.
Совершенно точно не нужна!
— Еще не поздно одуматься и не портить себе жизнь, — от чистого сердца советую Светлому, за что получаю убийственный взгляд от Рена.
— Лучше помолчи. Дома продолжим.
Продолжать дома совсем не хочется, но брат не оставляет мне шанса. Мчит как ненормальный, а припарковавшись на крыше моего временного жилища, первым выходит из аэрокара, чтобы потащить меня к лифтам. Группа поддержки в лице Светлого собирается выползти, ну то есть выбраться следом, но Ренард неожиданно просит:
— Я бы хотел поговорить с сестрой наедине. Слетаешь сам к Романо?
Понятия не имею, кто такой Романо, но очень рада, что Виктора к нему отправляют. На мгновение Светлый морщится (явно собирался поприсутствовать на разборе полетов), но быстро сдается. Занимает место водителя и, приспустив стекло, бросает:
— Еще увидимся, Кара.
Вроде бы все тот же лишенный эмоций голос, но отчего-то хочется сглотнуть и поежиться.
— Сильно не гони.
«А лучше гони и разбейся», — от души желаю жениху в мыслях.
Почувствовав, как моего локтя нетерпеливо касаются пальцы Рена, отправляюсь следом за ним клифтам.
Пока спускаемся, молчим. И по коридору идем, тоже храня молчание. Ренард еще более мрачный, чем был раньше, а я вдруг понимаю, что сильно устала. Еще далеко не вечер, а мне уже хочется лечь в кровать, закрыть глаза и не открывать их до завтрашнего дня.
Но нет, придется держать оборону и воевать с одним из тех Темных, которые мне по-настоящему дороги.
— Не хочешь сказать, что с тобой происходит?
Не успеваем переступить порог квартиры, как брат приступает к своему любимому занятию — допросу с пристрастием.
— В последнее время я тебя не узнаю, Кара. Это жизнь в другой стране тебя так испортила?
— Ив чем же проявляется моя испорченность? В том, что я не хочу хранить верность мужчине, которого не люблю?
И, если уж совсем откровенно, временами боюсь.
— Ты же фея! — В голосе брата даже глухой услышал бы упрек и едва сдерживаемую злость. — Для вас хранить верность до брака — это святое. Для вас это самое сокровенное!
Не хватало еще с ним говорить об этом.
— Во-первых, не обобщай. Некоторых фей жизнь вынуждает, чтобы выживать, вытворять такое, что многим шлюхам-низшим никогда не приходилось.
— Кара!
— Во-вторых, я не светлое нежное создание, а Йоргов гибрид, и у меня на жизнь совсем другие взгляды.
Я прохожу в ванную, чтобы умыться. Щеки горят — должно быть, вспоминает Виктор. Плеснув в лицо прохладной водой и промокнув полотенцем, возвращаюсь к брату.
— Будешь брул?
— Ты же знаешь, я о тебе переживаю. И родители тоже. После того, что ты устроила дома…
Вот мы и перешли к самому главному.
Справившись с желанием швырнуть в Рена бруловарку, в последний момент останавливаюсь. Машину жалко. Стараясь сохранять спокойствие, достаю чашки, поднос, параллельно пытаясь вспомнить, остался ли шоколад. Может, сладкому удастся перебить горечь этого паскудного дня.
— Больше такого не случится.
— Ты не можешь этого знать.
Говорит совсем как родители.
— Рен, — я оборачиваюсь к брату и спокойно, но твердо продолжаю: — я могу себя контролировать. Правда.