Страница 1 из 2

Моя работа над ролью

Монахов Н.

Николай Монахов

Monakhov N. F. Му work on the role ⁄ N. F. Monakhov. – 3rdedition, ster. – Saint-Petersburg: Lan: THE PLANET OF MUSIC, 2022. – 48 pages. – Text: direct.

The book is a transcript of the report "My work on the role" of Nikolai Feodorovich Monakhov (1875–1936), an outstanding Soviet actor of theater and cinema. He talks about what he had to overcome on his way to the top of the art. This story is interesting and useful because it reflects the individuality of Monakhov as a true artist of the scene. This small book, of course, doesn’t reveal all the secrets of Monakhov's work, but it is of interest to all who are involved in the theater.

The book is addressed to students and teachers of theatrical specialities, theater historians, and also to all interested in theatrical art.

Народный артист Республики Николай Федорович Монахов (1875–1936)

Моя работа над ролью

Ну вот, товарищи!.. На тридцать пятом году артистической деятельности, казалось бы, мне должно быть совсем не трудно показать и объяснить вам «кухню» своего мастерства. Но когда глазами стороннего наблюдателя я внимательно посмотрел на ту кухню, в которой столько лет стряпал, то обнаружил в ней такой ужасающий беспорядок, что даже сам был удивлен: как можно было вообще что бы то ни было стряпать при таком безалаберном положении вещей?.. Мне пришлось потратить бездну времени, чтобы привести свою творческую «кухню» хотя бы в сносный вид, но боюсь, что мне это не совсем удалось…

Задача моей сегодняшней беседы сводится к тому, чтобы рассказать вам о моей работе над ролью. Задача эта необычайно трудна.

Если бы я мог указать, что в юности я получил такую-то подготовку, прошел такую-то школу, усвоил такую-то театральную систему, после чего мог бы рассказать, как я применял все полученное мною в последующей артистической работе, как развивал и видоизменял преподанную мне систему, – тогда моя задача не казалась бы мне такой трудной. Но дело-то в том, что никакой систематической подготовки я не прошел и в мои юные годы был выброшен в жизнь, почти как Франц в шиллеровских «Разбойниках»:

Какие данные были у меня для этого «плыви»?.. Смешно сказать, но у меня было только одно: слепая вера в то, что театральное искусство – это и есть то настоящее, что я должен делать в своей жизни…

В юности у мальчишек обыкновенно бывают всякие «веры»: один мнит себя инженером, другой – доктором, третий – брандмейстером и т. п. Но я не скажу, что искусство было для меня единственной или первой «верой». Несколько раньше, например, я мнил себя… монахом, и только здравый смысл моего отца (на мой вопрос, отпустит ли он меня в монастырь, отец ответил вопросом: «А ты в какой монастырь собрался – в мужской или в женский?!») молниеносно заставил меня переменить «вероисповедание». И тогда во мне родилась «вера» в искусство.

Чем же я располагал еще, кроме этой веры, когда твердо решил идти в театр?

У меня была неплохая речь, сценическая (по моему мнению) внешность, был голос, наконец, природная музыкальность… Что же касается образования, то я не мог похвастаться даже общим образованием. Я был способным мальчишкой, отъявленным шалуном, и никакое учебное заведение не выдерживало моего более или менее продолжительного пребывания: меня выбрасывали за слишком «громкое поведение». А о специальном образовании, то есть художественном или театральном образовании, – и упоминать нечего. Итак, для начала у меня были только «вера» и громадное, безграничное желание работать.

Я хотел делать в театре все (то есть мне казалось, что я могу делать все), но для достижения этого «всего» я был принужден выработать для себя свой собственный подход к задаче, свои собственные правила, наконец, свои формы. Искать это «свое» было, конечно, много труднее, чем следовать по однажды уже найденным и известным путям, но этих путей я не знал и узнать в то время не мог. Я начал работать, так сказать, инструментами каменного века, так как с современными инструментами не был знаком. Но в то же время лично я предъявлял к своей работе все требования человека своего времени, своей эпохи. Отсюда возникла понятная и постоянная неудовлетворенность в работе, беспощадная «самогрызня», жестокая самокритика; даже в те времена, когда мою работу уже одобряли, когда мне уже говорили, что все достигнутое мною замечательно и прекрасно, – я оставался неудовлетворенным и считал, что это и не замечательно, и не прекрасно. Вот это критическое отношение к себе помогало мне (да и помогает мне теперь) непрерывно исправлять свои недостатки, которыми я был богат, как, должно быть, и всякий человек (особенно же, если он актер).

Прежде чем добиться намеченной мною цели (а цель я поставил себе немалую: драма, трагедия, высокая комедия), я прошел крутой и извилистый путь и, право, не знаю, чего только я не делал в театре… Я прошел почти через все разновидности театра, за исключением разве только классического балета. Сыграл в драме одну большую и две-три маленьких роли, затем пел народные песенки и сатирические куплеты, потом играл водевили с пением и фарсы, затем перебросился в оперетту и даже пополнил свой репертуар тремя оперными ролями (Януш в «Гальке» Монюшко, Неизвестный в «Аскольдовой могиле» Верстовского и Попович в «Сорочинской ярмарке» Мусоргского). И, наконец, пришло настоящее – трагедия, драма, комедия[1].

Н. Ф. Монахов – Филлип II («Дон Карлос» Шиллера)

Почему же меня так бросало из одной крайности в другую? Во-первых, потому, что здесь мною управляла чисто экономическая необходимость: погонят из одной области, я лезу в другую… Во-вторых, у меня сложилось убеждение, что при отсутствии знаний я неминуемо должен пройти все ступени, чтобы добраться до той последней ступеньки, на которой именно и зиждется идеал моих стремлений. На предпоследней ступени – в оперетте – я задержался дольше, чем в какой-либо другой области: в оперетте я задержался около 12 лет. И только на этой ступени я убедился, что и здесь моя конечная цель для меня так же недосягаема, как она была недосягаема для меня и в юности. Этот период работы в оперетте был необычайно тяжел для меня по своим противоречиям: с одной стороны – большой успех, с другой – постоянная неудовлетворенность тем драматургическим (а подчас и музыкальным) материалом, с которым я вынужден был иметь дело. С одной стороны – советы театральной критики и моих друзей, которым я не имел оснований не доверять (это были преимущественно высококвалифицированные артисты драмы), настойчиво рекомендовавших мне идти в настоящее искусство, с другой стороны – абсолютная невозможность для представителя оперетты, для представителя «легкого жанра», пройти в двери этого настоящего искусства (по крайней мере, в условиях дореволюционной России!). В свои силы для работы в настоящем искусстве я верил без всяких колебаний, но верил только я сам, тогда как те, от кого зависело осуществление моих стремлений, эту веру далеко не всегда разделяли.

И только Октябрьская революция поверила мне и дала мне широкую возможность выйти на ту настоящую дорогу, которую я давно наметил себе. Только революция отбросила все препятствия, которые я не мог преодолеть в течение столь долгого времени. Революция поручила мне стать одним из организаторов театра трагедии, драмы и высокой комедии – одним из организаторов ленинградского Большого драматического театра[2]

Николай Федорович Монахов (1875–1936), сын кладовщика Смольного вдовьего дома в Петербурге, начал свою сценическую деятельность в 1895 г. в одной из трупп т. н. Попечительства о народной трезвости, в которой дебютировал в пьесе Островского «Без вины виноватые» (роль Не-знамова) в качестве любителя. С лета 1896 г. начал выступать на открытой сцене в качестве «исполнителя русских песенок». Совместно с артистом эстрады, гармонистом П. Ф. Жуковым Н. Ф. Монахов создал дуэтный разговорный эстрадный номер бытового и сатирического характера, в котором выступал на крупнейших площадках дореволюционной России. В 1904 г. вступил в труппу С. Ф. Сабурова, державшего в Москве фарсовый театр. С осени 1904 г. поступил в опереточную антрепризу С.Н. Новикова в Саратове и чрезвычайно быстро выдвинулся в области оперетты, заняв положение одного из ведущих артистов дореволюционного опереточного театра (в основном на амплуа простака). После Великой пролетарской революции перешел на драматическую сцену, дебютировав на открытии Большого драматического театра в роли короля Филиппа II в трагедии Шиллера «Дон Карлос». Подробная автобиография артиста изложена в книге Н.Ф. Монахова «Повесть о жизни», Ленинград, 1936 г. (издание Большого драматического театра).

В сентябре 1918 г. Отдел театров и зрелищ Петроградской трудовой коммуны в лице комиссара театров и зрелищ в Петрограде М. Ф. Андреевой поручил Н.Ф. Монахову принять участие в организации Большого драматического театра. Театр был организован, его открытие состоялось 15 февраля 1919 г. трагедией Шиллера «Дон Карлос» с участием Н.Ф. Монахова в роли короля Филиппа II (Дон Карлос – В. В. Максимов, маркиз Поза – Ю.М. Юрьев).