Работы. Мемуар

Не то чтобы я считал, что армия вообще не требуется государству. Хотелось бы, чтобы так было, но увы. Если бы не Советская армия, меня бы и на свете не было, так как моих родителей сожгли бы в печи в концлагере48. Я возражаю не против армии, и даже, в сущности, не против призыва в неё. Но это только в принципе, а при существующей в СССР организации армии да, возражаю, и против призыва в неё при такой её организации.

Когда я уже работал на ПУЛе, меня вызвали повесткой в военкомат и объявили, что призывают в армию. Но в тот, первый раз не дошло, кажется, даже до медкомиссии, они набрали больше законопослушного народу, чем требовалось. На следующий год вызвали опять, и на этот раз заставили проходить медкомиссию. Честно говоря, я не старался проходить её как можно быстрее. А очень быстро и не получилось бы. В поликлинике в любой кабинет очередь, и, хотя теоретически призывники проходят без очереди, практически это трудно сделать. Никакого сопровождающего ни от военкомата, ни от поликлиники не было, а отпихивать от двери врачебного кабинета старушек я не умею. В общем, время, отведённое повесткой (кажется, это была неделя), кончилось, а я ещё не прошёл всех врачей. Пришёл в военкомат и попросил продлить повестку или выдать новую. А то у меня не будет оправдания отсутствию на работе. – Какая тебе ещё работа?! – сказал военком. – Считай, что ты уже уволен с этой работы. Ты в армии. (Oh, oh. you're in the army now, ага). – Похоже, они как-то отчитываются за количество повесток или дней, пропущенных вызванными повестками работающих, в общем, экономят они их. Раз так, я не стал напрасно возражать и просто на следующий день вышел на работу. Сначала никаких санкций не последовало, а потом меня вызвал парторг или как там называется глава партийной организации (комитета?) завода. Если в партийной организации парторг, то в партийном комитете партком? Нет, партком – это сам партийный комитет49. Нусутх. Главное, я уже по возрасту даже в комсомоле не состоял (так, дайте посчитать, выход из комсомола по возрасту происходит в 28 лет, значит, это уже после 1984 года, на заводе я работал уже больше шести лет), а в партию и не собирался вступать. С какой стати меня вызывает именно этот начальник, который теоретически ко мне не имеет никакого отношения?50 Я как-то не подумал, что дело в военкомате. Думал, они, как в прошлый раз, махнули рукой, набрав достаточно много призывников. Прошло много времени, наверное, неделя, но, оказывается, это у них как раз такое время реакции, и военкомат настучал в партком. А как же? Ведь партия руководит всем, в том числе должна решать наметившееся противоречие между интересами завода и армии. В пользу армии, естественно. Хотя партком завода. Кабинет был впечатляющий. Не с футбольное поле размером, но таких больших я раньше не видал. И позже тоже. Ни у какого директора НИИ. Не знаю, что тогда у директора завода ПУЛ, ведь у него, само собой, должен быть больше? Похоже на аудиторию или зал заседаний, но без возможности организовать заседание, разве что не сидя заседать, а стоя. Не заседание, а застояние. Партийное собрание? Чтобы не очень долго? Что ж, рациональненько. Впрочем, может, на собрание приходят со своими стульями, откуда мне знать. Нусутх. У дальней стены стоял один стол, кажущийся на таком расстоянии небольшим, ну, нормального размера. Лица парторга, сидевшего за столом, я не запомнил. Плохая память на лица. Но, может, и не разглядел издалека. Однако акустика в пустом кабинете была замечательная, я его очень хорошо слышал. Хотя остановился у самой двери. Поздоровался, а он не ответил и не пригласил подходить поближе. – На тебя, – сказал секретпарт, – поступили нарекания. Уклоняешься от призыва. – Вовсе нет, – возразил я. – Повестка кончилась, а они не выписали новую. – Чтобы больше такого не было, – лаконично сказал партсекр, никак не отвечая на мой жалкий лепет и вообще никак не показав, что услышал. И отпустил меня мановением руки. Видимо, у него была стандартная схема поведения с вызванными, не включающая дискуссии. Я понимаю, начальственное время надо экономить51. А вникать во все вопросы напряжно.

Делать нечего, пошёл в военкомат. А там военкома нет, только какие-то канцеляристки, и они не понимают, кто и зачем меня вызвал. Тем более никакой повестки я им не показал, у меня ведь её нет. Военком, говорят, поехал на мандатную комиссию с призывниками. А вас, наверное, вызвали, чтобы вклеить мобилизационное предписание52. – Наверное! – обрадовался я. Не то чтобы захотел получить мобилизационное предписание, я вообще не знал, что это такое, но если они на мой счёт заблуждаются, то зачем возражать. Им явно было лень копаться в каких-то бумажках и определять, кто я и какое имею к ним отношение. А я, по большому счёту, не знал, зачем меня вызвали, и вызвали ли. По идее, должны бы дать всё же повестку на дальнейшее прохождение медкомиссии, но кто их знает? – Давайте военный билет, – сказали мне и вклеили перед самой задней корочкой ярко-красный листочек с текстом. Тут открылась дверь и стали входить призывники, с которыми я вместе проходил медкомиссию. А после половины призывников вошёл военком. Я обошёл первых вошедших так, чтобы они оказались между ним и мной и вышел за дверь, слыша, как сзади канцеляристки возмущаются, что он вызывает людей, а им не сообщает, зачем. А пока он на них отвлёкся, я и ушёл. Пусть ругаются. Мне его не жалко. Действительно, вызвал – через секрепата – и не сказал, зачем. В том числе, мне. Для канцелярских работниц же я «ушёл», то есть перестал существовать в поле внимания, с того момента, как они отдали мне военный билет. А у меня было готовое оправдание для следующего вызова в партком. В военкомат ходил, получил – как его? – мобилизационное предписание, ага. Могу предъявить. Претензий мне не высказывали. Вообще больше ничего не сказали.

В конце концов, мне просто повезло, что я пришёл как раз в этот момент. Специально я не подгадывал. Я и не знал, когда мандатная комиссия, и вообще не пытался строить хитрых планов по уклонению от призыва, что бы там военком ни думал. Шлангом немного прикидывался, это да. Но это же абсолютно правильное для армии поведение. Его предписывает ещё известный указ Петра I от 9 декабря 1709 года: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство».

Дома я прочёл текст в мобилизационном предписании. Там были указаны основной и запасной пункты и время явки в случае мобилизации. Наверное, имелось в виду, если война. Основной – у главпочтамта в тот же день, кажется, в 8 утра, запасной (вдруг главпочтамт вместе с центром Саратова, да и им самим, чего уж там, уже не будет существовать?) – в лесу, на Кумысной поляне, на следующий день53. Указано, что если будет повестка с иными сроками и координатами явки, то являться по повестке. Что делать, если будет повестка с теми же самыми местами и временами, не сказано. Предполагая, что составлявшие предписание слов на ветер не бросают, зачем они определили возможную повестку именно как с отличающимися координатами? Если имели в виду простое указание «если будет повестка, то являться по повестке»? Подумавши, можно сделать вывод, что при получении повестки с теми же координатами, что в предписании, нужно, видимо, действовать по-другому, чем с повесткой с иными координатами, а именно, являться всё-таки по предписанию. Что уже невозможно, ибо его координаты теперь заблокированы повесткой. Не то чтобы меня не расстреляли в военное время, если я так буду оправдывать неявку, это я понимаю, но мозги у военных бюрократов всё-таки странно устроены. Мне кажется, наиболее странным образом из всех бюрократов, но могу и ошибаться54.

48

Обсуждение. В.Ч.: я бы сильно не верил в эту пропаганду, проводимую ольгинскими троллями на сайте почившего «Эха Мск» или куда-то подевавшейся Скобейдой… – Я: понятия не имею об «ольгинских троллях» и «куда-то подевавшейся Скобейде», про «Эхо Мск» знаю, что когда-то Витя его слушал, а потом объявил фашистским и перестал, но кто там за что аргументировал, не знаю. И с какими целями. Это аргумент примерно такого же порядка, что, если Гитлер носил усы, так мне нельзя? А если я, допустим, считаю Петра I тираном и деспотом, а он велел брить бороды, то я обязан бороду отпустить? :) – Он: …по моим сведениям никаких специальных целей по спасению евреев Советская армия не ставила… – Я: я этого и не утверждал. – Он: …равно как и партизаны, которые не торопились брать к себе в леса еврейских детей с матерями и стариков, т. е. ненужный балласт… – Я: правильно, самим жрать нечего, и мобильность теряется. Но какие-то евреи, убегая от немцев, в партизаны попадали и воевали, если были способны. – Он: …о партизанских налетах на колонны идущих на расстрел… – Я: неизвестно, имело ли смысл. Может, рельсы подкопать эффективнее для общей цели. А так – освободишь колонну, идущую на расстрел, большую часть из них снова переловят и расстреляют тут же, часть партизан погибнет в ходе налёта, а поезд с танками и боеприпасами придёт на фронт, немцы победят и уничтожат евреев во всём мире? – Он: …или армейских десантах ради спасения гетто хоть в одном городе я тоже не слышал. – Я: то же самое. Десант вообще операция с расходом ценного ресурса, лучше уж тогда захватить какой-нибудь немецкий штаб фронта – лучше, я имею в виду, для общей победы, которая не гарантирована, пока немцы наступают, и неизвестно когда будет, когда уже отступают. В общем, все эти аргументы не вполне убедительные, и все для оспаривания утверждения, которого я не делал, что Советская армия особо старалась спасти именно евреев. – Он: этак можно и Муссолини спасителем евреев объявить: он же не рвался их уничтожать. – Я: совсем странный аргумент. Разве Муссолини воевал с Гитлером, чтобы его сравнивать в этом смысле со Сталиным? Наоборот, был союзником. Как, правда, какое-то время и Сталин, когда делили Польшу. Но Сталину пришлось воевать с Гитлером, Гитлер сам позаботился о том, чтобы сделать из него (невольного) защитника евреев. Потом Сталин начал уже евреев уничтожать (с «дела кремлёвских врачей»), да не успел развернуться. – Он: вообще если бы Сталин выбрал французский вариант с правительством в Виши, а не записал бы, не спрашивая, в наемные ландскнехты США весь народ, то было бы только лучше. – Я: разве ему Гитлер предлагал? Я думал, для него это были разные вещи – воевать с французами, которых достаточно заставить сдаться, и которые не сверх-люди, но всё же люди, и со славянами, которые недочеловеки и занимают жизненное пространство, так что пригодны только как рабы, но не как граждане какого-то своего, хоть и подчинённого, государства. Скажем, украинским нацикам, хоть они и помогали, он не разрешил сформировать своего государства, а они ведь просили. – Он: США сбросили бы 6 авг. 1945 г. бомбу не на Хиросиму, а на Берлин и война закончилась бы на полгода позже. Причем такой победой мир был бы обязан в первую очередь еврейским физикам и математикам, которых дебил Гитлер выгнал (зато мотивировал сильнее любых других!), обескровив германскую науку. Дополнительные жертвы среди евреев на оккупированных территориях оказались бы уже не намного больше, т. к. к 1945 г. их там почти всех уже уничтожили.., – Я: ну вот, а ты только что предлагал выбрасывать десанты для их освобождения. И Рузвельт не предлагал Сталину сдаваться Гитлеру, чтоб он потом бомбу сбросил – да и не знал, что она получится. И, если уж «что было бы, если бы» – могли США и вообще оставить Европу вариться в собственном соку. У них были колебания, вмешиваться ли вообще. И Гитлер, кажется, на то и рассчитывал, что они не захотят. Тем более им с Японией воевать, а СССР уже не стал бы громить Квантунскую армию. Взамен сбросили бы на Японию не две бомбы, а четыре, а от Европы бы отказались – авось потомки Гитлера будут более адекватными. – Он: …а на оставшихся в реальности неоккупированными территориях СССР их много и не жило… – Я: но мои родители жили, о чём и шла речь. – Он: …если же считать погибших на фронте и от авианалетов – то вообще неизвестно, в каком случае еврейских жертв было бы больше… – Я: если бы немцы победили, думаю, уничтожили бы всех поголовно, раз уж начали. – Он: насчет целесообразности призыва занятых в военнополезной промышленности и науке или привлекательности порядков в армии, ты ожидаешь от простых майоров государственного мышление (оно, кстати, у государства, иногда случается: с 90х гг от призыва освобождались все, работающие в СГУ, прямо сейчас решили освободить айтишников т. д.) – Я: опять не понимаю аргумента. Разве майоры определяют государственную политику? Пусть даже и касающуюся армии. И не моё дело, чего-то ожидать от политиков или не ожидать. Они по должности обязаны государственно мыслить, а я могу их оценивать, как способных это делать или идиотов, напрасно занимающих свои должности. – Он: но майоры выбирали армию, где всё-таки и погибнуть можно, ради особого кайфа: знать, что «во всем городе масла не будет, а у нас в столовой 20 г в день —вынь да положь» или что можно сколь угодно занятого и нужного на своем месте человека вызвать в военкомат просто для уточнения анкеты, продержать сначала в ожидании полдня потом заставить повестки разносить – как говорится, «потому что можем». Или: «приказ начальника – закон для подчиненных», «в армии приказы не обсуждаются а выполняются. Крууугом! Шагом марш!» – возможность на законных основаниях куражиться. – Я: да, у меня тоже есть такое отношение к армии, что нравится людям там, ну и чёрт с ними, но зачем же к себе стараться вообще всех заполучить, кто не такой дебил, чтоб ему такое нравилось? Но это, увы, свойство любой идеологии, что её сторонники стараются её распространить на всех поголовно. Иначе, может, они себя чувствуют неуверенно. – Он: а серьезные войны всё равно выигрываются всеобщей мобилизацией, а не кадровыми военными (вариант: наемниками, т. е. денежными ресурсами государства). – Я: ну, тоже спорный аргумент. Возможно, всеобщая мобилизация ничего не даст, кроме многочисленных жертв, если во главе не будет кадровых военных. Какой-то был эпизод в бандитские девяностые, когда компании мафиози с автоматами на джипе что-то потребовалось на складе или типа того, охранявшемся старичком с древним ружьём, и он от них успешно отбился, потому что был на войне и знал, что после выстрела надо немедленно перекатиться. И умел это делать. Потом, правда, и в т.н. охранных фирмах появились люди, прошедшие боевые действия – в Афганистане, в Чечне, но тогда, видимо, среди тех бандитов их не было, и они думали, что у них большое преимущество в количестве и в вооружении. – Он: …или кто-нибудь из этих дармоедов вышел защищать от распада СССР, которому они присягали? – Я: как это – защищать? Представители государств, основавших в 1922 союзный договор, имеющие право выхода из него, собрались и прекратили договор. Правда, они это сделали вопреки референдуму. Т.е. пренебрегли волеизъявлением граждан. Но, мне кажется, нигде не сказано, что армия в таком случае должна поднять восстание против правительства. Вообще нужно учитывать, что я в мемуарах описываю, насколько могу, тогдашнее отношение к армии. Сейчас, как прямо к этой дискуссии, подоспели жертвы российской армии в Буче, и я, конечно, задумываюсь, нельзя ли уже тогда было сообразить, что дедовщина приведёт к озлоблению солдат, и как они себя поведут хоть с мирными гражданами чужого государства, хоть своего, если их привлекут разгонять особо массовые демонстрации. Впрочем, тогда и о дедовщине было меньше известно, или она позже так усилилась, и я о массовых демонстрациях против правительства не думал. СССР с КПСС казались мне вечными, хотя и было видно, что всё разваливается, но партию это, казалось, не беспокоило. Как объясняет Хобсбаум, тогда как раз арабы сговорились меж собой и подняли цену на нефть, СССР стал получать много денег, и партии стало казаться, что проблемы и решать не надо. Вот всё и развалилось. Отрицательные последствия положительного фактора. Правда, это какое-то не марксистское объяснение. Вроде даже экономическое, но как-то очень субъективно всё вышло. Арабы сговорились, партия отложила проблемы на потом… – Он: …военную пенсию они, однако, от нового государства потребовали. – Я: тут своя рубашка ближе к телу. РФ стала наследником СССР, пусть платит. А я даже ещё хуже, если бы переехал в Израиль, попросил бы обещанную пенсию, хоть все пенсионные отчисления шли в карман этого государства, а не того. Не потому что думаю, что имею на неё право, а так, по жизненным обстоятельствам. Государство берёт на себя обеспечение работающего на него человека, не доверяя его способности откладывать что-то на старость. Для этого отбирает часть зарплаты и вообще любого дохода. Так что вынь да положь отобранное, с помощью которого можно было что-то полезненькое сделать. Например, в наше время – понастроить помпезных дворцов пенсионного фонда. Пенсионера каждый обидеть может. Но не каждый сможет убежать.

49

В.Ч.: в ячейке (это даже ещё не первичная организация) парторг, выше – секретарь партбюро или ещё выше – парткома. – Я: ага, спасибо. Т.е. почти с самого низу доверху секретари, только самый главный сперва был Первым, потом стал Генеральным.

50

В.Ч.: в силу 6й статьи брежневской Конституции про «руководящую и направляющую силу». Не зря были такие митинги за её отмену в марте 1990 г., и сразу после партия начала на глазах рассыпаться. В Конституции 1936 г. то же было сказано довольно невнятно, но явно сформулировано в партийном уставе, это мне отец разъяснил, когда я задал ему тот же вопрос. Вот чего отец (и не он один) понять не мог и сильно пугался – это стоящий над всеми законами и властями КГБ. В партию тебя, кстати, никто бы и не принял: она считалась в первую очередь рабоче-крестьянская. Когда у сестры в КБПА при заводе Орджоникидзе понадобилось принять в партию кандидата на пост нач. лаборатории (а иначе как ему скажешь: «положишь партбилет на стол»?), то с большим трудом нашли трех девочек-лаборанток, зарабатывавших двухлетний рабочий стаж для поступления на подготовит ф-т института (т. е. в обход конкурса) и еле уговорили: «Так это мне ещё и 3% с зарплаты платить?» – «Мы тебе повысим зарплату». Полагалось четырех, но 4я отказалась наотрез: надо на собраниях ещё сидеть, а больше в отделе из 200 чел рабочего класса не было. – Я: хорошая история про СССР.

51

В.Ч.: я думаю, просто нормальный человек попался Возможно, неплохой инженер, знавший, что пост секретаря парткома – практически обязательный шаг на пути к посту директора завода (не обязательно вашего). Куражиться, как военкому, ему было неинтересно, а вызвать тебя полагалось. Он и исполнил обряд формально. – Я: наверное, так. Но этот нормальный человек вёл себя как помазанник божий, коему все поклоняться обязаны.

52

В.Ч.: мне тоже вклеивали, такое розовенькое. Вызвали повесткой, в которой не было написано зачем, продержали полдня, я был уверен, что опять забрать попробуют (а аспирантуру я уже закончил, но кандидатом наук не стал, так что тогда имели право). Но просто вклеили и отпустили. – Я: да, я так и понял, что у них это была как раз в это время стандартная процедура, с чем мне повезло

53

В.Ч.: да, смысл в том, что не дожидаясь повестки, сам, как особо сознательный. Но Кумысная поляна – это интересно! У меня гораздо скучнее: техникум за углом, где был и наш избирательный участок и лекции на сборах нам читали (Повезло: у отечества не было тогда денег, чтобы как полагается посылать на месяц в лагеря, поселять в палатках… помнишь «партизан» во время нашего пребывания в Бресте? Или – сильно идеализированная версия – фильм «Парад планет». А нам просто заменили лекциями по вечерам. – Я: да, позже в Мск я на сборы попадал тоже на лекции. А немного лет назад, уже во время всеобщего бардака, человек в МИСиС рассказывал, как был на сборах с выездом за город, и там была непрерывная пьянка, с ведома начальства, которое, увидев первый ящик водки, предупредило только, чтобы они «не очень». И, хотя ежедневно собирали с утра в сельский клуб на лекцию, но лектор ни разу не пришёл. А потом распустили по домам, раньше срока, понимая, что никто раньше на работу не побежит, используют как мини-отпуск.

54

Почему полковник за огурцом лезет в банку рукой? – У него туда голова не пролезает. – А почему она не пролезает? – Потому что на ней фуражка надета.