Черное крыло

- Я из замка выйти не смогу, - взмолилась Марика. – Сгорю на солнце! – и снова ударилась в плач.

- Ничего! – усмехнулась Елень. – Пробежишься до кареты, немого подгоришь и будешь знать, как приказы мои не выполнять.

А сама снова повернулась к зеркалу, не успев заметить, как подернулась гладкая поверхность рябью…

… А где-то неподалеку от покоев гостей, князь улыбнулся и произнес:

- Спасибо, Элкмар!

- Помог? – донеслось глухое из пустоты.

- Просто подтвердил мои догадки! – ответил Вацлав и отошел от зеркала, направившись в свои комнаты.

Поутру, встав и наспех умывшись, я поспешила на кухню, к своему некоторому разочарованию, не встретив никого на пути. Хотелось узнать, слышал ли кто шум этой ночью и как объясняют произошедшее те, кто жил рядом со мной и работал бок о бок. Но на кухне было подозрительно тихо. Все на своих местах, только непривычно молчаливые. Лишь изредка переглядывались, а на меня, как пришла, едва глянули, сразу же указав, что делать.

Пани Машкевич оказалась тут же. Прохаживалась, глядя подозрительно, и явно не спешила покидать помещение, то ли из опасения, что болтать начнем, то ли просто не имела иных дел, кроме как глазеть на нас. И так продолжалось до тех пор, пока тишину не нарушил женский голос:

- Уезжают! – я только сейчас заметила, что Мария стоит у окна и смотрит во двор. Экономка услышала ее слова и кивнула:

- Вот и хорошо! Пора! – и более, не сказав не слова, вышла, наконец, оставив кухню без присмотра. Я было подумала, что сейчас все загалдят, и, перебивая друг друга станут делиться страшными впечатлениями о прошедшей ночи, но никто даже слова не сказал. Девушки дружно взялись за работу и даже словоохотливая Радка в этот раз молча шинковала капусту, орудуя острым ножом с завидной скоростью.

Не выдержав, направилась к окну. Никто и не подумал мне чинить препятствий, а потому, когда я встала у подоконника и чуть придержала занавеску, то смогла увидеть, как от замка отъезжают экипажи, а за ними следом и верховые, гарцуя уже не так самодовольно, как накануне по приезду.

Гости уезжали поспешно, даже не изъявив желания остаться на завтрак. Я заметила, что никто не спешил с разносами в большой зал, что блюда, которые сегодня готовились на огне, не отличались вчерашней изысканностью и вздохнула с облегчением, после чего отошла от окна и вернулась к птичьей тушке, поджидавшей меня на столе. Немного помаялась. Вопросы жгли губы, только вот задавать их я не спешила. Вместо этого продолжала делать свое дело и лишь изредка бросала взгляды на прислугу, суетившуюся рядом.

Трещал огонь в очаге, кипела в супе вода. Радка отставила капусту и принялась за морковь, а я закончила общипывать и потрошить утку, после чего передала ее Марии. Женщина приняла птицу не глядя, положила в высокую миску.

- Картошки еще начисть на обед! – велела мне кухарка, пальцем ткнув на низкую скамейку, ютившуюся в углу, рядом с которой стоял приготовленный мешок с картофелем. Я вымыла руки, покорно поплелась в указанный угол и села, поправив фартук поверх юбок так, чтобы они не мешали и не пачкались. Взяла нож и принялась за работу, ощущая, как молчание начинает давить на виски, будто чьи-то сильные руки, охватившие голову стальным обручем. Хоть бы кто словечко произнес, но нет: все молчали и казались немного мрачными, или мне все просто мерещилось, что не удивительно, после такой-то ночи.

Я вспомнила, как на рассвете уходила Габриэль. Она была бледна и напугана, одевалась медленно и прежде чем выйти в коридор, сперва осторожно выглянула наружу, чтобы убедиться, не поджидает ли там, за углом, чудище.

- Князь ее забрал! – сказала я, убежденная в своих словах. – Да и рассвет уже.

- Это был вампир? – голос женщины дрожал.

- Не знаю, - я высунула нос из-под одеяла. – Похоже, но не уверена. Я таких вампиров никогда не видела!

- И много ты их вообще видела? – поинтересовалась Габриэла.

- Ни одного! – у меня получилось даже улыбнуться. – А вот бабка рассказывала сказки. Описывала их, но то, с чем столкнулась вчера, не подходит ни под одно ее описание!

- А бабка то твоя откуда знать могла? – заметила Габриэль и вздохнула. - Идти страшно. Там в коридорах еще темно…

Я ее понимала. До сих пор вздрагивала, стоило вспомнить сильные тонкие пальцы твари на своей шее и ее дыхание на коже, от которого мурашки страха по всему телу, и тело на полу бездыханное, с едва уловимым пульсом на прокушенной шее.

Габриэла вышла из комнаты только когда услышала голоса в коридоре: это девушки спешили в мастерскую и она присоединилась к ним, кивнул мне на прощание. Я же встала, ощущая, что голова словно налита свинцом, тяжелая после бессонной ночи. Глаза режет так, будто в них щедро насыпали песка. А в комнате пусто и отчего-то пугающе страшно…

Очередная картофелина упала в ведро, наполненное водой. Издав печальное: «Бульк!», - опустилась к уже начищенной груде корнеплодов, а я очнулась от воспоминаний, заметив возвращение пани Машкевич.

- Поспешите! – сказала она. – Князь скоро проснется. Надо, чтобы завтрак был готов.

- Госпожа! – сама удивилась, когда с губ сорвались слова.

Домовиха воззрилась на меня, чуть прищурив глаза, словно удивляясь, что кто-то посмел заговорить.

- Что хочешь спросить? – проговорила она и подошла ближе, встала возвышаясь, широкая в белом чепце, из-под которого не выглядывала ни единая прядка волос.

- Что с девушкой, которая вчера пострадала? – спросила я и едва прозвучала фраза, как на кухне все замерло, остановилось. Даже огонь, кажется, перестал трещать, взвился вверх и притих, ожидая ответ. Девушки переглядывались, поджимая губы. В глазах настороженность: что ответит экономка. И я уже было подумала, что панна солжет, скажет, что я, мол, белены объелась и какая такая девушка? Не было ничего, приснилось тебе, но пани Машкевич меня удивила.

- Еще не знаю, - сказала она. – Время покажет, а пока Орсолька отдельно поживет. Поглядим, залечится ли ее рана, заживет ли…

Вот уж не думала, что домовиха расскажет! А ведь, правду говорила.

«Ты спросила, она ответила, - подумала я. – Ответила так, как должна была – честно, не утаив ничего ни от меня, ни от тех, кто рядом был!» - это наводило на соответствующие мысли.

- А если не заживет? – вопрос задала уже Радка.

- Кто на нее напал? – еще вопрос, а за ним и следующий: - Это был вампир?

- Елень привела, не иначе! – подхватила Мария. – Стервь ведьмовская! Только что же ей надо было, почему свою тварь спустила? Кого искала?

Вопросы посыпались лавиной и пани Машкевич спокойно выслушала девушек, уже отвернувшись от меня и словно позабыв, что именно я первая «бросила камень» спровоцировав последовавший камнепад из вопросов. Экономка ждала, пока прислуга не замолчит, затем произнесла:

- Так! Все закрыли рты и продолжили работать. Нечего здесь истерики устраивать, - а голос совсем не злой. Строгий, это да.

Я посмотрела на женщину. Сейчас она стояла ко мне спиной, маленькая и крепкая для своих лет. Каких лет? Что я знала о домовихах? Только то, что бабка рассказывала много лет назад и то радость, что байки ее мне в памяти залегли. Пани Машкевич могла быть и не такой уж старой, а могла и оказаться древней, как этот мир.

- Нечего болтать без толку! Вы все не первый раз принимали госпожу Елень, знаете, что опасна такая гостья и не сама она, как те, что с ней приходит, - а затем чуть тише добавила, - оплетай это был.

«Оплетай», - подумала я. Что еще за гадость такая? В отличие от меня девушки, кажется, знали, с кем имеют дело. Они только переглянулись, а пани Машкевич продолжила:

- Госпожа Елень теперь долго не покажется в нашем замке из-за проступка своего человека. Князь так сказал. Так что можете вздохнуть свободно. А сейчас продолжайте работать, князь уже, наверное, встал.

- А кто такой оплетай? – спросила я осторожно.

Экономка оглянулась и посмотрела на меня. Смерила заинтересованным взглядом и произнесла: