Страница 70 из 99
Пионерское шоу близилось к завершению. Все участники выстроились у дальней стенки, публика хлопала. То ли от восторга, то ли от радости, что скоро можно будет покинуть тесный зал.
— Надеюсь, друзья, вам понравился концерт! Лично я в восторге от множества талантов. Надеюсь, еще не раз увидеть ваши лица в нашем замечательном лагере «Дружных»!
Игорь дернул за свисающую сверху веревку. Очевидно, по задумке наверху должно было перевернуться ведро и осыпать ведущего каскадом блесток или каких-нибудь цветных конфетти. Но что-то пошло явно не так. Вместо невесомых блестящих или разноцветных штучек сверху хлынул поток грязной воды. Будто кто-то подсуетился и подменил ведро на поломойное.
В наступившей тишине раздался одинокий девичий смешок. Я быстро оглянулся, но не понял, кто именно из девчонок хихикал — Коровина или Шарабарина.
— Конец представления настал, как холодный душ с ясного неба, — наигранно веселым голосом сказал Игорь. В зале снова захлопали, засмеялись, а кто-то уже начал пробираться к выходу.
Я снова оглянулся и встретился взглядом с Ирой Шарабариной. Вид она имела совершенно невинный, как и стоящая рядом с ней лучшая подруга Коровина.
До ужина все родители разъехались — кто-то своим ходом, до станции электрички от лагеря было полчаса пешего хода, а кого-то организованно погрузили в автобус. Верхолазов не обманул ожиданий и вернулся уже после ужина. После визита родителей в лагере стало ощутимо больше мусора — пионеры всех возрастов поглощали привезенные конфеты.
Почему-то на вечерней линейке никто даже не упомянул «дело о ведре грязной воды». Может быть, потому что Игорь не был никем из официальных лиц, может быть, решили, что так и было задумано изначально, а может еще по какой причине. Впрочем, это совсем не значит, что возмутителей спокойствия не будут искать. Потому что в неофициальных кругах этот номер обсуждали много и активно. Особенно во втором отряде. Никто, правда, не спешил признаваться, что это он забрался на верхотуру с ведром уборщицы. Зато активно передразнивали ошарашенное лицо бывшего вожатого.
Я был почти уверен, что к этому приложила руку Шарабарина. Но у нее железное алиби — когда зал готовили к представлению, половина лагеря видела, что она сидит на скамейке со своей мамой.
Я забрался под одеяло и снова попытался вспомнить что-нибудь про Игоря или своих родителей. Но вспомнил про конфеты. Наверное потому что половина палаты шуршали фантиками. Я тоже полез в тумбочку, запустил руку в пакет, выхватил первую попавшуюся, развернул и сунул в рот. Карамелька, нда...
Уснул я быстро, приторный вкус твердой как камень конфеты все еще не растворился на языке. А я уже снова парил над двором, где жила моя бывшая жена. Из-за кустов вынырнула тонкая девичья фигурка и торопливо пошагала к подъезду. Фонарь над которым опять не работал. Но не успела. В лицо ей ударил яркий свет фонариков от нескольких телефонов.
— Кто это тут у нас домой к мамочке торопится, а? — растягивая буквы сказала одна из выступивших из темноты фигур.