Страница 10 из 19
— Гамион, на стены тройные посты. Никого без меня не впускать. Ни единой подводы, сестры поварихи или гонца. Никого. Кто сунется к стенам, встречайте стрелами и огнём. Орак, готовь десяток старших и десяток младших воинов. Конными. Живо.
***
Вечером, уже в сумерках, когда мы перекусили подогретыми у огня лепёшками, я с изумлением заметил в руках Наглого глиняный горшочек. Аккуратно зачерпывая, он мазал его содержимым рану на плече. Аромат мази чувствовался даже на моей стороне.
Я невольно привстал:
— Наглый, откуда это у тебя?
Исподлобья глянув на меня, он процедил:
— Если господин не может позаботиться обо мне, то что мне, гнить?
На миг я стиснул зубы, сказал жёстче:
— Я спросил не об этом. Откуда у тебя мазь? Ну!
— Достал.
— Это как ты достал, если я ничего не платил вам?
— Достал без денег, — скривив губы в ухмылке, Наглый добавил. — Я красивый и языкастый, господин.
— Чего?
Кодик буркнул:
— Да были у него деньги, господин. Что он, зря по деревне бегал?
Ещё не осознав ответа, я переспросил:
— Что? — а через миг, когда всё понял, в ярости уставился на Наглого. — Ты!
Он подобрался, цедя слова, спросил:
— Что? Да, утянул я пару ухоронок у деревенских, раз уж господин не может и серебряка нам заплатить. Что дальше? Выкинуть мазь? Ну ладно я, вы меня никогда и не жалели, гос-по-дин. Подхвачу гниль крови да и сдохну, слезинки не прольёте. А думаете, последняя рана у нас да, господин? Так и будем листики собирать, плевать на них, да к дырам лепить, да, господин?
Словно вторя ему, из темноты соткалась одна из моих теней, потянулась ко мне:
— Х-х-хоспо-о...
Я понял, что давно стою, нависая над Наглым. Сжав кулаки так, что отросшие за эти дни ногти врезаются в ладони.
Тени привычно сновали между моими людьми, костром и кустами то и дело закрывая их своими чернильными телами.
Разжав кулаки, я шагнул назад. Буркнул, не глядя на Наглого:
— Не забудь с Тощим поделиться, да Поварёнку ухо помазать.
Прихватив плащ, отошёл на три шага в сторону от костра и улёгся там. Можно ли считать возможность спать на голой земле и не окочуриться от холода ещё одним даром Хранителей? Да кто его знает. Но мне его очень не хватало в пещере уединённых тренировок.
За спиной у костра продолжали шептаться. Было бы желание, можно было бы разобрать слова, теперь-то, когда я полноценный идар, прошедший посвящение, а мои чувства обострились. Но желания не было.
Нужно что-то решать с деньгами на людей. Только что? Полдня бежали и хоть бы кого-то встретили. Эти реольцы словно к Безымянному отправились, да там и сгинули. Хоть самому возвращайся к деревне и ищи ухоронки крестьян. Как-то не так я представлял себе походную жизнь идара на службе у короля. В рассказах отца всё это выглядело... красивей и проще.
***
Терсия перегнулась с грауха ближе к Нумеро, перекрикивая поднявшийся ветер:
— Сколько можно?!
— Скоро!
Терсии осталось лишь поджать губы и плотней закутаться в плащ. Впрочем, нет, спустя несколько ударов сердца её пальцы заплясали, складываясь в печати. Дорога поднималась всё выше и выше. Замок уже давно скрылся за серым изгибом горы, а небо покрылось звёздами.
Мало того что поднялся ветер, так он, как и положено ему ночью, шёл с гор и нёс с собой холод их вершин и ледников.
Это Нумеро мог не обращать на него внимания, встречать грудью, но вторая кровь слабей. Даже третий дар, тот, который даёт телам идаров крепость, у них не так силён, как у первых детей.
Конечно, Терсия не раз встречалась с дочерями первой крови, которым судьбой и правом рождения была назначена дорога на Игры Предков. Но таких всегда рождалось мало, а уж тем более к ним не принадлежала она. И ей, чтобы Нумеро забыл меч с утра взять, холодно!
Хорошо хоть в Академии каких только внешних техник не давали. В том числе и таких, что позволяли не замечать холод. Если бы только этот Нумеро сказал правду, что они действительно едут в горы, а не делают крюк, чтобы сбить кого-то с толку.
Словно услышав, как она клянёт его по имени, Нумеро повернул к ней голову.
Она со злостью спросила:
— Что?
— Подсвети дорогу, что-то сёстры сегодня жалеют света.
Терсия фыркнула, но через десяток ударов сердца над растянувшимся на узкой тропе отрядом повисло два бело-голубых шара. По скале и камням побежали сотни странных, изломанных, дёргающихся теней, заставляя коней фыркать и косить глазом. И только граухи продолжали невозмутимо нести на спинах своих всадников.
Терсия давно устала спрашивать, когда закончится их путь. Тропа изгибалась, петляла, становилась то уже, то шире, пересекая другие дороги, ведущие вниз. В долину, а затем и к замку.
Наконец Нумеро остановился у чёрного зева пещеры.
— Все внутрь.
Терсия, сморщив носик, огляделась. Одна из полузабытых караванных пещер. Вбитые в стену стальные кольца для лошадей, чёрное пятно от костра у другой стены, собранные из каких-то жердей и истлевшей ткани непонятные перегородки.
Ночевать здесь станет для неё одним большим испытанием. И ради чего? Нужно торопиться к сыну, а не ползать по горам.
Нумеро в это мгновение ткнул пальцем в двух воинов:
— Ты и ты. Останетесь здесь. Суташ, к нашему возвращению приготовь горячего питья.
— Слушаюсь, господин.
Терсия же в изумлении наблюдала, как Нумеро вскинул над головой факел и двинулся вглубь, через каменное крошево.
Оказалось, что пещера не тупиковая. Весь этот бок горы был изъеден ходами, словно хороший вызревший сыр. Если вернуться по тропам к замку Терсия бы ещё смогла, то найти обратный путь к грауху в этих отнорках было выше её сил. Она давно потеряла направление и даже не понимала, вверх они идут или вниз.
А вот Нумеро шагал так, словно мог пройти здесь с завязанными глазами и даже факел ему лишь помеха, которая то и дело пытается прожечь шёлк одеяния.
Невольно Терсия обратила внимание и на солдат. Если большая часть из них глазели по сторонам, то Орак, заместитель отосланного Нумеро в наказание Креода, и трое из старших воинов были совершенно спокойны. И командовали остальным, где беречь голову, а где ноги.
А затем, едва Нумеро остановился, они вчетвером, без приказа, принялись разбирать завал в какой-то уж совсем узкий отнорок.
Так казалось. То, что в сиянии внешней техники выглядело узким боковым тупиком за каменным завалом, внезапно оказалось изогнутым ходом.
Нумеро повёл рукой:
— Входи, Терсия.
Она молча шагнула вперёд, складывая пальцы в ещё одной печати и беззвучно создавая себе ещё один светящийся сгусток из выплеснувшегося из жил огня души.