Страница 13 из 32
Ей стало стыдно – вломилась в чужой дом, пожилую хозяйку напугала, а теперь, стоит и молчит, точно мумия.
– Добрый вечер. – повторилась Настя, слегка покраснев щеками. – Я разыскиваю гражданку Мохнорылкину Степаниду Савишну. У меня, вот, для нее ведомость имеется срочная. – и Настя продемонстрировала высокой пенсионерке, скорей всего, дочери той самой Степаниды Савишны, прозрачный файл с ведомостью на пятьсот рублей материальной помощи. Как положено – с печатью учреждения и подписью руководства.
– Мохнорылкина Степанида Савишна – это я. – пенсионерка смотрела на смущенную девушку вполне доброжелательно. – Ты, девонька, не бойся, проходи в избу. Я тебя чаем угощу, с вареньем. Небось целый день на ногах? Пока ещё до моего Гадюкина доберешься.
Настя неловко сглотнула – вот этой бабуське сто пять лет? Да не может такого быть, ни в коем разе – ишь, крепкая какая! Жанне Аркадьевне, семидесятилетней, фору даст – спина прямая, и взгляд ясный. Никаким маразмом здесь и не пахнет. А она-то, дурочка, нафантазировала себе страхов разных!
– Степанида Савишна, – Настя, переступив через порог, сбросила свой рюкзачок на низкую лавочку у самого входа и предъявила ведомость с подписью и печатью. – вам надлежит расписаться в ведомости, в том месте, где поставлена галочка и получить материальную помощь. Вот, – девушка ткнула пальцем, стыдясь отсутствия маникюра. – пятьсот рублей.
– Ото Соловей расщедрился. – несказанно удивилась Степанида Савишна, протягивая руку за казённой бумагой. – Пятьсот рублей, большие деньги. – и ловко выхватила из рук Насти ведомость и впилась в написанное внимательным взглядом.
– Паспорт бы. – придушенно пискнула Настя. Ну вот никак не верилось ей в то, что пенсионерка – столетняя старуха. Не верю!
– Вот и паспорт мой. – старушенция всунула в руки Насти затребованный документ и Настя убедилась в том, что чудеса случаются не только в сказках. Мохнорылкиной Степаниде Савишне действительно было сто пять лет и она, на самом деле, выглядела куда лучше иных семидесятилетних, да что там – и шестидесятилетним иным фору бы дала!
Пятьсот рублей, выданных Настей, Степанида Савишна мигом сцапав, уволокла куда-то вглубь помещения, а там, девушка готова была поклясться, что принялась считать сызнова. Только вот, пятихатку ей Настя выдала одной бумажкой, а считала пенсионерка долго и, как бы, монеты. Во всяком случае, звякало похоже.
Сама Настя устало присела на самый краешек табурета – без спроса присела, но уж очень сильно ноги гудели. У ног она пакет с продуктами поставила – на столе постелена была нарядная скатерть, не хотелось пачкать её пыльным пакетом.
О скатерти отдельно. Стол у Степаниды Савишны в комнате стоял круглый, большой, старинный, а скатерть на нём постелена была богатая – белоснежная, вязаная крючком, с роскошными кистями. Чудо, а не скатерть! Ручная работа! Бешенных денег стоит. У Насти таких денег никогда не водилось, а у пенсионерки из Гадюкино, стало быть, есть?
– Спасибо, девонька, порадовала старуху. Не забывает Соловей бабку старую, помнит.
– Соловей? – спохватилась Настя. – А, директор фирмы? Соловей Никита Добрынич? Да, это он, наверно, распоряжение отдал.
А сама подумала о том, что какую-то, но заботу о пожилых, руководство проявило, работу провело. Пусть пятьсот рублей, но выделило. Для кого-то и эти деньги небольшие – в радость.
– И, вот ещё – Настя неловко сунула в руки пенсионерки пакет с собственноручно купленными продуктами. – Подарок.
– Что тут? – вот в этот момент пенсионерка удивилась вполне натурально. – Продукты? – она засунула длинный нос в пакет. – Апельсины? Сахар? Греча? – и пытливо взглянула на гостью. – Тоже от Соловья, что ль, гостинец?
Настя поняла, что обманывать старуху не стоит.
– Нет. – девушка покраснела еще больше, не только щеками, но и ушами. – От меня. Неловко как-то. Пятьсот рублей, деньги разве? Такая мелочь. Стыдно. На микстуру от кашля и то, не хватит
– На микстуру? – от чего-то развеселилась Степанида Савишна. – Сама додумалась, аль, надоумил кто?
– Сама. – повинилась Настя, слегка поникнув. Надо же – не угодила. Хотела, как лучше, а получилось, как всегда.
– Ну, ладно. Коль от чисто сердца, то приму. – старуха заулыбалась, показав крупные, белые зубы.
– От чистого. – поспешила подтвердить Настя. – Не сомневайтесь.
– Редко по нынешним-то временам чистые сердца встречаются. – кика на голове пенсионерки качнулась, соглашаясь со сказанным. – В дефиците великом. А ты, Анастасья-краса, раздевайся, да располагайся вольно. Чай пить станем, разговоры разговаривать. У меня и заночуешь – негоже гостью в ночь одну отправлять. Через речку-то, Смородинку, до самого утра хода нет. Как солнышко встанет, так и отправишься в путь-дорогу.
– Не хотелось бы вас стеснять. – Настя искренне засмущалась, в то же время, вздохнув с облегчением – вопрос с ночлегом решился в её польз. – Случайно так неловко получилось. Я к вам с утра собиралась, выехала пораньше, а добралась, почему-то, к вечеру самому. Но, если что, я до речки как-нибудь дойду, вы не беспокойтесь. У меня и фонарик есть, в телефоне. – и телефон свой показала. Фонарик исправно светил, а вот сети не было. Совсем.
– Ой! – обеспокоилась Настя. – Как же вы здесь, совсем одна живёте, да ещё и без мобильной связи?
– Да, так как-то.. Привыкла уже – развела руками Степанида Савишна. Старуха, сама, Настя готова была в том поклясться, слегка посмеивалась над наивной горожанкой и на стол посматривала. На столе тарелка стояла, пустая совсем, лишь одинокое яблоко краснело тугим боком.
– Снимай куртку и мой руки. – Степанида Савишна рукой махнула. – Не стесняйся, Настя – не каждый день ко мне люди живые в гости заходят. Вон, Васька тебе покажет тут всё – и светёлку, и рукомойник.
– Кот? – Настя округлила глаза. Ах, ну, да – для одинокой женщины и кот – компаньон, друг и собеседник. Всё в одном.
Но кот и впрямь вперёд прошёл и призывно мявкнул. Настя поколебалась, но куртку сняла, рюкзачок подхватила и пошла за котом, чувствуя себя глупо и несколько стеснённо – в чужом доме, да ещё и в деревне Гадюкино.
Васька-кот, не подвёл – показал-таки Насте ту самую светёлку. Вполне себе приличная комнатка оказалась – просторная, уютная. Полы деревянные, половичками полосатыми застелены, кровать большая, железная, на спинке – шишечки блестящие. Подушки – высокие, пышные и, перина! Настоящая перина – мягкая, уютная.
Настя плюхнулась на кровать попой и тут же захотела забраться на эту самую перину, укрыться лоскутным одеялом, уложить голову на подушку и заснуть – устала, как будто целый день мешки с картошкой таскала.
Перина – знатная на кровати, как в сказке про госпожу Метелицу.
И умыться где нашлось – вполне себе современная комнатка, с кабинкой душевой и умывальником. И вода тёплая.
Благодать!
Кот, тот, который Васька усатый, Настю под дверью поджидал, лапами морду умывал и чихал забавно.
Настя, слегка стесняясь своего непрошенного вторжения в чужой дом, опять за котом пошла, из умывальной в гостиную. Где стол стоял. На столе чего только не было! И когда только успела бабулька сто пятилетняя столько всяких вкусностей наготовить?
Перво-наперво, Насте в глаза самовар бросился – огромный, блестящий, пыхтящий. Такие самовары Настя в краеведческом музее видела, давно, правда, ещё школьницей. И чашки, и блюдца, белые-белые, сверкающие, и розетки с вареньем различным. И баранки с маком. А каша гречневая с мясом, паром исходила и пахла так, что у Насти слюноотделение усилилось, как у собаки Павлова, которую косточкой поманили. Еще были огурчики, грибочки и всякие заедки разные.
Так и потянуло Настю к этому столу, а желудок урчал уже совсем неприлично.
– Присаживайся, девонька, – Степанида Савишна пригласила гостью за стол. – вечерять станем. Я добрым людям завсегда рада.
И девушка не стала манерничать, да отказываться.
Каша оказалась выше всяких похвал, куда там гречневой крупе, простым кипятком запаренной. Хоть и утверждала Настина бабушка, Жанна Аркадьевна, что запаренная гречка – самая полезная и вкусная, но девушке больше понравилась приготовленная по-гадюкински, как бы странно это не звучало.