Театр

– Закончила? – всё так же холодно и безразлично, – Отлично. Теперь выйди и дай нам поговорить. Пожалуйста.

– Выгоняешь меня из моего же кабинета? – возмущается Тинара, но уже не так зло. Ей хватает беглого взгляда, чтобы понять, что свои злосчастные таблетки Казимир уже принял, а значит, требовать от него адекватного поведения бесполезно. – И не вздумай здесь курить!

Но стоит ей выйти за порог и закрыть дверь, как её хороший с непроницаемым лицом достаёт зажигалку. У его сигарет – терпкий вишнёвый запах, который моментально вытесняет призрачный флёр моря и навязчивый запах дезинфектора.

Потом Казимир подходит к окну. Ему как будто не хватило времени, чтобы подобрать слова (он подбирал их все шесть часов дороги, хотя и не был уверен, что осмелится озвучить), и теперь был смысл оттягивать каждую секунду, чтобы отточить звучание. Только когда первые солнечные лучи касаются вершины холма, вызолотив колоски диких трав, господин Войелло оборачивается, задёрнув штору.

– Прежде всего, я должен извиниться за свои необдуманные действия. Я был не в себе.

Иоши смотрит на него нехорошим взглядом, в котором рассеянное внимание сочетается с равнодушием и бесконечной усталостью. Однако каждое новое слово что-то меняет в его состоянии, как если бы сдирать свежие повязки с ран и наблюдать за тем, как они кровоточат.

– В общем, всё произошедшее вчера, включая твою покупку, было сделано в состоянии аффекта. Мне жаль, если это причинило тебе неудобства. Можешь остаться здесь на какое-то время…. Пока не поправишься. А потом я попрошу гарсона отвезти тебя назад.

Потом они смотрят друг на друга. Две минуты напряжённой тишины, с одной стороны которой – ожидание ответа, с другой – принятие и повторение услышанного. В конце концов Иоши выпрямляется, и на его лице впервые за долгое время появляется осмысленное выражение.

– Хочешь сказать, что ты ворвался в мой мир, переломал его, вывез меня неизвестно куда, чтобы теперь…. за это извиниться?

Казимир тоже повторяет про себя его слова, сопоставляя смыслы, и удовлетворённо кивает, когда всё сходится.

– Да, именно это я и говорю. Только без утрирования.

В следующую секунду тот самый стакан ударяется о стену, и слабый солнечный свет искажается в десятке разлетающихся осколков. Второй за утро. Казимир уворачивается в последнее мгновение, выдавая свой опыт в подобных делах (последние годы жизни с Сэрой были действительно напряжёнными), но даже теперь не меняется в лице.

За двоих возмущается Тинара, появившаяся так быстро, как будто всё это время стояла за дверью, прислушиваясь к происходящему с чуткостью дикой кошки. Ей чудом удаётся удержать Иоши.

– Что вы творите в моём кабинете!!!

– Утрирования?! Да что ты понимаешь, ты….

– Боже мой, Тинара, он только что чуть не убил меня!

– И правильно сделал! Я и сама бы тебя убила, да не хочу огорчать Честера! Разве можно так обращаться с живым человеком?!

– У меня был приступ! – неубедительно оправдывается Казимир, – И я извинился!

– Уйди отсюда ради бога, иначе он тебе такой приступ устроит, с кровати не встанешь!

Но стоит Казимиру повернуться к двери, как на пороге возникает Сэрина: её золотистые волосы растрёпаны, лицо раскраснелось, как после драки. Белую маску она всё ещё сжимает в руке, и ей же замахивается на брата.

– Вот ты где! Думал, я тебя не найду?! И что это… Кто?..

Она замечает Иоши, и напускная ярость в её глазах сменяется сначала удивлением, а затем – искренним любопытством, граничащим с необъяснимым, совсем детским восторгом. Казимир тоже замечает это, и спешит привлечь внимание сестры, потянув на себя бархатную ленту.

– Это Иоши. Он погостит у нас какое-то время. Пока Тинара, – многозначительный взгляд в сторону, – Его не отпустит.

– Так ты из-за этого задержался? Нужно было сказать сразу! Какой же ты глупый!

В это же время Сора неожиданно обмякает в руках Тинары, как будто у него кончился завод. Сэрина бросает скандалить и кидается помогать, хотя женщина справляется и без неё (удивительно, сколько силы в её руках). Казимир тоже не уходит и наблюдает со стороны, почему-то думая о вчерашнем представлении.

– Обморок, – констатирует Тинара, – Да какой глубокий, надо же! Ладно, так даже лучше. Ему нужно отдохнуть. Как и всем нам. Госпожа Сэрина, вы ведь не спали всю ночь, верно? Ещё есть время наверстать.

– Ну неет! Только случилось что-то интересное, как я могу идти спать сейчас? К тому же, солнце уже встало….

– Тогда проверь, не разбудили ли мы отца, – неожиданно поддерживает её Казимир, – Если да, то объясни ему про гостя и извинись за меня.

– Проверить схожу, но извиняться будешь сам! – огрызается Сэри, – И маску твою я себе оставлю. Тебе она ни к чему, ты итак на неё слишком похож. Такой же равнодушный и…. искусственный!

Казимир

Тинара настаивает на утренним чаепитии, объяснив это тем, что она теперь всё равно не заснёт, а до завтрака ещё долго. Казимир легко соглашается. Они оставляют бессознательного гостя в медицинском кабинете и уходят в гостиную, где уже открыты окна, и заспанная горничная расставляет на столе фарфоровый сервиз.

Казимир вкратце рассказывает о вчерашнем представлении: о том, как действие таблеток закончилось, и как он поддался сладкому дурману ностальгии, позабыв о времени и здравом смысле. Рассказывает о своём разочаровании, о том, как мало людей было в зале. Какой скучной была постановка. Как Иоши Сора сорвался с троса, перепугав всех присутствующих, и как этот странный акробатический трюк – или чем это было на самом деле? – заставил его, Казимира, пережить давно забытое чувство восторга и страха.

Тинара слушает внимательно, со своим обычным безмолвным пониманием. Только в конце спрашивает – но зачем же ты поставил на него? Как такое вообще пришло тебе в голову?

Казимир выдыхает в потолок сладкий дым и долго думает, пытаясь выбрать из ярких, перенасыщенных воспоминаний нужное.

– Тогда я думал, что помогаю ему. Не знаю, как объяснить это лучше. Мне показалось, что он расстроится, если никто не поставит. Это значило бы, что никто не оценил его мастерство. А я оценил.

– Да уж, он явно был счастлив оказаться здесь, – усмехается Тинара, – Прямо таки не мог сдержать благодарных чувств.

– Я понял, что это не так, ещё в машине. Мне больших усилий стоило не почувствовать его тогда. Все шесть часов смотрел на дорогу и медитировал.

– А может, стоило бы и почувствовать?

– Не стоило. Ты не поймёшь.… Это было очень страшно, Тинара. Я испугался того, что могу пережить те же чувства, что переживает он. Не уверен, что выдержал бы.

– Хм. И всё-таки ты позволил ему остаться.

– Две недели, не больше. Ты знаешь, той части мира нет места в нашем доме. Я ещё подумаю, как оградить от него Сэрину и отца.

– Ох, Казимир…. Не нужно решать за других. Ты ведь сам этого не любишь.

– Я забочусь о них. Не пытайся внушить мне чувство вины за это.

Несколько минут они молчат, думая о своём. Дым сигарет Казимира утекает в открытое окно, меняясь местами с ароматами моря и утренний росы на сочных молодых травах. Тяжёлые шторы уже опущены, чтобы не впустить в дом слишком много света, но солнечные зайчики всё равно бродят по стенам, и никто не обращает внимания на их присутствие.

– А ведь ему стало легче, когда ты сказал о возвращении, – задумчиво говорит Тинара, как будто сама не до конца уверена.

– Думаешь? – безразлично отзывается Казимир. – Может быть. В любом случае, это уже не важно.

Важно снова не допустить той же ошибки, – добавляет он про себя, – Я должен быть внимательнее. Строже. Особенно в эти две недели. Чтобы от его присутствия здесь ничего не изменилось.

Потому что в доме семьи Войелло больше нет места искусству.

Глава 3. Дом Казимира Войелло

Иоши

Оглядываясь на эти две недели сейчас, я понимаю, что мне необыкновенно повезло оказаться именно здесь, в светлом доме у моря. Останься я тогда в Театре, моя история закончилась бы куда раньше и куда трагичнее.