Страница 10 из 40
Он, видимо, отключил телефон. Мягко ступая, походил по комнате, успокаиваясь. Подошел к Асиной спальне, заглянул. Поинтересовался виновато:
– Разбудил?
– Нет. Я сама проснулась.
Кивнул. Шагнул ближе.
– Выглядите так себе.
– Спасибо, вы тоже не очень, – она нашла силы хмыкнуть.
Теперь это почему-то не обидело. Общение на уровне врач-пациент, ни лжи, ни лести, исключительно голые факты. Если так подумать, жизнь стала бы намного проще, если бы все так общались, а не ждали вечной романтики.
Малышев подошел вплотную к кровати, сел и положил руку на лоб.
– Лекарства пили?
– То, что доктор прописал, – кивнула Ася.
– Фиговый у вас доктор, – криво усмехнулся он. – Не волшебник.
– Какой уж есть. Но я бы не отказалась от чая.
Малышев принес. И еще какие-то таблетки, жидкость для полоскания и тазик. Последнее было лишним, девушка все равно собиралась пройтись до туалета, но ощущать, что о тебе кто-то заботится, всем приятно. Чего же Марину-то в муже не устроило? Или в качестве мужа он другой? Бывает же такое, в одном человеке десятки разных личностей: дома – тиран, на работе – душка. Вон, какими словами выражался Малышев по телефону. А по виду и не скажешь.
Пока Ася валялась, Малышев повесил плафоны, гардины на окна. А потом зашел похвалить картину, будто девушка ее сама написала, а не купила в магазине. Оценил. И свет, и солнце, и гвоздь, забитый в стену.
– Силы принять работу есть? – поинтересовался почти застенчиво.
– Найдутся, – улыбнулась Ася.
Руки у Малышева росли на своем месте. Невольно вспомнилось, как матери приходилось уламывать отчима, чтобы тот сделал что-то по дому. Да, и сделает – лучше б сидел, футбол смотрел. А тут – все аккуратно, чистенько, как себе. По старой памяти что ли?
– Спасибо большое! – с каким-то стеснением в груди выдохнула Ася.
– Да, не за что, – Малышев склонил голову набок, – я же тоже, можно сказать, уже который день пользуюсь вашим гостеприимством.
Он подошел к тапочкам в углу. Поднял их. Постучал подошвами по ладони. И все это, не отрывая взгляда от девушки.
– Ася, вы… – передернул плечами, словно осек себя. – Вам тоже спасибо! Я оставлю этих, медведей? Мало ли. Молодому человеку пригодятся. Или в гости кто придет.
Она не понимала. Прощается?
– Глупость это все. Игра эта в семью. Детский сад какой-то. Вы правы, надо наказать этих спорщиков, а не в гости приглашать. Только не Серегу, он ребенок почти. А Генка – напросился на курсы, пусть учится. Отучится – и обратно. Я все ему высказал. Ну, вы слышали, наверное…
– Слышала.
Почему-то стало грустно. Какие-то вечные эмоциональные горки с этим Малышевым. То помогите, то сам разберусь. И сразу захотелось заупрямиться. Пригласить этих незнакомых Гену с Чебурашкой. Накрыть стол. И плевать на пропавшую Марину! А если Малышев думает, что Ася не справится с ролью, то зря. Она и в театральную студию в детстве ходила, и во всяких КВН-ах и капустниках студенческих участвовала, и в детском саду перебрала всю палитру ролей – от бабы Яги до Снегурочки. Да, и вообще, какому молодому человеку он собрался тапки оставлять? Пусть с собой забирает!
Ася не стала долго думать – и все это высказала Малышеву.
– Так я же… Ась… – он бросил мишек в угол и метнулся к девушке, встал напротив, почти ласково заглядывая в глаза. – Вам же тяжело будет, вы болеете.
– Ну, не смертельно же! – буркнула она. – А то я ни разу под дождь не попадала!
13
Асе до смерти надоело валяться в постели. Хоть слабость была такая, что тело казалось бескостным, девушка предпочла сидеть в кухне и хотя бы делать видимость хозяйки квартиры, за чашкой чая, опять же налитой Алексеем. Они тихонько разговаривали о том, о сем. Ничего не значащий разговор двух взрослых людей, как пыталась себя настроить Ася. Она твердо решила, что Малышев, конечно, симпатичный, предупредительный, вежливый. Но глупо надеяться на то, что из всей этой ситуации может получиться что-то серьезное. Скорее, два симпатизирующих друг другу попутчика в одном купе. Общий маршрут между двумя пунктами – и точка. Тем более, Ася в последнее время предпочитала не делать скоропалительных выводов насчет чувств других людей, это чревато.
– Знаете, – рассказывал Малышев улыбаясь, – все те дни, что я тут ночую, мне снится бабушка. Разговаривает со мной. Угощает пирожками. Она пекла такие маленькие пирожки с капустой и фаршем, на один укус, и почему-то называла их солдатиками.
Ася кивала и сглатывала слюну. Бабушка Алексея представлялась седой и сухонькой, с такими морщинистыми теплыми руками и светлыми глазами. Хотя, вполне могла оказаться высокой, полной и черноволосой. Не просить же фотографии.
– Она сначала работала на кафедре в институте, а потом вышла на пенсию и стала брать репетиторов.
– А что случилось с вашими родителями? – сначала задала вопрос Ася, а потом пожалела.
– Банально. Возвращались на такси с какой-то вечеринки. Машину занесло. Родителей нет, а водителю хоть бы хны, – Малышев даже не перестал улыбаться. – Я их почти не помню, мне три года всего было, только какие-то обрывки. Хорошо устроено у детей. Какие-то плохие воспоминания могут просто стереть – и все. Или поверить в то, что никогда не происходило.
Потом он вдруг помрачнел и принялся рассказывать, что вчера совершенно случайно встретил друга, с которым однажды застукал Марину. Сначала хотел пройти мимо. Но в какой-то момент передумал убегать. Поздоровался, понаблюдал, как тот мнется и буквально понятия не имеет, куда себя деть, и напрямую спросил про бывшую жену.
– И что? – спросила Ася, замечая, что пауза затягивается.
– Ничего. Они давно не вместе.
Марину опять ускользнула. Хотя, пожалуй, продолжение Ася знала: дальше был депутат или кто там, а потом еще кто-то, или не был, и это просто фантазии Артура Абдулловича. Но не рассказывать же это Малышеву. Зачем? Наоборот, хотелось сделать так же, как делают детям, проводят рукой по голове, чтобы стереть плохое.
Алексей опять молчал. Смотрел в сторону. И, наверное, хотел курить. С чего это Ася решила? Сама не понимала. Может быть он вообще не курит. Запаха от одежды нет, и при ней не выходил. Но вот какое-то напряжение в губах невольно считывалось.
– А хотите «Гусиные лапки»? – предложила не в тему.
Малышев кивнул.
– Сейчас, – она сходила за сумкой и, вытряхнув из нее все, нашла немного помятую конфету. – Вот.
Алексей смотрел на карамельку, будто не решаясь развернуть. Потом с усилием отодрал прилипший фантик и закинул конфету в рот. Потихоньку лицо расслабилось.
– Вкус детства.
Девушка кивнула. Странный человек – этот Малышев. Что с ним не так? Будь Ася на месте Марины, она бы радовалась, что он рядом. Но ведь Марина и была с ним рядом, только такой муж ее не устроил, она стала искать кого-то лучшего. От добра – добра не ищут? Или Ася чего-то не видит?
– Мой друг, кстати в регпалате работает.
Ася разом похолодела. Да, это еще у Булгакова, что-то типа: «Квартирный вопрос испортил людей». Или не людей, а москвичей. Но, собственно, какая разница. И теперь уже не важно, куда испарилась Марина. Теперь конфликт интересов у Малышева и Аси. Теперь она – въехала в его квартиру и живет. И плафоны он делал в своей квартире, а не в ее. И папины деньги, зная всю судебную систему, никто не вернет.
– Но это я так, на всякий случай. Оставлю телефон, если будет надо, обратитесь к нему, – Малышев пожал Асину руку. – О! Температура, кажется, спала!
– Вы не собираетесь у меня эту квартиру забирать? – она тихонько освободила руку.
– Ася… – Алексей встал, подошел к окну. Постоял. Вернулся. Сел. А потом передернув плечами спросил: – А зачем? Я же сам все оставил. Все рычаги передал Марине. Бабушкина квартира даже в собственности при мне не была. Просто жили по старинке, по соцнайму. Потом я уехал. Найти не слишком порядочных людей, при желании, всегда можно. Это порядочных искать будешь, замучаешься. Вот Марина и соблазнилась.