Лестница власти

— Так-то да, бабке Авдотьи уж стосорок стукноло, но она посимпатичнее будет, — буркнул везший меня всадник и двинул коня прямо на Гришу. Тот явно напрягся. Я сделал усилие и попытался принять участие в действии.

— Ша! — сказал я. Копировал отца. Обернулся назад, выглянув из шубы, посмотрел в лицо своего спасителя. Могучая русая борода, выдубленая ветрами и солнцем кожа и яркие, синие глаза с какой-то сумасшедшинкой. Иван Хвостов. Вассал отца. Тоже из бояр.

— Иван? — сказал я. — А ты тут откуда?

Ядвига постаралась убрать от себя всех людей отца, даже дворню сменила. Что уж говорить о воинах.

— Язва эта, мачеха ваша, княжичь, — неохотно ответил Иван, не спуская глаз с Григория. — Дура баба. Всех гридей отослала и ратников своих привела. А ведь случись беда, что они, обычные черные люди, сделать смогут? Поэтому я не ушел. Тут жил, в селе. На случай чего. Ну, и прослышал про болезнь вашу. Потом вот, колдун явился. А потом смотрю, колдун вроде как отбыл, а потом скрытно обратно вернулся и в амбаре затаился. Ну я взял сына, — Иван кивнул на второго всадника, оказавшегося парнем примерно моих лет. — Сел на коня и решил объехать вокруг терема. На следы наткнулся. Пошел по ним, а там вы. Дело не хитрое, понятно куда шли. В баню вам надо, заболеете ведь.

— Не заболеет. Не дам. Я многое умею, — буркнул Григорий.

— У тебя проблем не будет? — спросил я у Ивана и тут же поправился, переводя на местный. — Коли Ядвига прознает про твою помощь, беды не будет?

— Нет, — ответил Иван. — До утра уйду, поземка следы заметет. А местные не выдадут. Больно ваш батюшка любим ими был.

— Спасибо тебе за помощь, Иван, — сказал я с искренней благодарностью. И спрыгнул с коня. От коня шло тепло, шуба тоже помогала, потому я слегка отогрелся. Но все равно упал на одно колено от слабости. Ко мне тут же подскочил Григорий, придержал за плечи, и опять всучил в руки кинжал.

— Так я, не для тебя княжич, стараюсь, — ответил мне Иван. И, поймав мой взгляд, добавил, — только из-за батьки твоего тебе помогаю.

— Все равно спасибо, — ответил я, чувствую уже знакомую боль исцеления. Григорий рядом исполнял пантомиму “Великий чудотворец лечит несчастного княжича путем напряжения мышц лица и нелепых жестов руками”. Я уже понял, что секрет в волшебном кинжале. Я повернулся к Григорию и сказал:

— Старец Григорий, — я умею быть вежливым. — А куда ты свои обещанные сани засунул? В волшебный карман?

Я понял, что ко мне возвращается затихший отголосок Мстислава. Пока были страшные вещи, вроде голых девок или неизбежной смерти, он сидел тихо. Стоило только оказаться с людьми в относительной безопасности, то он тут же оживился. А может, лицо знакомое его разбередило. Надо запомнить на будущее, в моменты сильного волнения я могу спокойно говорить, не боясь ляпнуть странное. Хорошо еще, что мой тонкий намек про волшебный карман никто не понял.

— Вон они, — Гриша явно нервничал в присутствии двух явно опасных, вооруженных людей и был немногословен. Он махнул посохом в направлении предмета, больше похожего на крытый спасательный плот. Только сделан из шкур и дерева.

— А где твои кони? Все таки в… — начал я, но сумел проглотить окончание фразы. Шутка про волшебный карман слишком хороша, чтобы не использовать её дважды, да тень Мстислава?

— Это лапландские сани! — с гордым пафосом ответил Гриша, открыл дверцу внезапно оказавшуюся в этом сооружении и втолкнул меня внутрь. Ввалился следом сам.

Тут было уютно. Маленькое и низкое помещение со стенами из шкур. Внутри маленькая печка из глины, с медной трубой уходящей вверх. На полу меховые покрывала и подушки. По бокам и спереди небольшие круглые окошки. Стекло было, конечно, хреновое, но кое-что разглядеть наверно можно. При усердии и удачи.

Гриша зычно гаркнул прерывистую фразу, опять на ненашинском. А потом сани вдруг резко двинулись вперед. Я изумленно посмотрел в окошки, проверяя свои ощущения, но снаружи было темно.

Я решительно открыл дверцу и выглянул в неё. Посмотрел на Ивана с сыном, махнул им рукой, потом посмотрел вперед, убедился что сани по прежнему ничем не запряжены. Сарай был лодочный, поэтому внутри был причал, по которому мы ехали, и вытащенные на специальные козлы лодки. Со стороны реки стены не было, чтобы летом лодки могли заплывать и выплывать. Сани стремительно неслись по причалу прямо к выходу из сарая.

Причал был высокий, до льда замерзшей реки было метра полтора. Я слегка напрягся.

Память Мстислава, как назло, про “лапландские сани” молчала.

Я встал поудобнее, готовясь к удару, когда сани достигнут конца причала и вылетят на лед реки. Но они смогли меня удивить. Не доехав до конца, сани оторвались от обледенелых досок и полетели. Вылетели из сарая, заложили пологий вираж, в сторону реки. И, уже летя над рекой, стали набирать высоту устремляясь прочь от терема. Только тут я понял, что Григорий меня яростно за шубу обратно внутрь тащит.

— Да сядь ты уже на место, княжич! Холоду напустишь!

Я закрыл дверцу и сел. Очень хотелось пристегнуться, но нечем. Спасал только кинжал. В него и вцепился мертвой хваткой.

— Отдавай кинжал, — тут же сказал Григорий. Вот не вовремя он. Я вообще летать не люблю. В детстве в аэротакси летел в школу и оно упало. А тут даже не понятно, как оно летает. Одна радость, кинжал, и тот отнять хотят. Я бы может отдал, но тут Гриша палку перегнул. — Я сказал дай кинжал! Оглох?!

И подзатыльник мне отвесил.

Вот тут я и не выдержал. Полеты, адский холод, смутные воспоминания, которые разбередил Иван Хвостов, потерянный в снежной целине копченый окорок — все накатило как-то сразу. Внутри меня собрался острый и жгучий ком, готовый выплеснуться потоком злых шуток, но я смог его удержать. А вот резкий, рефлекторный удар ногой Грише по яйцам — удерживать не стал.

Сидел он больно удобно. Вальяжно так. Я хорошо попал, пяткой прям. Его поза резко утратила вальяжность да и сам он, как-то скукожился. Я останавливаться на достигнутом не стал — быстренько перевалился ему за спину, путаясь в шубе и едва не обжегшись о печурку — приставил лезвие кинжала к шее колдуна. Ах, это так невежливо. Старца, я хотел сказать, старца. Гриша дернулся и получил не опасный, но наверняка болезненный, разрез. Дергаться он тут же перестал. Я устроился поудобнее, беря его в захват и обхватывая ногами.

— Итак, старец Григорий… Мы же перешли на ты? — начал я. Говорил медленно и осторожно, чтобы глупые шутки не смазали момент. Пока получалось. — Тогда я буду называть тебя дядя Гриша. Ты ж не против? Я спросил, ты не против?

Пришлось кольнуть его в бороду, чтобы он кивнул. Плохо, что молчит, надо контакт налаживать. Так, что дальше делать? Надо его вербовать, выяснять что он хочет, обещать ему исполнение всех желаний. Кем вы видите себя через десять лет на службе у князя Мстислава? Нет, не то…

— Слезь. И нож убери! — глухо сказал Григорий. Руки он держал перед собой, так, чтобы я их видел. Благо, посох валялся рядом и все еще неплохо освещал все вокруг. Я немного подождал и послушался. Просто вдруг подумал — а кто этой херью лапандской управляет? Пилотов-то я не заметил. Я отлепился от колдуна и отполз в сторону. Он тоже отполз от меня. Сел так, чтобы между нами была печурка. Мы некоторое время сидели нахохлившись, не глядя друг на друга.

Я задумчиво глянул в маленький иллюминатор. Там ничего не было видно.

— А ты срать на людей сверху пробовал? — вдруг выдал я. Не уверен, что это была тень Мстислава. Мне и самому стало интересно.

— Пробовал. Не попадаю, — серьезно ответил Григорий.

Это немного разрядило обстановку. Колдун выпрямился, нащупал свою палку и оперся на неё. Сидя. Широко раскинув ноги. Но выглядит при том все равно надменно.

— Там сзади сумка. Поешь. Тебя надо много кормить сейчас.

Меня уговаривать не пришлось. Я нащупал под шкурой узел. Туесок плетеный, внутри корзинки, платочки узелками, в нех снедь всякая. Нашелся кувшинчик с чем-то, напоминающим морс. Я принялся уничтожать еду с яростью, достойной легенд. Вот такие подвиги по мне.