Лестница власти

Ну нет, так нет. А то я так и не решил, рассказывать про честно прихомяченный с моего полуврага лут. Или, как тут его называют, “дуван”, добыча. Строго говоря, я его мог себе оставить. "С меча взято" — то есть если лично убил, все твое. Но всегда есть нюансы. Короче, хорошо что не рассказал, как вскоре выяснится.

— На той стороне портала видели ли вы еще кого-либо, кроме полудушников и похищенных девиц? Честно отвечайте, — повелительным тоном господин Махаэль, когда мы закончили рассказ. Мы начали перечислять стражников и друг друга, но нас перебил Оногур:

— Когда я первым в полудушную дверь выглядывал, видел одного. Со спины если судить, то человек обычный. В исподнем был и в красной крови весь перепачкан, — сказал Оногур.

— Куда делся? — тут же заинтересовался Канцлер.

— Змей унес, — ответил Оногур.

— Что за змей?

— Обычный, летающий. Вроде как огненный. Я его мельком видел, а там еще туман такой, непростой…

— Змей человека как унес? В пасть взял? Или разорвал может?

— Нет, осторожненько лапами поднял и унес. Как кошка котенка.

Господин Махаэль еще задал несколько вопросов и про человека в рубахе, и про змея. Оногур отвечал односложно и ничего нового не сказал.

На прощание Канцлер подарил нам угрюмый взгляд. И ушел. Я решил, что этот подарок не так хорош, как орден, но лучше, чем порка. Вдруг, один из сопровождающих господина Махаэля, толстенький мужичок в простой одежде, подобрался поближе и оставил на кровати мешочек монет. Со словами:

— Это ваша доля за дуван. И награда, за помощь, от Лицея, — он угодливо улыбнулся и бросился бежать. Буквально. Догонял ушедшего канцлера со свитой.

Дед Дарён высыпал из мешочка монеты на кровать. Насчитал 58 серебряных круглых монет и два золотых прямоугольника. Золотые прямоугольники — рубли. Красивые, увесистые, с орнаментом по краям, надписью “Рубль Царства Русского…” и далее по тексту на одной стороне, и с подписанным профилем царя на другой. В рубле было сто серебряных денег. Серебряные монеты так и называлась — деньга. Тоже увесистые такие кругляши. В каждой деньге — сотня медных копеек.

Я тут же мелочно начал прикидывать.

Я хорошо ориентировался только в ценах на оружие. Хорошая сабля стоила от пяти рублей. А такая как у меня, жемчужница, наверно и за двадцать пять рублей будет дёшево. У полудушников сабель я не заметил, но клинки были хоть и древние, зато из хорошей стали. А хорошие клинки можно перековать на современный лад. Ничего похожего на титан я не заметил. Но все равно, даже если принять рубля по два за клинок, это уже больше тридцати рублей. Дуван, то есть добыча, по традиции делится так — половина главному, остальные равными долями на всех. Нам примерно по полтора рубля на каждого должно выйти.

Дед Дарён, тем временем, разделил содержимое мешочка на две кучки, по двадцать девять деньги и одному рублю в каждой. И свою половину тут же припрятал. Илья к этому отнесся спокойно. В принципе, у Мстислава тоже с собой никогда денег не было, всегда у слуги. Я кивнул Оногуру на деньги:

— Прибери.

Тот молча сгреб монеты и они исчезли под его ярко красной, бархатной рубахой. Для осмотра его заставили снять верхнюю одежду, тогда и обнаружилось, что Оногур настоящий модник. Я задумчиво посмотрел на Илью, тот, еще более задумчиво смотрел в потолок. Я подумал, что предъявлять претензии Канцлеру, мол нам денег не додали, не стоит. В моих трусах по прежнему был местный аналог джедайского меча, на руке пара золотых браслетов, а в комнате остался фиолетовый шарф. Ткани в этом мире тоже могли очень много стоить. Так что обделенным я себя не чувствовал.

— Видел лицо Канцлера? — тихо спросил Илья у потолка. — Будто Лихорадку всю ночь душил.

Дед Дарён шикнул. Спохватился. И вежливо добавил.

— Тише, господин Илья. Вы это… давайте тихо полежите. Поспите, отдохните.

Действительно, господин Махаэль выглядел не лучшим образом. Синяки под глазами, обвисшие и лохматые бакенбарды. Канцлеру тоже тяжело далась эта ночь. Но масштаб катастрофы мы узнали только когда настало время обеда. Пришла служанка и сообщила, что в Лицее на три дня объявлен траур, и поэтому торжественный парад переносится. Но пожрать можно, извольте идти, здоровье вам позволяет, дохтор сказал. Оногур ловко перекрыл бедной девушке пути отступления. После короткого перекрестного допроса мы выяснили, что помимо тех событий, о которых мы знали, полудушники также целенаправленно пробравоись в женский корпус подготовительного курса. Что логично, откуда иначе они пленниц взяли. Но кроме охоты за молодым мясом, эти полудурки убили там стражников, полтора десятка служанок и нескольких учениц. Всех остальных — похитили. Вот прям вообще всех. И, если бы не я с Ильей — увели бы в Кощеево царство на веки вечные…

Врет, кстати, пленниц было десятка полтора всего, скорее меньше.

Про Милену и Лизавету наш информатор ничего не знала. Я велел Оногуру дать ей деньгу, а ей велел выяснить про наших подруг. Она с радостным визгом спрятала серебряную монету в рот и умчалась.

— Напомни мне в следующий раз у ”языка” сначала имя спросить, — попросил я Оногура. Тот угрюмо кивнул.

К счастью, долго волноваться за наших девочек не пришлось — они встретили нас на выходе из больничного зала. Очень мило кинулись нам на шею. Ну, как нам. Сначала обе на меня, потом Милена на Оногура. Илья так, рядом постоял.

Потом деда Дарёна и Оногура стражник увел в людскую, а мы с девушками пошли обедать. По пути в пиршественную залу я коротко доложил им о произошедшем с нами. Спали, проснулись, смотрим, полудушники посудой гремят. Вставили всем сабли в отверстия, кому не вошло, новое сделали. И обратно спать легли.

Милена осторожно ощупывала мою плотно перебинтованную левую ногу, а Лиза, совсем неосторожно, теребила повязку на правом ухе — я и забыл уже про него. Рыжая попыталась заглянуть под бинты и сделала мне больно. Я поворачиваюсь и строго ей говорю:

— Ай!

— Дай посмотреть, а, — умоляюще заглядывает мне в глаза Лиза. В этот раз без затаенной хитрецы, к которой я уже привык. Но я доверяю местным врачам больше, чем медикам в своем мире и только отмахиваюсь. Очень зря, как потом выяснится.

Пока мы неспешно — из-за меня — идем по главному корпусу, Милена и Лиза красочно, подробно и многословно рассказывают о своих приключениях. Которые сводятся к тому, что они просто заперлись со служанками в своей комнате и пересидели все веселье. Полудушники похватали только тех девчонок, кто чилил в общей зале. Уж не знаю, почему их стражники после сигнала тревоги по комнатам не разогнали. Похоже, у них там немного по другому все устроено. Но трупов действительно много было.

Мы уже подходили к пиршественной зале, когда Лиза, наконец, выдала главное:

— Короче, все быстренько собрались и уехали.

Я остановился.

— Как все?

— Ну, остались только те, кто с самого начала хотел дальше учиться. Человек десять, — беззаботно ответила Лиза.

— Даже меньше, — сказала Милена. — С полудушниками же какая беда? Они, если раз куда-то проход откроют, так это навсегда считай. Теперь остается только сидеть и ждать, когда опять за добычей придут.

Когда мы вошли в зал, он оказался непривычно многолюден. Там сидело человек двести. В основном — ученики старших курсов. Рядом с выходом, за сдвинутыми вместе столами, сидело несколько парней и пара десятков девушек нашего возраста. Видимо, это и были все школяры, которые остались. Мы немного постояли и двинулись к ним — стол уже был накрыт. Но, не успели мы пройти и десяти шагов, как девки начали вскакивать с мест. Потом кто-то взвизгнул. Взвизги подхватили другие, девушки от стола ринулись к нам и через секунду я оказался накрыт теплой волной девичьих тел под тонкими платьями, целующих меня в щеки губ и погребен под взглядами блестящих от слез глаз. Милена и Лиза оказались буквально смыты этой волной. Илье тоже немного досталось, но девушки запомнили, в основном, меня.