Страница 53 из 63
Оставшиеся в живых после первого залпа полудушники бросились к нам. Ну как к нам. Я позади всех стоял. К стражникам они кинулись, гурьбой прям. Может у них тут правило — белое не надевать?
Илья с Дарёном отступили назад, причем Дарён еще и фамильяра выпустил. Громадный, лохматый, белый волкодав соткался чуть впереди старого воина из пустоты и потянулся, широко зевая. Такое я уже видел, мое внимание привлекали больше наши противники. Вот честно, увидел бы такое в фильме, снизил бы бал в оценке. Ну не доработали художники. Полудушники бежали так, как будто вторая половинка у них есть, просто её не видно. И выглядело это просто максимально неестественно — оказывается, одной ногой мы делаем довольно широкие шаги. Никогда об этом не задумывался.
Десятник, одернув мундир, командным голосом выкрикнул полностью матершинную фразу, шагнул вперед и вскинул свой пистоль, выцеливая полумодника в фиолетовом плаще. Мне тоже показалось, что среди половинок он за главного. Странно, что в руках у шарфоносца не было видно оружия. Увидев направленный на себя пистолет, главный полудушник слегка сбавил скорость, закинул себе конец шарфа за спину, но приближаться не перестал. Дождался, когда курок пистолета высечет искры на запальную полку, поджигая порох. И исчез за долю секунды до выстрела. Наш старшой растерянно повертел башкой ища куда делся враг. Фиолетового шарфа не увидел, но было много других целей на выбор, поэтому десятник тут же перехватил пистолет за ствол и кинулся на ближайшего врага.
— Руби их ребя! — заорал он. Остальные стражники тоже страшно заорали и кинулись вперед, занося сабли и бердыши.
Я находился уже в метрах в пятнадцати позади нашего строя. И прямо между нашими стражниками и мной, с глухим хлопком, материализовался полухмырь в шарфе. Красивый, кстати, шарф, с вышивкой. На руке золотые браслетики, на ноге нечто вроде кобуры. Их неё полудушник вытащил продолговатую штуковину. Из штуковины, в свою очередь высунулась темное и полупрозрачное лезвие. Выглядело все это максимально пафосно — прям джедай, куда бы деться. Он глянул на меня, потом на десятника — даже по половине его хитрой рожи мне было понятно, что он хочет в спину старому свой подозрительный клинок воткнуть.
— Слышь, полхерни! — крикнул я ему, одновременно ускоряясь. — Салам пополам!
План был прост, красив и эффективен — я придумал его, едва взмахнув своей “жемчужницей” над головой. Приблизиться, обозначить удар в голову, заставить противника поднять дымчатое лезвие в парировании. И тогда я, резким финтом, изменю направление удара. Отрубив ему ногу в колене, скорее всего. Сто раз так на тренировках делал. Хотя нет, наверное даже тысячу. Серьезно, у Мстислава есть тренировочная связка, которую он под присмотром учителей, до недавнего времени отрабатывал тысячу раз, каждый вечер, перед сном. Там восемь движений, переходящих одно в другое. Делаются секунды за две, с полной отдачей и не сачкуя. Ну три, если фиксировать исходное положение. Каждый день рубил Мстислав деревянный манекен по полтора часа перед сном, как заведенный. Поэтому мне в наследство досталось тело, способное так саблей махать, что обычный человек даже не сможет различить движения клинка. Поэтому в себе я был уверен. Больше всего переживал, чтобы с подозрительным дымным клинком свою "жемчужницу" не скрестить. После когтей кровавика я с подозрением отношусь ко всяким черным, непонятным лезвиям. Щербят клинок, как гвозди кухонный нож. Так никаких сабель не напасешься. К тому же, если он не только выпускает эту штуку как джедай, а дымное лезвие и по характеристикам похоже, то он мою саблю вообще просто срубит.
Как это часто бывает в жизни, план столкнулся с реальностью и лопнул как мыльный пузырь. Модник в шарфе повернулся ко мне целым боком, изогнувшись как трава на ветру, и выставив руку в характерной позе фехтовальщика на шпагах. Вот же говно.
В этом мире шпаги не были сильно распространены, разве что очень далеко на западе, и только среди узкой прослойки аристократов. Слишком легкие против брони и слишком дорогие, тонкие длинные клинки занимали нишу кастета — чтобы были дополнительные аргументы в бухом споре. Но недооценивать их не стоило — в умелых руках длинный и легкий клинок становился так же эффективен, как игла против бабочек, в руках энтомолога. Проткнет, сука, сердце или мочевой пузырь, будет больно и обидно. К счастью, Мстислава и к такому готовили. Три месяца у нас жил испанец, обучавший противостоять противнику с рапирой. И он видел бой как своеобразную партию шахмат на скорость. Только вместо фигур — твои движения, а вместо построения фигур — позы. Он даже на земле хитрые геометрические фигуры чертил. Но, во-первых, Мстиславу тогда было лет тринадцать, а во-вторых, испанец всегда побеждал.
Я резко затормозил, садясь в низкую стойку и выставляя саблю перед собой. Со стороны я выглядел максимально нелепо — как будто над журнальным столиком встал, ноги расставив. Но именно так было удобней всего отбиваться от быстрых и точных выпадов шпагой. И первый не заставил себя ждать — классический, точно такой я видел в своем мире. В современном фехтовании на рапирах, во время олимпиад. Я даже увидел, как половинка рта полудушника слегка раскрывается, выдыхая, “ха”, и острие дымчатого клинка несется ко мне, преодолевая в три метра меньше чем за полсекунды.
Я аж высовываю язык от старания и отработанным движением ловлю клинок этого полудартаньяна на защитную гарду сабли, стараясь связать его клинок, одновременно наклоняясь вперед. Это неестественное движение — все инстинкты требуют, чтобы я отклонился назад. Но именно оно спасает мне жизнь — я попался на финт. Легким движением руки, мой противник “обтекает” мой блок, и наносит удар прямо в голову. Если бы я не наклонился, на вбитых в подкорку рефлексах, он воткнул бы мне острие прямо в глаз. А так я чувствую жгучую боль в правом ухе. Но не отвлекаясь на мелочи, а как бешеный краб перебираю ногами, срываю дистанцию, одновременно пытаясь поймать своим клинком его шпагу. Он, не менее стремительно, пятится назад. Мы некоторое время перемещаемся так — оба в низком приседе, оба бешено вращая клинками, пытаясь зацепить и вырвать из рук оружие противника, и тут он ловит удобный момент. Внезапно шагает вперед, одновременно направляя свой дымчатый клинок мне в пах. В последний момент я умудряюсь увести его чуть в сторону. И его оружие погружается мне в бедро. Заходит рядом с коленом, а выходит в районе задницы. Я резко дергаюсь и разворачиваюсь, вырывая рукоять из руки долбанного недортаньяна, и полностью законченного пидараса, одновременно взмахивая саблей снизу вверх.
Он легко выпускает оружие, что тоже говорит о высокой подготовке — зачем цепляться за оружие, если оно в данный момент бесполезно — ловит мою руку, блокируя удар, наваливается на меня всем весом, резко отталкивает, заставляя меня потерять равновесие, и отскакивает, разрывая дистанцию.
Я падаю жопой в склизкую грязь, смотрю на него взбешенным и испуганным взглядом человека, которого только что проткнули и облапали, хотя он не из таких. Хорошо, хоть темная шпага выключилась, едва он её отпустил, и сотканное из дыма лезвие развеялось — а то было бы мне, наверное, совсем больно было. Видя мой взгляд, эта половинка человека весело одаривает меня полуулыбкой (целой же у него нет), закидывает упавший на грудь конец шарфа обратно за спину. Весь такой ловкий, дерзкий и чёткий. А потом с бесшумным воплем падает в грязь и сворачивается в клубочек, пытаясь обернуться вокруг своей промежности. Вернее, в половинку клубочка.
Я задумчиво поднимаю к глазам левую руку. Да, сука, половинчатая, у меня есть еще одна рука. И в момент тесного контакта я с размаху воткнул свою свободную, левую руку ему во внутренности. Прямо в срез. Почувствовал нечто схожее с моментом преодоления портала, но не обращая внимания ни на что, постарался сомкнуть пальцы. Сомкнул на чем успел, сжал покрепче, а все остальное за меня сделал полудушник — оттолкнув меня и рванувшись прочь сам.