Лестница власти

И в самом деле, мне нужна была сабля. На пояс. И она у меня была. Раньше. С двенадцати лет носил, не расставался. Сначала поменьше, по росту, а перед отъездом отец отдал свою. Фамильную. Не иначе чувствовал, что может и не вернуться. Понятно, что потом мачеха её отобрала, как только свое истинное лицо показала. И в Храмах оружие носить нельзя. Но сейчас пора бы и одеться подобающе.

Расценив мою остановку по своему, Оногур снял со спины сверток, совершенно теряющийся на нем и оказавшийся весьма увесистым, когда он поставил его рядом со мной.

— Мне же только росточек твой, сударь, показали. Какому бою учились, к чему рука привыкла, конечно, не знают. Бабы. Да и времени у меня не было. Забежал в оружейку, схватил, что попроще. Значит есть вот такая, ляхской ковки сабля. Но тяжеловата она тебе будет. Есть кончар, но длинноват. Вот, черкесской ковки клинок, но он простой отделки.

— А это, — я легко угадывал о чем он говорит, видя только часть рукоятей в приоткрытой горловине мешка.

— А это варяжский меч. Говорю же, времени не было. Решил, надо хоть один клинок с серебряной насечкой взять, но ничего не нашел. Нормального, — Я задумчиво кивнул. Да, для некоторых школ боя нужно было золото или сребро на клинке, оно помогала работать со сталью магией. И против некоторых существ тоже благородные металлы были эффективнее стали. Впрочем, вовсе не значит, что сталь была неэффективна. Просто дохли легче.

— Эта, — увидел я то, что нужно, и сам вынул из мешка слабо изогнутую саблю с широкими ножнами. Вынул клинок, который расширяется к острию. И залюбовался белой полированной сталью.

— Ой ли, — засомневался Оногур. — Это ж я по дурости забрал. Красивая больно. На случай чтобы красоты навести взял. Сам глянь, это ж жемчужница. Такой умеючи надо…

— С похожей учился, — ответил я и счастливо улыбнулся. В прорези посередине белой стали клинка перекатывались крохотные шарики. Хорошо перекатывались, ухаживали за оружием. И ножны из красной кожи с рукоятью из акульего зуба — все было красиво и удобное. По руке. Не раздумывая нацепил на себя широкий пояс, тут же поданный мне Оногуром, прицепил к нему саблю на хитром подвесе — справился быстро.

И только после этого, но не торопясь, мы с Оногуром рискнули приблизиться к саням лапландским. К моему удивлению, битву Милена проиграла. Она отступила к нам и зло прошипела, прямо как котенок, явно обращаясь к Оногуру.

— Уперся и ни в какую. Говорит, больше четырех человек с собой не возьму! Вот гад старый!

— Пойду, поговорю, — повел плечами гигант.

— Не надо, — веско сказал я. Они посмотрели на меня удивленно. Я решил пояснить. — Скорее всего сани просто не поднимут больше.

— Ладно! — крикнула Милена. — Фрося, ты едешь! И дядя Оногур!

Распутин с сомнением осмотрел Оногура, тяжело вздохнул. Видимо, он такой исход и подозревал, насколько я понял по его лицу. Но старец не сдавался просто так. Он набрал в грудь воздуха и рявкнул:

— Шмотки все тут бросить!

Да, куча тючков, корзин и два могучих сундука присутствовали. Лежали кучей рядом.

Милена на них испугано глянула и аж слегка побледнела. Стоит, бровки домиком, глазками хлопает. Вот-вот заплачет. Я прям растрогался. Но железный Григорий даже не вздрогнул, когда на неё посмотрел.

— И железки ваши, тоже!

— Сударыня Бере… Сударыня Милена, — вдруг заговорила с легким акцентом девушка, что была одета лучше других. В смысле, практичнее. Я обернулся на неё и с удивлением обнаружил кукольное личико актрисы из корейской дорамы. Она не обращала внимания на меня, а говорила только с Миленой. — Меня возьмите. Я ведь много знаю! Вам ведь учиться придется, я смогу помогать! Я вам лучше пригожусь!

— Цыц Ширинка, не до тебя! — отмахнулась Милена и пошла мимо. Там троица девочек потрошили баулы на снегу. Отбирали только самое необходимое надо думать. И причитали там что-то про “ну один узелок-то сиротский”. Распутин еще сопротивлялся, но было понятно, что его силы на исходе.

— Как она её назвала? — заинтересованно спросил я у Оногура.

— Кто кого? — прогудел тот.

— Милена вон ту, в унтах и шапке, — указал я подбородком.

— А. Ширинка это, — прогудел тот. Названная Ширинкой бросилась тем временем к Распутину и начала его уговаривать. Интересный ход. Но отчаянный.

— А почему так назвали? — удивился я.

— А мне почем знать. Как захотели, так и назвали, — солидно ответил Оногур. Вопросы у меня на время отпали. Старец Григорий, морщась на фоновый бабий шум, с интересом прислушивался к скороговорке Ширинки. Я тоже прислушался. Узнал латынь, греческий, арабский… И только потом понял, что она называет ему книги которые прочитала.

— Ширинка страсть, как учиться любит. Сидит в библиотеке храмовой. К гостям выйдет, улыбается, но не с кем не дружит. Отбудет, как повинность и опять бежит под землю, впотьмах глаза о книжки ломать. Господа думали её по сроку остаться попросить. Тоже ведь, любовь… — рассуждал тем временем Оногур. Вдруг он нахмурился и обернулся. Я обернулся вслед за ним. От бани, которая была уже довольно далеко, к нам бежал Унидруг. Голый. И наматывал рубаху на левую руку. Не самый плохой вариант. А еще он что-то кричал и махал нам руками. Я с интересом его разглядывал, гадая что он там учудил.

Оказывается, мало что так добавляет спокойствия, как сабля на поясе и умение ей пользоваться.

Забавно, но несмотря на внешность, Оногур оказался посообразительней меня. Он первый понял, что происходит. Унидруг указывал нам за спину. Оногур оглянулся. Потом повернул меня назад и ткнул пальцем.

Через белизну замерзшего озера к нам приближалось нечто. В первый момент мне показалось, что это ветер гонит сухой черный куст. Или корягу. Но ветра не было. Я присмотрелся внимательнее и вдруг понял, что прямо на нас несется угольно черное создание, с невероятно длинными и тонкими конечностями. И бежит это нечто очень быстро, перебирая своими лапами стремительно, как паук. Я на глазок оценил его скорость километров в семьдесят. Ну, поправка на страх — а яйки у меня так и втянулись — не меньше сорока километров в час чудище выдавало. Хер убежишь, через минуту тут будет.

— Милена, беги! — хрипло выдохнул я, вытаскивая саблю из ножен.

— Бабы! За спину мне! — пророкотал Оногур, стряхивая со спины свою огромную дубину и закидывая её на плечо.

Я некстати заметил, что наш лапландский возница, тоже повернул голову в сторону приближающегося ужаса. И следил за ним взглядом, неприятно резко дергая головой. Словно проворачивая шестеренки внутри шеи по зубчику.

Бабы завизжали и бросились наутек. Последним заметил опасность Распутин. Он среагировал красиво. Сначала развернулся к неведомой твари лицом и схватился за знакомый мне кинжал за поясом. Потом воткнул перед собой в снег посох. Я, честно говоря, ожидал что сейчас из посоха изольется яркий свет, старец Григорий крикнет что-то вроде “Ты не пройдешь”, ну или хотя бы “Бегите, глупцы!”, но увы, наш маг оказался не так крут. Оставив посох торчать в снегу он кинулся к саням.

Я заметил, что Милена отбежала за спину Оногура, по дороге достав из своих щегольских сапожек два удручающе похожих на штык-ножи клинка. Широкие и точеные-переточеные, как у мясника. Вот дура, бежать тебе надо. Я, поигрывая саблей, слегка отошел от Оногура в сторону. Пространства для замаха ему дать.

Оногур, видимо оценив расстояние до приближающегося к нам “гостя” и поняв, что время у него есть, скинул на снег мешок с мечами. Покопался там, извлек прямой “варяжский” меч, воткнул его в снег, а остальные, одним движением, рассыпал впереди. Умно. Многие духи не переносят железа, иногда развеваясь от одного прикосновения.

Тем временем черное нечто стремительно приближалось. Походя перескочило одним прыжком домик для рыбалки. На гладкой морде без носа и пасти выделялись здоровенные буркалы, похожие на куски сырого мяса. Оно странным образом напоминало человека — две руки, с чудовищно длинными клинками-пальцами, которыми оно помогало себе при беге, ноги с такими длинными ступнями, что казалось у него еще один сустав, как у зайца. Тело состояло из шипастого искривленного позвоночника и черных ребер. Да и весь он был тонкий, без мышц. Как скелет.