Лестница власти

— Да ты шо! — замахал на меня Унидруг — Тут проституток нет! Ну, может и есть, кто лицензию на это дело справлял, но тут по-другому работает. Неужто никто не рассказывал?

— Нет, — заинтересовался я, — Как тут работает?

— Это ж Храм Любви! — пафосно объявил Унидруг. — Значит, тут нужна любовь. Приходит сюда девица. И поступает на службу. Это как пробный брак, на год. Тут она просто живет. Ну, может, по хозяйству помогает. Но главное, с гостями встречается. И тут, важный момент. Она может ведь поговорить и уйти. А может и остаться. Если захочет. А чтобы захотела, мой тебе совет, слушай старика! Что бы хотела, надо подарки дарить!

Я покивал. Эскорт для богатых.

— А все это, на пожертвования поди отгрохали? — я обвел рукой землянку. Заодно проверив координацию. Вроде не так плохо. Подышал свежим воздухом, полегчало.

— Неее… Любовь, она ведь женщина. Поэтому мужчинам сюда вход только за деньги. Или по любви. Поэтому, считай, только за деньги, — и Унидруг заразительно расхохотался, заставив и меня улыбнуться. — Ну, еще подарки с собой надо взять. Нам, мужикам, всегда когда любовь, так растраты!

— Значит, для мужиков вход платный, а девушкам проживание и подарки можно себе оставлять?

— Нет, ты не понял, — Унидруг перестал улыбаться. — Девушка приходит на год. Но надо, чтобы её выбрали. Как только кто-то ей приглянется и они проводят ночь, она может уйти. А тот, кто с ней был, должен дать ей подарок, хоть мелкую монетку. Такое вот, служение гению любви. Они ведь могут договориться и за воротами встретиться. Тут многие так замуж выходят. Есть, конечно, девушки которые сюда за деньгами идут. Но любовь к деньгам, это тоже любовь. Они в отдельном крыле. Туда и парни идут, зная за чем. Или те, что побогаче! — закончил он, снова засмеявшись.

— А ты, дедуль, тоже за любовью, или с подарками? — не поддержал я его улыбкой.

— А я тут живу за любовь. Жить очень люблю, — дедок хитро прищурил глазки, — Поэтому и не гонят. Ведь если в сердце любви нет, мужики тут больше трех дней не продержатся. Любовь, она жестокая бывает. Можно и головы лишиться. Вот такая загогулина.

Я задумался. Сопоставляя обрывки слухов и фраз от родных и близких, я определил для себя разбросанные по крупным городам Храмы Любви как элитные бордели. Но из того, что мне наговорил тут Унидруг, выходило, что это секта. А с поправкой на мир, это значило… Да хрен знает, что это значило! Может, могут амурчиков с луками призвать и стрелами неугодного затыкать? А, стоп… В голове всплывали мамины сказки… Или не сказки… Тут, в храме, ведь еще и лечатся… И молодость вторую, бывает, обретают…

— А сколько вам лет, дедушка Унидруг? — спросил я, стараясь казаться пьянее, чем был.

— Шестнадцатый пошел, — гордо ответил Унидруг, расправил плечи и показал неожиданно крепкие мышцы на груди. А потом наклонился ко мне поближе и громко с улыбкой закончил. — Десяток!

И опять заразительно захохотал. Я невольно улыбнулся. И налег на вареники, настороженно вспоминая, что я этому хмырю уже успел о себе рассказать. Про Распутина говорил? Говорил. Только без имени. О том что в бегах? Ну, не прямо, но сдал себя с потрохами, ставим галочку. Что еще?

— Или вот еще, повод. Если ты, положим, нашел девицу, и хочешь проверить, а точно ли у вас любовь… Что делать? — продолжал Унидруг. — А сюда приехать! Дорого, конечно. Но зато через три дня ясно станет, любовь у вас, или так, промеж ног засвербело! Вот у тебя, есть девица на примете?

— Ну, допустим, — в голове мелькнули воспоминания из прошлой жизни. Тусклые, как чернобелые фотографии. Я постарался их спрятать обратно в дальний ящик памяти.

— Я ж еще немного свою молодость помню. Бывает так, когда кажется любишь. Дышать прям без неё не хочется. А потом вдруг проходит время, ночь, например, — Унидруг хмыкнул. — И ты такой лежишь с ней в кровати и думаешь, может ей идти куда пора? Бывало?

— Бывало, — кивнул я меткому наблюдению. У меня бывало, у Мстислава нет. Я потянулся за кружкой с морсом и поймал внимательный и безразличный, как у работника паспортного контроля, взгляд Унидруга.

— А бывает и наоборот. Не уверен, что она тебе нужна. С какой стороны ни посмотри, ну не пара. Уйдешь от неё, а сто лет пройдет, — Унидруг тяжело вздохнул. — И готов все отдать, чтобы еще хоть один день с ней рядом посидеть. И так бывает.

Старец налил себе водки.

— Бывает, — согласился я.

— Тебе то откуда знать, молодой ты, — фыркнул Унидруг. Так, невзначай. Но его подвели руки. Он замер на секунду, переключив все внимание на меня. Сука, он меня прощупывает. Я прикусил язык.

— Что молчишь то? — сказал Унидруг и выпил.

— А вы тут, дедушка Унидруг, кем работаете? Ведь не только за любовь живете?

— По хозяйству помогаю, — улыбнулся дед. — Колю всякое. Поленья там, если попадаются, заковыристые. За землей вокруг приглядываю. Чтобы не мусорили. А ты, Мстислав, чем занимался?

— Да так, херней всякой, — ответил я. И тут же добавил. — Ой, дебил…

— Слово какое, не слышал никогда. Греческое? — не обиделся Унидруг, или как его там. Понял, что я про себя.

— Мне в Лицей надо. Спрятаться там, — сказал я. — Просто мимо проходил. Уеду скоро.

— Так ты ведь туда не один едешь. С Миленой Королевой. Твоя двоюродная племянница, кстати, Храбр Королев.

— Королев? — удивился я.

— Марфа сама себе фамилию выбирала. С претензией женщина. И о семье думала, хотелось ей видать, чтобы детки-внучки-правнучки с красивым именем ходили. А ты о семье думаешь?

— Разве что о сестрах вспоминаю. С теплотой. Последняя встреча прям потная была, — отозвался я. Изнутри поднималась веселая злость. Я слегка отпустил вожжи, и из меня начал сочиться Мстислав. Я даже сам почувствовал, как в лице поменялся. Морда стала наглая, на стену спиной откинулся, ноги пошире расставил. Вареник себе целиком в пасть закинул и жевал его тоже нагло так, с вызовом.

— Интересно будет узнать поподробнее, — кивнул добрый дедушка Унидруг, благодаря за очередной компромат. — Ты мне, Храбр, вот что скажи. Вы с Миленой как поладили?

— Хорошо поладили, — удивился я. И добавил, с ехидной улыбкой. — Только боюсь её немного. Вдруг за хер схватит. Что тогда делать? Вроде как радоваться. Но ведь она и оторвать может.

— Заковыристое положение, — согласно кивнул Унидруг. — А пошлить зачем начал?

— Защитная реакция, — отозвался я.

— Ишь ты… Кто у тебя учителем словесности был? Или даже на византийского философа разорились? — удивленно вскинул брови Унидруг.

Я не стал отвечать. Пожевал мяса, подцепил с тарелки Унидруга соленый огурчик. Похрумкал. Тот тоже молчал. Пауза стала затягиваться, превращаясь из неловкой как сопля на щеке начальника, в неудобную, как выпавшая из тебя анальная пробка во время пляски на корпоративе.

— Я буду её защищать. Была бы не она, тоже бы защищал, — наконец сказал я.

— Ну, с остальными как придется, а Милену уж постарайся, — сказал Унируг. Я подождал продолжения. Но никаких “Ато я тебя”, не последовало. Плохой признак. Люди способные на ужасные вещи обычно не любят лишний раз опускаться до угроз. Просто потому, что потом их придется выполнять, а они их всегда выполняют.

— Вот, похрумкай, — наконец сказал Книгор. — Жимолось мороженная. От хмеля в голове помогает.

Я молча подвинул к себе плошку, на которую он указал. Дед, вернее старец, из неё пару раз отъедал, оставалось там не много. Я просто высыпал остатки замороженной ягоды в рот и, в самом деле, захрумкал. Странный вкус.

— Ну, может еще кувшинчик закажем, — сказал я через минуту, почувствовав как в голове проясняется.

— Через полгода. Как на каникулы вернетесь, — ласково улыбнулся Унидруг.

— Вдвоем? — досказал я за него фразу.

— Конечно вдвоем. В Лицее школяры почти никогда не погибают. Вот третий курс, он самый опасный, — начал выдавать ценные указания Унидруг. И надо же было, чтобы на самом интересном месте дверь распахнулась, и в наши теплые посиделки ворвалась Милена.