Невеста младшего брата

Мы молчим. Ему меняют капельницу, ставят обезболивающее и в скором времени мой мужчина засыпает, а я решаюсь поехать домой, чтобы все же смыть с себя Лекса и собрать для Радомира необходимые мелочи в больницу.

Сначала с остервенением тру кожу губкой. Она покраснела, в некоторых местах даже появились кровавые подтеки. Затем с тем же энтузиазмом отмываю стены, чищу диван и собираюсь обратно к Раду.

За последние сутки я выплакала все слезы и теперь действую механически. Кормлю его, обтираю влажным полотенцем, не обращая внимание на ворчание. Даже даю им говорить с Ольгой наедине, сводя собственное общение с ней к минимуму.

Рад успокаивает, но я не могу прекратить ревновать его к все еще действующей жене. Вопреки логике, произошедшее между мной и Лексом только усилило это чувство. У меня появился страх, что Радомир все узнает и вернется к ней. Я не представляю, как жить без него. Без его взглядов, голоса, смеха, запаха и пошлостей в нашей постели. И как спать с ним пока тоже не представляю…

Ни отец Ольги, ни его люди в клинике не появляются.

Раду через десять дней разрешают потихоньку сидеть, а еще через неделю вставать. Он быстро восстанавливается, а я всеми силами стараюсь удержать тайну, которая может все разрушить.

От запаха лекарств, пропитавших всю мою одежду и кожу уже тошнит. Выхожу, чтобы подышать свежим воздухом, пока Радомир проходит обследование. Сегодня нам скажут, поедем мы домой или еще задержимся здесь.

Смотрю на экран в телефоне. Месяц… Мы здесь уже целый месяц. Я очень хочу домой. Помыться не на бегу, не вздрагивать каждый раз, когда кто-то входит в палату. Лечь рядом со своим мужчиной и слушать, как в его груди грохочет сердце.

Возвращаюсь в отделение. Рад стоит у окна в палате, курит, держа сигарету левой рукой. Несмотря на то, что гипс на правой руке заменили на фиксирующую повязку, она у него еще нерабочая. Пальцы не слушаются, а все, что он научился делать левой — это курить.

— Яровский, я же просил не курить в палате! — ругается вошедший следом за мной доктор. — Выписку твою принес. Можете собираться домой. Маргаритка, — улыбается мне, — что-то ты бледная опять.

— Устала.

— Понимаю, — погладив меня по плечу, идет к двери. — Радомир, не забудь про контрольные снимки, — напоминает прежде, чем уйти, и закрывает дверь только после того, как получает утвердительный кивок от Рада.

— Ну вот и все, — мой мужчина подходит и крепко обнимает меня. — Давай собираться?

— Сейчас, — кивнув, мягко от него отстраняюсь, достаю сумку из-под кровати и скидываю в нее вещи.

Рад помогает, как может, и даже забирает у меня собранные вещи здоровой рукой.

— Ты правда бледная последние несколько дней. Не ешь толком, не спишь. Может сдадим кровь, пока не уехали, да я тебя витаминами правильными покормлю?

— Я просто хочу домой, — жмусь к его боку.

Внизу нас уже ждет такси. Водитель закидывает сумку в багажник, терпеливо ждет, пока мы устроимся на заднем сидении.

— Мне все равно не нравится то, что с тобой происходит, Рит, — тихо говорит Рад. — Ты закрылась, глазки потухли, улыбаться практически перестала. Что-то ведь произошло, да? Еще тогда, когда я только сюда попал. Почему ты не говоришь?

— Рад, пожалуйста! — слишком резко. — Моего мужчину поломали, я должна прыгать от радости?!

От моего крика даже водитель дергается.

— Мне кажется, дело не только в этом, малыш… Да, — отвечает на неожиданный звонок, и я просто счастлива.

Надо прекратить думать о том, что было месяц назад. Ничего уже не изменишь. Просто жить дальше и быть счастливой. Я ведь искренне рада, что кошмар с больницей закончился. Мой Радомир здесь, рядом со мной и очень за меня переживает.

— Подожди, подожди. Сейчас? — напрягается Рад. — Твою ж… Сколько у нас времени? Это мало. Мне надо хотя бы пару недель. Слушай, ты меня не первый год знаешь. Я только из больнички выписался, месяц лежал. Угу. Да, две недели должно хватить. Спасибо. Пока.

Сбрасывает и вздохнув поворачивается ко мне.

— Нас просят съехать. Чел, у которого мы квартиру с тобой снимаем, срочно ее продает. За две недели надо освободить.

Глава 42

Радомир

У меня был месяц в больнице, чтобы покопаться в сети и поискать, насколько глубоко запустил свои щупальца Сатьянов за пределами нашей родины. Я искал любые упоминания так или иначе, связанные с ним. Дочерние компании, маленькие аптечные склады, поставщиков… все. Отсеял страны, в которые мы точно не едем и определился с направлением, где искать он нас станет вряд ли. И сейчас, когда мне сообщили о том, что нам надо съехать, я почти не удивился. Думать о том, что это тоже дело рук кого-то из родителей сил нет. Скорее всего так и есть, но винить мне некого. Это мои решения привели нас в эту точку.

Нет проблемы снять нам новую квартиру, даже не официально, но тормозить в этом городе, в этой стране становится опасно для жизни. Если Ольгу отец не тронет. Все, что он сделал, это лишил дочь возможности работать в хороших клиниках города и заблокировал все ее счета. Я подсказал и она успела снять деньги с нашего совместного счета и одного личного. Сняла квартиру, устраивается сейчас на работу в обычную государственную больничку. Будет учиться жить на среднюю зарплату, но Олька не жалуется и вряд ли станет, зная ее характер, а отец не будет сильно топить дочь. Наказывает, конечно, но без жести. Для этого у него есть я.

Меня больше волнует Рита. С ней что-то происходит и вот тут я уже сломал мозг, пытаясь понять, в чем причина. Да, стресс. Да, ревность. Но мне думается, дело не только в этом. На любые мои попытки поднять эту тему, она либо фыркает, либо молчит, либо уводит меня в другую строну.

Добравшись до дома, мы разбираем сумку. Большая часть вещей сразу улетает в стирку. Я с одной рукой пока хреновый помощник и Рите приходится делать все самой. Она запускает стиральную машинку, принимает душ и выходит ко мне в одном полотенце.

— Черт, как же я соскучился, — сглотнув слюну, любуюсь стройными ножками, округлыми бедрами, тонкой талией. — Иди ко мне, — тяну к ней здоровую руку.

— Врач сказал, тебе надо еще хотя бы пару недель беречь ребра, — подходит ближе.

— Иди сюда, — ловлю ее за пальцы и дергаю на себя.

Полотенце сползает с ее аппетитной груди. Пытается прикрыться. Возмущенно дергаю его вниз, роняя к нашим ногам. Ее нежная кожа покрывается мурашками.

— Ну ты чего делаешь, Рит? — трусь кончиком носа о ее щеку. — Я все видел уже, — улыбаюсь. — И не только видел…

— Прости, — скромно опускает взгляд в пол, — отвыкла.

Завожу ладонь ей на затылок, толкаю голову на себя и прижимаюсь к губам. Все, как в первый раз. Сопротивление, смущение, неловкий ответ… Ее маленький язычок прикасается к моему пуская по венам жар, стремящийся прямо в пах.

Голая девочка в моих руках расслабляет и помогает на время забыться. Ласкаю ее губки, наклоняюсь, дотягиваюсь кончиком языка до острого сосочка и слышу ее первый несмелый стон.

— Давай же… оживай… — шепчу, втягивая в рот сосок вместе с ареолой. Перекатываю горошинку на языке, отпускаю, дую на влажную кожу и поднимаюсь к губам. — Люблю тебя, моя девочка. Знаешь, куда мы с тобой поедем? — прижимаю ее к себе и тяжело дыша упираюсь в ее лоб своим. — Я увезу тебя в Италию, малыш.

Она обнимает меня за шею и крепко прижимается всем своим хрупким тельцем. Похудела. Все ее ребрышки можно спокойно пересчитать. Щекочу ее, тихонечко смеется мне в ухо и ластится, как котенок. Меня переполняет теплом и нежностью к этой девочке. Я не настаиваю сегодня на сексе. Нам хорошо вот так обниматься и дышать друг другом.

Ритка помогает мне принять душ, смущенно поглядывая за стояк, который сегодня просто есть на постоянной основе. В моменты, когда ее лицо оказывается слишком близко, с трудом удерживаю себя от того, чтобы толкнуться ей в ротик.