Страница 18 из 41
Жутко интересно, насколько хватит терпения Богдана изображать из себя лояльного папочку, учитывая, как он помешан на порядке.
– Это такие мелочи. Тебе стоит идти спать, завтра будет день немного утомительный.
– А что мы будем делать загородом? И какие вещи брать?
– Будем отдыхать, берите удобные вещи. Вечерние платья и шпильки там будут лишними, – Коршунов лукаво улыбается.
Он наблюдает, как я выпиваю воду, протягивает руку, чтобы забрать стакан, наши пальцы встречаются. Пробегается разряд. Я едва не роняю стакан, но Богдан его удерживает. Резко отводим глаза друг от друга. Ага, значит ни одну меня шандарахнуло!
Сталкиваемся на выходе кухни. Сначала чуть не упираемся друг в друга. Почти впритык, почти вплотную. Так чужие люди не стоят рядом. А мы стоим. Это длится недолго. Чуть меньше секунды, но вполне хватает для того, чтобы напитаться одним воздухом на двоих, задержать дыхание.
Отшагиваем назад. Вроде дышать становится легче, но что-то сразу как-то зябко становится. Ведь рядом с Богданом мне внезапно стало тепло. Точнее жарко. Стоит ему отдалиться, как пламя внутри меня начинает гаснуть, словно без подпитки теряет свою силу.
Коршунов жестом руки призывает меня первой покинуть кухню. Я торопливо иду мимо него, но тут же спиной чувствую, как Богдан следует за мной буквально. Между нами, наверное, минимальное расстояние, иначе я бы так остро не реагировала на его присутствие позади себя.
Я настолько сосредотачиваюсь на том, что творится сзади меня, что опять чуть не растягиваюсь на лестнице. Опять меня ловят. Прижимаю. Я у меня внезапно, а может это уже следствие, сводит живот. Нет от несварения желудка. Этот спазм удерживает в одном месте тепло, которое опускается вниз. Я жмурюсь и не шевелюсь. Мне становится невыносимо хорошо. Я словно плавлюсь от ощущений, от прикосновений, от всего, что вокруг происходит. Пусть внешне все по-прежнему чинно и прилично, внутри определенно сейчас переворот.
– Аккуратно.
Затылок опаляет горячее дыхание Богдан. Мне кажется или он действительно теснее ко мне прижимается. А может прижимает меня к себе. Кожа, которая неприкрыта тонкой ткань пижамы, соприкасается с прохладной тканью его рубашки.
Сколько можно так стоять? Секунды три? А можно минуту? Точнее две, но не против буду если все пять. Коршунов словно слышит мои мысли, может быть сам того же желает, что и я, не спешит отпускать меня.
В голове мыслей нет. Есть только чувства, которые вырываются из-под контроля. Есть то, что ранее лично я никогда ни с кем не испытывала – это ощущение уместности своего нахождения рядом с человеком, держащего тебя своими руками. Совсем не хочется терять это ощущение, поэтому я напитываюсь им до краев, чтобы потом в ночи вспоминать, каково это греться теплом мужчины. Который нравится. Нравится?
– Вы можете меня отпустить, – от потрясения из-за открытия мой голос звучит глухо.
– Точно? – голос Богдана не уступает моему. Сипит. Мы одновременно заболели? Вирус схватили одновременно?
– Да, – твердо произношу. Меня отпускают, мне кажется с неохотой, но, наверняка, мне только кажется.
Я не оглядываюсь, не хочу продолжения или испытать разочарование, торопливо поднимаюсь на второй этаж и еле сдерживаюсь, чтобы не посмотреть на Коршунова. Он по-прежнему стоит у подножия и наблюдает за мной. Откуда знаю? Между лопатками печет, словно лучик солнца прожигает меня.
Каким-то чудом, не растянувшись нигде на полу, я дохожу до комнаты, залетаю в нее и, закрыв дверь, сначала прислоняюсь спиной, а потом сползаю на пол. Смотрю перед собой, выравнивая сбитое дыхание.
Как же мы будем завтра наедине друг с другом? Вера такая дуэнья, как из меня женщина-кошка. Я совершенно теряюсь рядом с Коршуновым, точнее от эмоций, которые он во мне будит. Надо придумать, как себя одергивать.
Например, напоминать себе, что он женат. Правда, развод не за горами, но вдруг жена одумается. Я бы на ее месте одумалась, такие идеальные мужчины на дорогах не валяются, а выпуск был лимитирован, точнее единичный. То, что с дефектом… Не такая уж беда, дети в наше время обходятся дорогу. Даже богачи не всегда рожают себе футбольную команду, что говорить об обычных людях.
Еще как вариант, напоминать себе, что мы из разных миров. Параллельных. Состоятельные мужчины, имеющие счет, репутацию и прочую атрибутику успеха не связывают себя с девушкой, у которой проблемная сестра, на руках младенец, полное отсутствие каких-либо связей и хороших знакомств. То, что Коршунов хочет удочерить Веру, дать ей путевку в хорошую жизнь, совершенно ничего не меняет в отношении меня и Богдана. Рано или поздно я уйду из этого идеального дома, из жизни биг босса и Вернучика.
Накрутив саму себя, начинаю реветь. В голове уже проносятся картины, как мы будем расставаться, разбивать друг другу сердца. Но самое ужасное то, что я боюсь, что не сумею не нарушить один пункт в договоре: не влюбиться.
12 глава
– Надежда –
Проверить и еще раз проверить собранные вещи. Вот кто из нас ни о чем не беспокоится, так это Вернучик. Лежит себе в кроватке, разглядывает включенный игрушечный музыкальный мобиль над собой и улыбается своему. Я бы тоже хотела улыбаться, да только нервно как-то получается. Особенно после того, как вспомню, что было ночью. А что было? По сути ничего такого и не было. Коршунов помог мне не сломать шею на лестнице. То, что меня от него торкнуло, так это сугубо моя проблема. Нервная система сдала. Еще бы тут не сдать, когда событий на целый год хватит.
– Надежда? – слышу за дверь голос Богдана. Вскакиваю с кровати, заламываю перед собой руки.
– Входи.
Коршунов заходит. Мне хватает ума не раскрыть рот от удивления. В простых джинсах и футболке, мой биг босс выглядит сногсшибательно. Не так строго и официально, как в костюме, от это кажется своим в доску. Еще растрепанные волосы так и манят дотронуться до них, зарыться пальцами и ощутить их шелковистость. Смущенная своей реакцией на внешний вид мужчины, спешно ретируюсь к малышке.
– Вы готовы? – Коршунов зачем-то застывает за моей спиной. Я каждой клеточкой чувствую его присутствие. Аж мурашки табуном бегут!
– Ага! – слишком бодро и весело отвечаю.
Беру Веру на руки, прижимаю к себе и оборачиваюсь. И пусть Богдан не на меня смотрит, от его взгляда у меня затрепыхались бабочки в животе. Сразу охватывает какое-то волнение, наподдающее объяснению.
– У Веры сегодня хорошее настроение, – Коршунов протягивает руку и касается макушки малышки. Взъерошивает ее темные волосики. Веруське нравится, по глазам видно.
– Она вся в тетю, – смотрю на сладкие щечки, которые так и хочется расцеловать. – А у тети редко бывает плохое настроение.
– Правда? – интерес в голосе Богдана как спичка возле бензобака. Меня вот-вот подорвет. Я не в силах смотреть в голубые бездны напротив, поэтому полностью сосредотачиваюсь на ребенке.
– Лучше улыбаться, даже когда хочется плакать, тогда никто не сделает больнее.
– Улыбайтесь – это всех раздражает. Некоторые психологи считают, что чрезмерный оптимизм токсичен. Иногда нужно выплескивать негативные эмоции, а не глушить их улыбкой. Слезы тоже раздражают, но после них всегда наступает либо облегчение, либо решимость. Слышала, наверное, о злых слезах? – Коршунов выжидающе на меня смотрит. Киваю. – Это слезы, считаю, как предвестник решимость. Они заставляю тебя сжать зубы и добиваться успеха.
– Поэтому ты редко улыбаешься и, наверное, часто рыдаешь злыми слезами? – иронично изгибаю бровь. Богдан усмехается.
– Когда-то я считал, что быть всегда на позитиве и не поддаваться негативным эмоциям правильно. Ошибся. Возможно, не твердя своей жене, что все у нас получится, все будет хорошо, сейчас не был в начале пути под названием развод.
Мне и сказать нечего. Я в курсе его личной трагедии, вскользь посвящена и в отношения с женой. В моей голове по-прежнему не укладывается мысль, как можно оставить мужа ради своих материнских инстинктов. Да, я об Богдане и его супруге часто думаю. Кручу в голове различные варианты решения их проблемы, со своей позицией на жизнь, нахожу их. Но я – это я, а жена Коршунова – это жена Коршунова. И помня, что она высокая натура, то ей похоже жизненно нужна какая-та драма. Опять же это мои умозаключения. Разговор надо срочно уводить в сторону.