Убийство в Хукерс-таун

— Джонс слишком наивный, этакий парень-жвачка, стоит только коснуться, и окажется, что он пристал к твоей подошве и планирует ваше совместное будущее, — она покачала головой, всем видом демонстрируя, что это совершенно ей не нравится. — Не стоит давать ему и шанса поверить, что возможно какое-то продолжение. Мне всего лишь нужно было расслабиться после дела. Хукерс-таун же… — она брезгливо дёрнула плечами, — я просто хочу в нормальный город, который нельзя за один день проехать из конца в конец. Маленькие городки меня утомляют, прямой путь к депрессии, знаешь ли. А кофе… кофе — просто гадость.

— То есть детектив всё же тут на две ставки сразу, — вспомнил он о том, как Кейтлин препиралась с Джонсом в первый же день. — Так это в его честь назван городок, верно?

Кейтлин криво усмехнулась, Майк поднялся из-за стола и подал ей руку. Им не впервой было уезжать вот так — в конце концов у них было немало раскрытых дел.

***

Мэйнард проснулся в гостиничной постели и сразу ощутил холод. Сквозь приоткрытую балконную дверь пробирался ветер, принося свежесть. Солнце явно ещё не поднялось достаточно высоко, чтобы начать привычно поджаривать улочки Хукерс-таун. Мэйнард прислушался, надеясь расслышать шум воды в душе, но вместо того его обнимала тишина, только подчёркиваемая отдалёнными голосами, доносящимися с улицы.

Когда он сел на постели, то не обнаружил никаких следов Кейт. Его надежды, согревавшие всю ночь напролёт, сразу разлетелись на осколки, и всё же поначалу он попытался отвернуться от реальности.

Нет, Кейт не могла уйти не попрощавшись. Они увидятся, объяснятся. В конце концов разве ФБР уже закончило с делом? Он, конечно, понимал, что судить Дэймона О’Нила будут не в Хукерс-таун, но ему казалось, что только бумажной работы ещё на неделю, не меньше.

Неприятное послевкусие, как зловещий голосок, засело внутри. Чтобы избавиться от него, Джонс отправился в ванную и плеснул холодной водой в себе в лицо. Он поднял взгляд и встретился со своим отражением в круглом тусклом зеркале. Там он выглядел помятым и словно постаревшим на несколько лет. Казалось бы, ночь прошла чудесно, но, видимо, его тело умело принимать поражение гораздо честнее разума.

Злясь на себя, злясь и на Кейт тоже, Мэйнард спустился в холл и обратился к девчонке за стойкой ресепшен. На бэйдже у неё было замысловатое «Каролина», таких имён в городке он прежде не встречал, и это почему-то напомнило ему, что он начал терять хватку. Разве раньше он позволял себе такую небрежность? Он всегда знал каждую девчонку в этом отеле!

Каролина тряхнула головой, отчего лёгкие короткие прядки встали торчком, и пожала плечами на его вопрос. Она растерянно взглянула на круглые часы, висящие у неё за спиной. Восемь часов и десять минут.

— Те, из ФБР? — она пожала плечами. — Час, как рассчитались и уехали, хотя и могли оставаться тут до двенадцати.

Мэйнард нахмурился и отправился прочь. Как оказалось, его номер был оплачен вперёд. Кейт не оставила ни визитки, ни номера на салфетке, точно вычеркнула его из памяти в тот самый миг, как закрыла за собой дверь.

***

Пока Джонс добирался до дома в тот день, в голову лезли печальные мысли. Он вспоминал, как отказался от работы в городе куда крупнее Хукерс-тауна, как самодовольно считал, что его интуиция и понимание людской натуры способны защитить местных от любого преступного зла. Как смешно и печально теперь было напоминать себе, что он действительно считал, что знает каждого здесь насквозь.

Двадцать лет службы — и всё для того, чтобы узнать, — он ничего не стоит как детектив. Не увидел преступника у себя под носом. Пил чай с ним и сетовал на упрямых агентов ФБР!

Он не только не распознал зло у себя под носом, он даже не смог понять, с женщиной общается или с мужчиной…

Мэйнард вошёл к себе, громко хлопнув дверью, будто это она была виновата. Взгляд его зацепил пыль на стеллаже, куртку с грязным рукавом на вешалке. А на кухне — он точно помнил — прямо у раковины осталась пара чашек с кофейными разводами. Его дом выглядел неуютным и пустым, в нём даже воздух застоялся.

Джонс качнул головой и вместо того, чтобы поехать в участок, сменив рубашку на свежую, как собирался сначала, распахнул все окна и даже дверь на террасу, а потом, и вовсе разозлившись, принялся сбрасывать накопившийся там мусор в плотные полиэтиленовые мешки, такие же чёрные, как те, куда пакуют трупы…

***

О том, сколько присудили серийному убийце Деймону О’Нилу, который на заседаниях суда вовсе не выглядел женщиной, живо говорили в новостях, но Хукерс-таун эта волна почти не коснулась. Возможно, из всех только лишь Мэйнард вчитывался в опубликованные материалы дела, всё ещё силясь то ли найти самого себя между печатных строк, то ли отыскать ответ, отчего именно его это дело так зацепило, распотрошило, бросило разворошённым и опустевшим.

Дэймон в статьях вёл себя вызывающе и расписывал концептуальность своих убийств так, точно рассказывал о произведениях искусства. «Последняя, Вайнона, — говорил он, — на самом деле заставила меня почувствовать острые угрызения совести. Я был виноват — перед собой, конечно, перед собственным гением. Первая была незавершённой. Не стоило её такой оставлять. Вайнона дала мне силы воплотить задуманное в совершенстве. Если бы вы могли почувствовать то же самое! В ней всё было идеально, понимаете? Цвет глаз, завитки волос, форма тела! С ней я сумел выразить идею во всей полноте».

Мэйнард так и не понял, в чём заключалась идея, но взгляд сам собой зацепился за «цвет глаз», и он вспомнил фотографии с мёртвым лицом, что сейчас пылились в архиве. Он был рад, что Дэймону присудили смертную казнь, а судебный приговор огласили в штате, где таковая допускалась.

Однако он не поехал смотреть, как преступник получает смертельную инъекцию. С момента завершения дела, когда СМИ замолчали, он лишь продолжал падать, падать и падать, и не видел никакого конца у чёрной пропасти, куда случайно попал.

***

…В Хукерс-таун пришло очередное жаркое лето, и детектив Мэйнард Джонс, забыв о своих прямых обязанностях, заехал в «Паб Пита». Он заказал большой бокал пива и сел в тёмном углу, неприязненно покосившись на сценку, где белый кит одерживал победу над глупыми людьми.

Жара была неимоверная, последний дождь прошёл уже с неделю назад, потому в воздухе клубилась пыль, но в пабе об этом не помнилось, кондиционеры справлялись с духотой, навевая мысли о холодных океанских волнах, обрушивающихся на клыками торчащие скалы.

Холодное пиво горчило на языке, и хотелось немедленно добавить к нему чипсы, но Мэйнард цедил его потихоньку, уставившись в одну точку. Голос Кейтлин ворвался в его мысли так ясно, будто бы на самом деле звучал прямо сейчас: «Измаил, от лица которого мы погружаемся в историю «Моби Дика», это всего лишь глас из пустыни, — она усмехнулась. — И он повествует о том, как должно сражаться с судьбой и как ей проигрывать тоже».

Белый кит, бороздящий холодные, седые от пены волны, доказывал, что спорить с судьбой бесполезно.

Литературные аллюзии были для Джонса слишком сложны, Мэйнард отбрасывал их, не стремясь вместить собственную жизнь в канву какого-нибудь текста, не подбирая для себя книжной роли — если, конечно, исключить образ Шерлока Холмса, которым он грезил ещё в студенчестве. Но прямо сейчас, когда пиво холодно прокатывалось по пищеводу, замирая осколком льда в желудке, он осознал — уже тогда, в тот самый вечер, Кейтлин предупредила его. Заведомо дала подсказку, чтобы он не обманывался в ожиданиях.

Собственное сражение с Моби Диком он проиграл полностью, как и Ахав.

— Эй, Мэйнард, — Пит подошёл к нему и, недолго думая, уселся напротив. — Что с тобой?..

Джонс поднял взгляд от оседающей в бокале пены и усмехнулся. В сущности, нужно было всего лишь отмахнуться и сказать, что достала рутина на работе. Никто и никогда на самом деле не желал погружаться в болото его угнетающих мыслей. Но вместо того Мэйнард произнёс вовсе не то, что надо было, и совсем не то, что хотел: