Пятый

Теперь ее целью стал четырехэтажный дом на улице Первопроходцев, ведь именно на него указывала неправильная координата. Дом на улице Первопроходцев был скромным зданием, типичным для этого, не самого престижного района. И все же это был неплохой дом. В нем были однокомнатные, двухкомнатные и, даже, трехкомнатные квартиры с удобствами. В доме имелись электричество, бытовой газ, горячая и холодная вода. К тому же, дом недавно отремонтировали, обновили магистрали, подновили облицовку и заново покрасили лестничные пролеты. Поэтому в доме с удовольствием жили семьи среднего достатка: заводские рабочие, молодые инженеры и начинающие офисные служащие. Дом был весьма основательно построен, хотя и с некоторыми нарушениями строительных стандартов. Нарушения эти были совершенно незначительные, незаметные и даже непонятные несведущим людям. Конечно, если бы дом стоял в сейсмоопасном районе, то это дефекты могли бы стать критическими, но в местности, в которой построили дом, сейсмической активности не наблюдалось с палеозойского периода. И дом так бы и продолжал прочно стоять, если бы в него не попала незадачливая ракета. Дому не повезло дважды. Во-первых, неправильные координаты указали именно на него, а во-вторых, ракета попала в дом с торца. Это было очень плохо. Если бы она ударила в любое место длинного фасада, то тоже было бы плохо, но не настолько. Тогда бы взрывная волна прошла бы через дом, выбила бы окна, пробила бы и внешние и внутренние стены, разрушила бы часть перекрытий. Но дом, скорее всего, устоял бы. К сожалению, ракета попала в торец дома и дом не выдержал. Весь его первый подъезд сложился как карточный домик и рухнул. Он мог бы и не рухнуть, и даже наверняка бы устоял, но тут проявили себя те самые незначительные дефекты строительства и дом все же рухнул.

Город, на окраине которого находилась улица Первопроходцев, был знаком с войной. На самой гуманной войне, с самым высокоточным оружием и самыми ответственными генералами случаются иногда накладки. Откровенно говоря, они случаются довольно часто. Бывает, и не так редко, что ракета летит не туда, куда надо, а системы самоликвидации на ней почему-то нет. Бывает также, что пьяный танкист пошлет фугасный снаряд куда глаза глядят, а там вдруг окажется детский сад. Пулеметные очереди тоже имеют привычку лететь слишком далеко. Что же сказать тогда о просроченных боеприпасах, которые непременно требуется отстрелять? В общем, город был хорошо знаком с лицемерным термином "сопутствующие потери". Поэтому, городские власти потребовали от армии установки сирен противовоздушной обороны и сирены эти получили. Они, эти сирены, представляют из себя огромные раструбы-свистки, в которые подается сжатый воздух. В результате, раздается жуткий вой, не услышать который невозможно. Сирены включались автоматически армейским радаром, непрерывно обшаривающим радиогоризонт. Вот и в этот раз радар сработал и предупредил жителей города, в том числе и обитателей улицы Первопроходцев. У военных были очень хорошие радары и они обнаружили ракету через тридцать секунд после ее запуска. Еще некоторое время заняло вычисление курса ракеты. Вычислить его моментально невозможно, ведь ракета должна пролететь какое-то расстояние, чтобы стало ясно направление ее движения. Это заняло еще семнадцать секунд. Наконец, радар подал сигнал на сирену и в нее пошел сжатый воздух. Но сирена – не компьютер, а устройство механическое, поэтому у нее заняло еще несколько секунд, чтобы разогнаться и завопить в полную силу. После этого, у жителей дома на улице Первопроходцев оставалось двести шестьдесят секунд до взрыва, который разрушит первый подъезд.

Двести шестьдесят секунд – это целых четыре минуты с третью. Много это или мало? И можно ли за это время добежать до подвала, в котором находится импровизированное бомбоубежище? Для начала, давайте отнимем несколько секунд от отведенного нам времени. Человек – не компьютер и соображает не так быстро. Когда он слышит сирену, ему еще надо свыкнуться с мыслью, что сейчас ему придется бежать вниз по лестнице, в чем есть, например, в скользких домашних тапках, периодически запахивая полы халата, чтобы симпатичная соседка сверху не заметила его кривые ноги. Надо бы еще убедиться, что это не дурацкая шутка соседского подростка, способного еще и не на такое. В общем, следует отнять секунд двадцать, как минимум. Итак, у нас осталось ровно четыре минуты. Пожалуй, этого времени достаточно, чтобы добежать донизу даже с последнего, четвертого, этажа. Но это, если только и делать, что бежать. К сожалению, человек – существо социальное, у него внезапно обнаруживаются родственники, дети и домашние питомцы. Что делать, если старенькая мама не может бежать, если пятилетний сын упирается и кричит от страха, если щенок забился под кровать и не вылезает? А ведь надо еще, чтобы все проснулись, вылезли из ванной, слили воду в туалете. Тогда, у обладателя достаточно большого семейства практически нет шансов, даже если он живет в самом низу. А вот у одиноких обитателей однокомнатных квартир таких шансов намного больше.

На четырех этажах обрушившегося подъезда было шестнадцать квартир, в которых жили 45 человек, в том числе 25 детей, а также четыре собаки и семь кошек. Когда дом рухнул, подняв облако пыли, почти все люди погибли. Погибли и все до одной собаки. А вот кошки уцелели, потому что кошка всегда знает, где обрушившиеся балки, соединяясь, создают завал, в котором можно спокойно дождаться спасателей. Поэтому, прибывшие на помощь спасатели обнаружили под завалами шесть живых и невредимых кошек. Из котов не выжил только один маленький котенок, который был настолько мал, что не поверил кошачьей интуиции, бросился на руки своей маленькой хозяйке, и погиб вместе с ней.

В дальнейшем, у инцидента с ошибшейся ракетой были самые серьезные последствия. Была даже создана авторитетная международная комиссия. Члены комиссию жили в пятизвездочном отеле далеко от зоны военных действий, хорошо питались и один из них даже почти доехал до развалин на улице Первопроходцев. Поработав недолго, комиссия расплывчато обвинила обе стороны в эскалации насилия и строго потребовала избегать жертв среди мирного населения. Разнообразные медиа-каналы некоторое время облизывались на жертвы среди гражданских и публиковали душераздирающие фотографии, на которые никто не смотрел. Командир, отдавший приказ о ракетной атаке, был отдан под суд, а стоявшего над ним офицера понизили в звание. Таким образом, справедливость восторжествовала. Правда, некоторые биржевые индексы скандальным образом снизились, но совсем ненамного и совсем ненадолго, ведь это был всего лишь "сопутствующий ущерб". А еще потом мир забыл про дом на улице Первопроходцев.

Перекличка

Темнота пугает. О нет, мы ничего не имеем против таинственного сумрака, но ведь он интимно подсвечен красноватым ночником. Мы любим темноту зрительного зала, однако ее подчеркивает ярко освещенный квадрат авансцены. Мы можем восторгаться какой-нибудь "Ночью над Днепром" работы Куинджи, но и там властвует лунный свет. И все же большинство людей любит свет и страшится тьмы. Особенно пугает абсолютная темнота, в которой тебя предают чувства и палец правой руки промахивается мимо кончика носа. Тогда ты боишься пошевелиться, дабы не наткнуться на поначалу не распознаваемую твоими чувствами, но вдруг такую жесткую, неизвестно откуда взявшуюся, стену. Нет, полной темноты никто не хочет.

И именно такая, абсолютная темнота накрыла подвал после страшного удара, потрясшего, казалось, весь дом. Последнее, что они успели увидеть в стремительно гаснущем свете неизвестно как сохранившихся древних ламп накаливания, были летящие во все стороны куски штукатурки и поднимающееся с пола облако пыли. Непонятно было, откуда взялась штукатурка в окрашенном в ядовито-зеленый цвет подвале, но этот вопрос уже никого не интересовал. Утонувших в темноте людей интересовало совсем иное и, в первую очередь, то, что происходило за крепкими, как они надеялись, стенами их убежища. А там что-то рушилось, трещало и разваливалось. И вдруг – перестало. Тогда, к темноте добавилась столь же гнетущая тишина. Но, в отличие от темноты, она не была столь же полной. Ее нарушало затаенное дыхание нескольких, к чему-то напряженно прислушивающихся людей. Вскоре они поняли, что прислушиваться больше не к чему.