На закате лета

— Я тебя услышала, Давид. И я торжественно заявляю, что собираюсь это сделать с самыми чистыми помыслами, которые только возможны. Не потому что должна, а потому что хочу. Ты не против?

Он заливается смехом, и я тоже не могу удержаться. Хохочем, глядя друг на друга. Счастье вибрирует между ребер, и снова появляется ощущение невесомости и свободы. Наклоняюсь к лицу Давида и целую смеющиеся губы. Никаких резких движений, я помню, что ему все еще должно быть больно. Языки сплетаются и становится совсем не до смеха. Красная лента страсти оборачивается вокруг нас и натягивается на груди и между ног, распаляя сексуальное влечение.

Шутки закончились.

Отклоняюсь. Взгляд глаза в глаза. Я хочу снова увидеть в них голод и огонь. Вновь забираюсь рукой в шорты, чтобы привести в готовность ту часть Давида, которой наскучил наш разговор.

— Рори, — шумно выдыхает Давид, вселяя в меня еще больше уверенности.

Отползаю назад, стягиваю с его бедер шорты и бросаю их в сторону, глядя вниз. Мне придется постараться. Сажусь между ног Давида и упираюсь одной рукой слева от его бедра, наклоняясь.

— Я могу дать пару вводных? — тихо спрашивает он.

— Попробуй, — ухмыляюсь я и провожу языком снизу вверх, чувствуя каждую вздувшуюся вену.

— Они тебе не нужны, — хрипит Давид, роняя на постель холодный компресс.

В голову приходит безумная идея. Я так никогда не делала раньше, но много об этом слышала. Почему бы не попробовать сейчас, когда у меня такой понимающий подопытный? Тянусь к пакету со льдом и ногтем делаю в нем небольшое отверстие. Вытаскиваю кубик замороженной воды и кладу себе в рот. Давид смотрит на меня, широко распахнув глаза, и не решается как-то прокомментировать мои действия.

Молчание — знак согласия.

Выплевываю лед и опускаюсь вниз. Кожа Давида покрывается мурашками, бедра напрягаются, а ноги дрожат. Он шумно и часто дышит, пока я двигаю головой. Его ладонь мягко касается моего затылка, и я принимаю это как одобряющий жест и ускоряю темп.

— Рори, — шепчет он, и сердце пропускает пару ударов.

Через несколько минут активных действий скулы сводит легкая боль, и я решаю сделать паузу, но только для себя. Не прекращаю работать рукой, крепко сжимая пальцы. Подкручивающими движениями провожу снизу вверх и обратно, добавляю вторую руку, неотрывно наблюдая за процессом и полностью сконцентрировавшись на нем.

Замечаю, как Давид сжимает кулаки, как каменеют мышцы на его ногах и животе. Поднимаю взгляд на лицо Давида, чтобы понять его ощущения — потрясающе! Голова запрокинута, глаза закрыты, а губы крепко сжаты. Кожа на щеках красная от возбуждения. И это все сделала я.

Огненная страсть приглашает на танец нежное чувство в розовом пышном платье, и она соглашается. Этот дуэт неописуемо прекрасен: чист и порочен, дерзок и ласков. Смесь аргентинского танго и венецианского вальса.

Восстанавливаю дыхание, вслушиваясь в приглушенные хрипы Давида. Запах его тела сводит с ума. Появляется нестерпимое желание дотронуться и до себя тоже, разделить удовольствие на двоих, но это может подождать. Сейчас я хочу, чтобы Давид побывал на небесах. Хочу сама его запустить, а потом поймать.

Пульсация, ударяющая в ладонь, усиливается. Твердость достигает максимума, еще немного и последует взрыв. Понимаю, что финал близок и собираюсь добавить огня. Активно включаюсь в процесс, задействуя все способы.

Руки.

Губы.

Язык.

И я сама получаю наслаждение от того, что делаю. В мыслях нет и намека на грязь или дурацкую благодарность. Это кайф, знать, что ты можешь доставить удовольствие любимому человеку, не за что-то, а просто потому, что одно его присутствие делает тебя счастливым.

Закрываю глаза, натужно дышу носом, ощущая как влага стекает по губам и подбородку. Давид сгибает ноги в коленях, сжимая меня с обеих сторон, и я вижу фейерверк в темноте. Громко взрываются петарды, меня трясет. Делаю еще несколько движений головой, не обращая внимания на сопротивление Давида. Вряд ли он вообще себя сейчас контролирует. Наконец он успокаивается и расслабляет тело. Дрожащей рукой упираюсь в матрас, поднимаясь, а второй прикрываю рот.

Давид открывает глаза, и в них еще видны отблески цветных вспышек.

— Откуда ты взялась, фея? — бормочет он.

Пожимаю плечами в ответ. Давид улыбается, догадываясь в чем дело.

— Аврора, скажи «а-а-а», — просит он.

Шутливо показываю ему кулак и слезаю с кровати. Убегаю в ванную комнату, а за спиной разносится сексуальное:

— Возвращайся скорее, Рори. Кажется, ты полностью меня излечила.

Смотрю на сестру, и у меня неукротимо дергается глаз. Бледная кожа, опухшие веки, грустно опущенные уголки губ. Зато брови, блин, идеальные. Ну за что мне все это? За что?!

Слышу, как за спиной открывается дверь, и оборачиваюсь. Демид входит в номер, взгляд такой напуганный, будто здесь сидят два кровожадных вервольфа, а не обычные земные девушки.

— Ледяное шампанское, замороженный огурец и холодный крепкий чай, — говорит он и ставит все дары на тумбочку у кровати, а после медленно без резких движений пятится назад. — Что еще я могу сделать?

— Молись, — со всей серьезностью произношу я, и Дем округляет глаза. Бедняга. У него, кажется, тоже скоро случится нервный срыв. — Мы справимся. Не волнуйся, — спешу успокоить жениха.

— Хорошо, — кивает он и выскакивает из номера, как можно скорее.

— Может получится еще раз… — тихо начинает Элла, поднимая перед лицом круглое зеркальце.

Если она скажет — перенести свадьбу, то меня точно накроет. Когда Ариэлла позвонила мне утром и сказала, что не может выйти из номера, я была готова рвать и метать. У нее сейчас мозги набекрень от волнения, я понимаю, но так не может больше продолжаться.

Этот идеальный момент, которого вечно все ждут, — обман. Он не приходит просто так, нужно самим его создать и поверить, тогда все случится. Меньше зацикливаться на мелочах, искать выход из любой ситуации и перестать концентрироваться на негативе.

— А ну цыц! — обрываю я ее и беру блюдце с нарезанным кружочками огурцом. — Ложись. У нас есть сорок минут до приезда визажиста, мы должны превратить тебя обратно в нормального человека. И мы это сделаем! Вы с Демидом поженитесь сегодня, и это будет самый счастливый день в твоей жизни. Тебе ясно?!

— Ты меня только что прокляла, да? — хихикает Ариэлла, но мне не до смеха.

Бросаю на сестру суровый взгляд, плотно сжимая губы. У меня есть много слов, которые я хочу высказать, но это еще больше испортит ей настроение.

— Ладно-ладно, — сдается Элка. — Ну ты и грымза.

— Мне уйти?

— Нет! Все, Рори. Я тебя слушаюсь. Честно.

Элла больше не сопротивляется, опускает голову на мягкую подушку, и я раскладываю органическую маску на ее лице. Смачиваю два ватных диска в темной прохладной чайной заварке и прижимаю их к глазам сестры.

— А шампанское зачем? — спрашивает Элла.

— Это успокоительное, — хмыкаю я, протягивая руку к бутылке.

— Для меня?

— Ты свою дозу приняла вчера. Так что это моя.

— Нечестно! Ты пила вместе со мной, но я похожа на разваренный вареник, а ты на блестящий леденец. Где справедливость?

— Ты сегодня выходишь замуж, а я нет. Так что все честно.

— Бе-бе-бе, — кривляется Элка. — Я посмотрю на тебя в день вашей с Давидом свадьбы.

Молния пронзает сердце. Мысленно возвращаюсь в сегодняшнее утро, в нежные и крепкие объятия своего мужчины. Давид много раз шутил о предложении и о свадьбе, но не думаю, что это действительно случится скоро. Если вообще случится. Нам хорошо вместе. Пока этого достаточно без штампов и колец.

— Лежи спокойно и расслабься! — строго приказываю я, замечая, что один из огуречных кружочков задумал побег с лица сестры.

— Ладно! — выпаливает она, но сохраняет безмолвие меньше минуты: — Рори, спасибо тебе. Если бы не ты… Я даже не знаю, как бы справилась. Правда… Я так рада, что ты здесь.