На закате лета

— Эй, красавчик! Надеюсь, ты меня слышишь! Ты даже представить себе не можешь, какое счастье тебе досталось! Не обижай ее! Иначе я все расскажу своему мужу и ты пожалеешь, что…

Не выдерживаю и сама дергаю дверную ручку, выталкивая ржущую, как лошадь, сестру из номера. Мы будто вернулись в старшие классы. Только тогда это была моя речь. Я всем парням Элки угрожала отрезать лишние висюльки, если увижу сестру в слезах. Одному даже по роже дала. Веселые были времена, но кто бы мог подумать, что и Элла будет также за меня заступаться? Я даже на секунду чувствую себя не старшей, а младшей сестрой.

— Не опаздывай, — поет Элла, махнув мне рукой на прощание.

Закрываю дверь, а заодно и глаза, шумно выдыхая. Что это было вообще? Ну нельзя же так нападать на сонного человека после бурной ночи.

Тихий щелчок двери приводит меня в чувство. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с теплыми глазами Давида. Черт возьми! Я заставила его спрятаться, как будто мы делали что-то запрещенное. Такое ребячество… Мне, честно, стыдно, и я даже не знаю, как теперь себя вести. Как объяснить, что я просто испугалась и не понимала, что делать?

Давид разводит руки в стороны, сохраняя молчание. На его губах появляется лукавая и снисходительная улыбка. Провожу зубами по нижней губе, делая несмелый шаг к нему, глядя из-под ресниц.

В ярком дневном свете тело Давида кажется еще привлекательнее. Смуглая кожа, темная дорожка волос вниз от пупка прячется под белым махровым полотенцем. В лицо ударят жар, по внутренней стороне бедер бегут мурашки от воспоминаний о вчерашней ночи.

Я вижу годы тренировок и железную силу воли. И это может значить только две вещи: Давид любит и заботится о себе, что очень круто, или у него есть какие-то комплексы и недостатки, которые он пытается перекрыть восемью кубиками пресса и крепкими бицепсами.

Ничего не могу с собой поделать, чувствую себя весами, которые никак не могут прийти к балансу. Я пытаюсь уравновесить бесчисленное количество достоинств Давида, хоть чем-то, но не могу найти чем. И это странно. Очень странно… Идеальных людей не бывает. Не бывает и все тут! А если вам кажется, что вы встретили такого, то где-то кроется обман.

Останавливаюсь напротив Давида, но не тороплюсь в его объятия, потому что все еще чувствую себя виноватой. Давид обнимает меня сам и целует в макушку, укладывая еще один золотой слиток в уже и так переполненную чашу весов. Становится так хорошо, что с облегчением выдыхаю и кладу раскрытые ладони на его сильную спину.

— Я просто растерялась, — объясняю я.

— Ничего. Я так и понял, — спокойно отвечает он, забирая у меня остатки сожалений и стыда. — Насколько я понимаю, тебя ждет веселенький разговор с сестрой. Хочешь, я напомню, насколько у меня большой, чтобы ты точно смогла описать…

— Нет! — хохочу я, а Давид игриво двигает бедрами, потираясь о мой живот. — Она же пошутила! Мы не обсуждаем такие вещи!

— О-о-о, Рори. Не рассказывай мне сказки, вы обсуждаете вещи и покруче.

— Хватит умничать!

— Хорошо, я не буду, — говорит он, а его руки спускаются вниз по спине и нежно сжимают мои ягодицы.

— Не-не-не.. — мотаю головой и упираюсь ладонями в его грудь, отклоняясь назад. — Мне нужно собираться на обед.

— Наверное, будет интересно.

Слышу намек в его голосе и мгновенно леденею. Все было замечательно. Свидание, ночь, даже утро, не смотря на выходку сестры, но… Я все еще не понимаю, что именно между нами. Не понимаю, кто он такой. Знакомить его с родителями? Это как-то слишком.

— Я пока не… — отвожу взгляд, стараясь подобрать слова.

— Все хорошо, Аврора. Мы никуда не торопимся. Я не настаиваю. Нет, так нет.

Вот так просто… Нет, так нет? И все? А где же недовольство? Где презрительный смешок? Давление? Манипуляции чувствами?

— Тогда… — еще больше теряюсь я, потому что подсознательно уже была готова к неприятному разговору, а теперь не могу понять в какой стране чудес очутилась.

Давид лишь улыбается, будто читает мои мысли или ловит эмоцию удивления от его поведения.

— Тогда я тебя оставлю и не буду мешать собираться, — говорит он и вновь притягивает меня ближе, собираясь поцеловать.

Подставляю щеку вместо губ.

— Я еще не чистила зубы.

— И я тоже, — весело отзывается Давид и целует меня еще раз в щеку.

Потом в другую, проходится короткими поцелуями по подбородку, спускается к шее и заканчивает на плече, громко причмокнув. Давид отходит к креслу, где оставил свою одежду, а я так и стою, хлопая глазами.

Ну нереально это! Может, мне уже пора проснуться?

А может, и не пора…

Это лучший сон в моей жизни.

Но проснуться все-таки приходится. Спускаюсь в ресторан и быстро нахожу нужный столик, по громкому голосу матери. Приглаживаю еще влажные волосы, собранные в простой низкий хвост, морально готовясь к тому, что обязательно получу замечание за свой внешний вид. Мама, как всегда, во всеоружии — легкая белая блуза с глубоким вырезом, узкая юбка, макияж и прическа с неизменными тремя слоями лака. Папе тоже досталось… На нем галстук. Галстук!

Я не знаю, что на меня находит. Не обращаю внимания на других людей, сидящих за столом, и просто решительно шагаю к отцу и снимаю эту удавку с его шеи.

— Рори! — вскрикивает мать. — Что ты делаешь?

— Всем здравствуйте, — игнорирую ее и занимаю свободный стул рядом с отцом. — Надеюсь, я не сильно опоздала?

Еще одна пара смотрит на меня с удивлением. В статном мужчине с густой темной бородой с проблеском седины тут же узнаю отца Давида и Демида. Теперь понятно откуда в этих мужчинах столько силы и привлекательности. Ничего себе папаша. Я думала, что мой еще ого-го, но этот… И судя по рядом сидящей женщине, всего лет на пять старше меня, ого-го он во всех смыслах.

— Дмитрий Даниилович, Наталия, — говорит Ариэлла, спасая ситуацию. — Познакомьтесь, это моя сестра — Аврора. Рори, это родители Демида.

Ну с отцом понятно, никаких тестов не нужно, чтобы подтвердить родство, а вот Наталия… Во сколько бы она родила парней? В три? Не смешите меня.

Но я не собираюсь придираться. Мачеха и мачеха. Что здесь такого?

— Приятно познакомиться, — киваю я и вешаю на спинку стула дурацкий галстук, будто это моя сумочка.

— И я очень рад знакомству, Аврора, — говорит Дмитрий Данилович и переводит взгляд на мою маму. — Алиса, обе твои девочки — просто чудо. Все в тебя.

— Ах, спасибо, — напряженно отвечает она.

— Я больше в отца. Правда, пап? — улыбаюсь ему и хлопаю по плечу, подбадривая.

— Да, милая, — говорит он с нежной улыбкой, и я читаю в его глазах любимую фразу «ну ты даешь!».

Замечаю, что Элла прячет улыбку, прижимая пальцы к губам. Ей всегда нравились наши с мамой пикировки. Она в них никогда не участвует, но побыть зрителем — только за. Вот же коза! Сама сидит в легком платье, могла бы заступиться за папу. Еще бы пиджак на него напялили.

— Да, — подключается мама. — Аврора у нас папина дочка, поэтому ей всегда нужно напоминать о манерах.

— Брось, мама, — неожиданно подает голос Элка. — У нас семейный обед, а не торжественный прием.

— Хочешь сказать, что это я выгляжу неуместно?

— Ну что ты, любимая, — папа берет ее руку в свою и подносит к губам, целуя пальцы. — Ты прекрасно выглядишь.

И это срабатывает. Мама расслабляется, и мы с Эллой переглядываемся, шутливо закатывая глаза. И если сестра выглядит вполне себе довольной, то про ее жениха я не могу так сказать. Демид холоден и отстранен. Его точно что-то нервирует. Неужели кто-то из присутствующих, а может проблемы из-за переноса свадьбы?

Наши родители продолжают беседу, которую я прервала своим появлением, Элла тоже пытается участвовать, а Демид смотрит в стол сжимая челюсть. Да что это с ним? Вчера припадки у невесты, сегодня у жениха… На них посмотришь в такие моменты и никакой свадьбы не захочется.