Его сладкая месть

Юлька каким-то чудом добралась раньше. Ее очаровательная дочурка в спортивном костюме и с розовыми прядями в волосах помахала мне рукой и вновь уткнулась в телефон.

Я растерялась. Говорить о Крейне и том, как он едва не трахнул меня в рот помимо мозга, при ребенке? Но Юля поцеловала Еву в лоб и увлекла меня к лаундж-зоне. Малышке и не было до нас дела, пока она уплетала мороженое и смотрела свои ролики.

Ходить да около, молчать или подбирать слова в таком состоянии я попросту не могла. Оттого и свалила на Юльку все до мельчайшей подробности, требуя то ли ареста Крейна, то ли тет-а-тет мэра с этим монстром.

— У меня дежавю, — рассмеялась Юлька, прервав мой монолог о том, что теперь мне придется оглядываться по сторонам. — Нет, ты уже мне поверь, если хотят такое сделать, долгих разговоров не проводят. Ты не испугалась. У меня странное чувство, что ты хвастаешься.

Кажется, мир точно ебанулся сегодня. И Крейна, и мою лучшую подругу покусал один и тот же бешеный енот. По крайней мере лучше было думать так. Допустить, что та, кого я считала родственной душой сейчас злорадствует оттого, что я попала в беду — это будет контрольным в голову.

— Ну спасибо, дорогая! — лучше бы я поехала домой и выпила бутылку вина. — Я попала по уши, а ты…

— Куда ты попала? Под пресс его обаяния и чувств, которые так и не прошли с момента вашего расставания? — повела бровью Юлька. — Взрослая девчонка испугалась каких-то слов уверенного в себе мужчины? Марина, тебе объяснить, что такое по-настоящему тупик? Когда ты не так уже сильно этого хочешь, потому что еще не очнулась после смерти мужа, на руках дочь, которой надо все это пояснить и защитить любой ценой?

— О чем ты?

— О том самом. Ты не знала, что я на полном серьезе пыталась нанять киллера для собственного мужа? Потому что вот Димка как раз довел меня до такого состояния, когда выхода не было. То, что у тебя — вольное сочинение мужика, который решил сделать вашу встречу запоминающейся. Снимай лапшу, Мари. Такие угрозы хороши только в ключе ролевой игры.

— Ты никогда не рассказывала, что Димка заставил тебя силой выйти за него замуж…

— Он и не заставлял, — Юлька сощурилась, и в ее облике появилось что-то жестокое, хищное, воинственное. — Ему пришлось терпеливо ждать, когда я на это соглашусь. И учиться держать свои животные инстинкты на таком поводке, что и топором не разрубишь.

Я догадывалась, что они оба ненормальные. Хватило обрывочных фраз, личную жизнь Беспалова не часто обсуждала. Но с проблемой в лице Алекса я не могла прийти ни к кому другому.

— Если это все на уровне слов и лапши на уши, почему мне так страшно?

— Страшно? — Юлька протянула мне зеркало. — Посмотри на свое лицо, трусишка.

В ней умер психолог восьмидесятого уровня. От ее проницательности даже сам Фрейд перевернулся б в гробу. Потому что то, что я увидела в отражении, подкосило мое и без того расшатанное сознание еще сильнее…

…За окном цвела весна, а я танцевала у зеркала в одном белье.

Это казалось невероятным. Какая девочка не мечтает о принце, и в то же время — о воздушной легкости? Чтобы кружили на руках, оберегали от невзгод несовершенного мира, но никто не сказал «ты принадлежишь мне!», выпив всю душу в два глотка…

— Ты хорошо подумала? — это мой первый вылет за границу с Александром. Мать волнуется, но как-то слабо, словно для галочки. После того, как Крейн принес ей цветы и корзину подарков, она закрыла глаза и на его возраст, и на намерения.

— Хорошо. Я хочу увидеть мир. И я, кажется, его люблю…

— Он смотрит на тебя так, будто… — мать запинается, — а, впрочем, забудь. Привези мне оливковое масло. И папирус. И я еще напишу список, что кому…

Для меня так и останется загадкой, почему его горящий контролем и жаждой взгляд заметили все. Кроме меня. Заметили — и изошли слюной от зависти. Никто не видел проблемы в том, что Алекс, словно дьявол-искуситель, жаждет вытеснить все, чем я жила, и заполнить собой…

Я смотрю в зеркало. Провожу пальцами по кромке кружева, закусываю губу, забыв о присутствии матери. Помню, как жаждущие губы самого крутого и желанного мужчины в мире оставляли пылающие следы на коже, пробуждая мою женственность, заставляя играть ее яркими красками…

Почему я вспомнила о расцвете нашей любви именно сейчас, в не совсем уместной обстановке? Да потому что мой взгляд в зеркальце был таким же точно. Пылающим, затуманенным, горящим предвкушением за пеленой испуга и неизвестности.

— Прости, Юль. Мне лучше побыть одной.

— И выбросить непонятный страх из головы, если не можешь им насладиться и использовать для взаимного удовольствия, — понимающе усмехнулась подруга.

Я уезжала в еще больше расшатанных чувствах, чем после разговора с Алексом. На телефоне светились четырнадцать не отвеченных от Данила. Перезванивать ему я бы не стала даже в том случае, если бы он мог повлиять на своего отца.

Я еще не знала, как именно быть. Возможно, мне стоило прийти в себя и все взвесить, тогда уже принимать решение без страха.

Но все дело было в том, что Алекс Крейн как раз и не хотел, чтобы я опомнилась и выдержала все его удары.

И он перешел в наступление в тот самый момент, когда за мной закрылись двери его дома.

Выпить белого вина в одиночестве, при свечах, глядя на огни города вдалеке — это то, что всегда возвращает мне внутреннюю гармонию и силы, какой бы 3.14здец не творился в мире. Изменять своим ритуалам я не стала и в этот вечер, хотя подозревала — ни о каком покое и душевном равновесии в этот раз не может быть и речи.

Внутри все пылало огнем. Возмущение словами Крейна, его загадочной самоуверенностью и требованиями кидало меня из жара в холод. Я то злилась на себя, что позволила так с собой говорить, что сбежала, не поставив Алекса на место, то проваливалась в тягуче-сладостное пике предвкушения и азарта. Иногда вообще накрывало рефлексией с подступающими слезами. И при этом хотелось странно улыбаться себе.

Вино не помогло. Голова оставалась ясной. Огни за окном — смазанными, похожими на фанатичный блеск в глазах Крейна. В тот момент он был похож на инквизитора.

Итак, появилась угроза. И я понятия не имела, что именно с ней делать. Бороться, преодолев страх, зная, что проиграю… или рискнуть и согласиться на поставленные условия, смягчив их своим добровольным согласием. К тому же я понимала, хоть и отрицала — я безумно хочу снова оказаться в объятиях Крейна. Такого безумного и одержимого. Такого беспощадного, но до сих пор сходящему с ума по мне.

Вся сложность дилеммы заключалась в том, что мое чувство протеста и независимости напрочь гасило здравый смысл.

Звонок домофона заставил меня вздрогнуть. Я посмотрела на пролитое вино на стеклянном столике. Откровенно говоря, я не помнила, когда так шалили мои нервы. Даже в период становления бизнеса, когда приходилось решать множество вопросов и рисковать. Пусть я переживала, но от каждого звука точно не подпрыгивала.

Холодные глаза Крейна мелькнули на задворках сознания, буквально обморозив сердце посылом сквозь расстояние: «Я все равно получу тебя. Рано или поздно». Допив залпом вино, я запахнула халат и зло прикусила губу. Хватит искать сверхъестественное пояснение всему, что хочет видеть и слышать мой воспаленный рассудок. Но мысли одна безумнее другой все равно лезли в голову.

Я готовилась увидеть Алекса на дисплее домофона! Причем настолько, что халат завязала таким образом, чтобы выглядывала грудь в кружевном белье, пояс подчеркивал талию, а длина — ноги. Неизвестно, что было сильнее! Опасения… или мое влечение к мужчине. Ведь иначе быть не могло: когда-то он был для меня целым миром.

Наивная. Я думала, что Крейн будет настолько предсказуемым? Нет, он не явится сам. Его оружие — осада. Алекс ждет, чтобы я пришла сама. А за дверью просто курьер.

— Вам букет, разрешите подняться?