Страница 210 из 214
Дан-Шин тяжело моргнул, даже это слабое усилие далось ему с большим трудом. Лицо комита обрело синюшную и пятнистую бледность, как у мертвеца, в чьих жилах гниет застоявшаяся кровь. Губы пересохли, а глаза запали так глубоко, что казались искусственными, плохо подобранными по размеру черепа.
— Интересно, — прошептал он. — Интересно…
— Что? — приподнял бровь император, чуть склонив голову, глядя на комита сверху вниз. Оттовио держался очень прямо, слишком уж прямо даже для прирожденного аристократа. Дан-Шин уже встречал подобное, видел у кавалеристов, которых выбивали из седла в бою. Молодой правитель страдал болями в пояснице. Не настолько сильными, чтобы сделать его калекой, однако достаточными, чтобы отравлять жизнь.
Интересно, почему самый могущественный человек в мире не подлечился магией? Не хочет оскверняться богомерзкой волшбой… или не доверяет колдунам?
— Я служил Вам, мой господин, однако прежде видел Вас только на картине, — слабо улыбнулся Дан-Шин. — А нынче лицезрю собственными глазами. Да еще Вы снизошли до того, чтобы прийти ко мне. Большая честь для маленького, сирого человека.
— Да, — согласился император. — Она могла быть куда существеннее… и ты был бы уже не столь мал и сир, выполнив приказ моей посланницы.
— Я виноват, — комит и не думал оправдываться. — Не справился. Не исполнил Вашу волю, господин. А теперь я совсем бесполезен.
Он криво усмехнулся, Оттовио косо глянул на одеяло, прикрывавшее больного. Одна нога четко выделялась под шерстяной тканью, вторая обрывалась на середине бедра. Лейб-медик уже развел руками, сказав, что это подлинное чудо, ведь из десятка подобных ампутаций успешно заканчивается едва ли пара.
— Думаю, поступим без лишних танцев, — продолжил комит.
Граф за спиной Оттовио снова дернул плечами, скорчив злую физиономию, император, не оглядываясь, слегка повел ладонью, дескать, тише, пускай говорит.
— Оставьте мне нож, письменные принадлежности. И скажите, в чем я должен признаться, — прошелестел Дан-Шин непослушными губами, с которых осыпались пересохшие чешуйки. — Возьму на себя какую-нибудь вину… скажем, попробовал убить мальчишку по собственному желанию. Чтобы выслужиться… — он хмыкнул, уже не стараясь казаться вежливым. — Как положено низкому человеку без фамилии. Затем покончу с собой. Все будут довольны.
— Как вдова Сибуайенн, — поморщился Оттовио. — Кажется, обращение к традициям Старой Империи входит в моду.
— Вскрытие жил простолюдином будет выглядеть нарочито, — прокомментировал Шотан. — Сразу поймут, что дело нечисто.
— О, Господи, все бы вам, бономам, усложнять. Упасть на кинжал с кровати, для этого много ума не надо, — отмахнулся Дан-Шин. — Или в шею воткнуть. Лишь немного старания и твердости в руке. Только просьба, не закапывайте как падаль. Кладбище где-нибудь на отшибе, скромная могилка с камнем без надписей, этого хватит. Не люблю общих ям.
— Вспомоществование близким? — осведомился император. — Приданое незаконнорожденной дочке? Пенсия любовнице?
— Нет у меня близких. Так что казне сплошная экономия.
Оттовио помолчал немного, глядя на комиссара внимательно, хотя и с кажущимся безразличием.
— И ты готов послужить мне так… верно? — уточнил он. — До самого конца?
— Не вам, повелитель, — вздохнул комит. — Я служу Империи. Тому, что выше человека, сколь бы достойным он ни был. Я исполнял волю того, кто правил до вас, служил бы и тому, кто придет после… доведись прожить так долго. Но… не судьба. Я простолюдин, и я провалил задание. Дальше будет суд и злобная, тупая месть благородных тому, кто хоть на время стоял выше них. Усечения головы мне не положено. Смерть на виселице неприятная и долгая. Лучше уж так — тихо, аккуратно, по собственному выбору.
На «злобной, тупой мести» Шотан поджал красиво очерченные губы, но снова промолчал. Он уже достаточно хорошо знал императора и понимал, к чему клонит юноша. Урожденный дворянин в душе графа вопиял от ярости, но умный, лишенный предрассудков негодяй терпеливо, с интересом ждал продолжения.
— Ты подвел меня, — сумрачно повторил Оттовио, не размыкая рук на затянутой бархатом груди. — И ты бесполезен как боец. Это правда. Но…
Он задумался. Или сделал вид, что задумался. Дан-Шин стиснул кулаки, чувствуя, как слаб и жалок сейчас. Как бесполезен в своем великом служении.
— Но маркиза Вартенслебен дала тебе высокую оценку, — внезапно продолжил император. — Вы с господами Кеханой и Гигехаймом добились многого. Большего чем остальные. И уступили не людям, но обстоятельствам.
Дан-Шин открыл рот, нервно облизал сухие губы. Хотел что-то сказать, однако промолчал, тревожно сдвинув брови.
— Я склонен согласиться с моей доверенной советницей. И оступиться может каждый. Нет людей, которые побеждают всегда, не так ли? — Оттовио чуть обернулся к графу, стараясь поворачиваться не в талии, а от ног, уберегая поясницу.
— Это так, — церемонно поклонился Безземельный, пряча невольную улыбку, вспоминая частые беседы с юношей относительно воинского умения.
— Напомните, — император нетерпеливо прищелкнул пальцами. — Что там насчет падений?
— Важно, сколько раз ты упал. Но еще важнее — сколько поднялся, — проговорил Шотан. — Подъемов должно быть ровно на один больше, чем падений.
— Хорошо сказано, — одобрил юноша, снова разворачиваясь к Дан-Шину. — Что ж, как моя рука в Пайт-Сокхайлхейе ты не преуспел и больше не нужен. Думаю… заменю тебя на Верного слову. Они с Гигехаймом справятся.
Шотан кашлянул в кулак, тихо, чтобы это выглядело как случайность, однако вполне достаточно, чтобы император услышал и понял верно.
— Да, я помню, — отозвался юноша. — Блохт всячески намекал, что готов нести это бремя.
— Он стал бы хорошим союзником, — предположил Шотан. — И отчасти уравновесит Эйме-Карнавон, которых ненавидит. Слишком резко те вознеслись, слишком ловко отодвинули графа в сторону.
— Блохт слишком… местный, чтобы служить мне верой и правдой, как единственному господину, — качнул головой Оттовио. — Пусть ненавидит новую королевскую семью в более частном порядке. Я придумаю, как ему помочь в этом стремлении. Что же до тебя, — император вновь глянул на одноногого калеку. — Ты скверный шпион, теперь еще и бесполезный воин, однако хороший командир. Думаю, стоит поглядеть, сумеешь ли ты встать после такого падения.
Оттовио поднял указательный палец со словами:
— Одна попытка. Только одна.
Дан-Шин поднялся на локтях, как мог, он хотел что-то сказать, но дыхание прерывалось от боли, губы синели.