Страница 56 из 66
День был солнечный, ясный и свежий. Самая прекрасная летная погода, какую он только мог вспомнить.
Хендриксон настоял, чтобы Чоудхури вылетел ночным рейсом. — Не жди до утра, — сказал он. — Возвращайся сюда сейчас же. — По телефону Хендриксон подтвердил все, что сказал Патель в столовой. Уискарвер дал отпор индийскому атташе по вопросам обороны, когда тот пришел в Белый дом. Военный атташе неофициально встретился с Хендриксоном (в Starbucks), чтобы подтвердить намерение Индии предпринять военные действия против любой стороны — китайской или американской, — которая еще больше обострила кризис. Хендриксон и Чоудхури вели этот разговор по незащищенному стационарному телефону между Вашингтоном и Нью-Дели. Какое это имело значение, если индейцы перехватили их звонок? Они уже перехватили их электронные письма. Возможно, это успокоило бы их, если бы они знали, что два сотрудника национальной безопасности берут дело в свои руки.
Полет Чоудхури был неровным, с сильной турбулентностью над Атлантикой. Когда он приземлился в аэропорту Даллеса, Хендриксон был там, чтобы встретить его. По дороге из Северной Вирджинии Хендриксон рассказал Чоудхури об одной вещи, о которой не смог упомянуть по телефону. — Все, что останавливает запуск на данный момент, — это погода.
— О погоде?
— "Энтерпрайз” готов, — серьезно сказал Хендриксон. — Самолеты заправлены и вооружены. Пилоты проходят инструктаж. После Галвестона и Сан-Диего погода была неустойчивой.
— Итак, сколько у нас времени? — спросил Чоудхури.
— Как я уже сказал, у нас есть время, пока погода не улучшится. После этого они запускаются.
Рейс Чоудхури был практически пустым, что позволило ему получить повышение класса до первого класса. Несмотря на обновление, он не сомкнул глаз. Измученный, он прислонился головой к окну машины. Его глаза отяжелели, и когда они начали закрываться, он заметил движение. Было раннее утро, округ Колумбия, час пик. Вот только на дороге никого не было. Он задавался вопросом, когда, если вообще когда-нибудь, они вернутся.
Поездка была быстрой, может быть, минут тридцать, но Чоудхури показалось, что он проспал гораздо дольше. Им не составило труда найти место для машины напротив парка Лафайет. Перед офисными зданиями был свален мусор. Светофоры мигали на почти безлюдных улицах. Когда они пересекли парк, то прошли мимо "Бдения мира". Палатка была пуста, хотя с первого взгляда Чоудхури не мог сказать, была ли она заброшена. Белый дом, конечно, был в идеальном порядке. Агенты Секретной службы в форме стояли на своих постах. На стойке регистрации лежали утренние газеты, а также кофе и выпечка. Окрестности Чоудхури начали вновь обретать свои привычные пропорции.
К его удивлению, значок Чоудхури все еще работал. Часть его предполагала, что, когда Уискарвер отправил его в Нью-Дели, он рассчитывал, что он никогда не вернется. Вскоре и Хендриксон, и Чоудхури сидели за дверью кабинета Уискарвера. С другой стороны они могли слышать шепот проходящего собрания.
У Чоудхури и Хендриксона не было иного плана, кроме конфронтации. Они объяснят Уискарверу, что им известно о визите военного атташе. Они потребовали бы, чтобы он раскрыл эту информацию президенту. Пилоты "Энтерпрайза" должны были знать об индийской угрозе. Они понятия не имели, что им придется иметь дело не только с китайской обороной. Если Уискарвер по-прежнему откажется разглашать эту угрозу, Чоудхури и Хендриксон обратятся к прессе, что, по общему признанию, мало что даст.
Дверь в кабинет Уискарвера распахнулась.
Одна за другой группа сотрудников, которых Чоудхури не узнал, вышла в коридор. Они говорили вполголоса, обменивались боковыми разговорами, даже смеялись то тут, то там. Одним словом, все эти сотрудники, отобранные Wisecarver вручную, излучали уверенность. Последним из комнаты вышел сам Уискарвер.
Он пересек холл, держа руку на дверной ручке Овального кабинета.
— Сэр, у вас есть минутка? — спросил Хендриксон.
Уискарвер замер, его рука все еще лежала на ручке. Услышав голос Хендриксона, он медленно обернулся через плечо. — Нет, Бант , у меня нет ни минуты. Если у Чоудхури и были какие-то сомнения относительно того, насколько Хендриксон доставлял себе неприятности в предыдущие недели, то теперь это стало очевидным.
— На карту поставлены миллионы жизней, — вмешался Чоудхури, — не говоря уже о международной пандемии, вызванной радиацией, и крахе мировой экономики, а у вас нет ни минуты? — Его трясло, но он сумел добавить: — Вы обязаны передать то, что знаете.
Уискарвер отпустил дверную ручку. — Обязан ли я передавать дезинформацию? — Он сделал шаг ближе к Чоудхури, вторгаясь в его личное пространство. — И еще, — сказал Уискарвер, назойливо пробегая глазами по Чоудхури, — разве ты не должен был вернуться в Нью-Дели?
Снова это слово, назад .
На этот раз Чоудхури не колебался. Он точно знал, что это значит. Неужели он зашел так далеко, неужели его семья столько пережила только для того, чтобы повернуть назад ? И вернемся к чему именно? Он был здесь; только закрытая дверь отделяла его от самого могущественного офиса на земле. Он обладал знаниями, которые могли спасти эту страну —его страну, — если бы только он мог убедить Уискарвера отойти в сторону и позволить ему перейти на другую сторону.
Но убедить его было невозможно.
В этом Чоудхури был уверен.
Это слово "назад" — он вызвал в нем необходимую ярость. Если бы Уискарвер не отошел в сторону, Чоудхури прошел бы сквозь него. Он потянулся к дверной ручке. — Куда это ты собрался? — рявкнул Умник. Чоудхури навалился на него плечом. Двое боролись, их руки сцепились, их груди упирались друг в друга. Ни один из них не был бойцом, поэтому сцена быстро стала небрежной, и Уискарвер, и Чоудхури потеряли равновесие и по-дилетантски упали на пол.
Хендриксон попытался разнять их.
Чоудхури рванулся вверх, к дверной ручке, как будто это была ступенька лестницы, поставленной вне пределов досягаемости.
Умникарвер шлепнул его по руке.
Суматоха длилась недолго. Трое агентов Секретной службы бросились к ним, поднимая Чоудхури и Уискарвера на ноги. Умник остался у двери. Чоудхури отвели в другой конец коридора.
— Уберите его отсюда! — крикнул Умник.
Прежде чем агенты Секретной службы смогли увести кого-либо, дверь открылась.
Чоудхури не мог заглянуть внутрь, но он слышал ее голос. Этот настойчивый и сдержанный голос речей. Голос, который давным-давно убедил его, что остаться в правительстве — хорошая идея.
Он спросил: — Что, черт возьми, там происходит?
Секунды проходили со странной неточностью. Фаршад уверенно стоял среди своих людей, паникующей толпы новобранцев, карабкающихся к своим блиндажам с развязанными шнурками на ботинках и перекинутыми через голые плечи винтовками. Фаршад наблюдал за приближающимися группами самолетов, рассчитывая их высоту и расстояние, а также принимая во внимание ветер. Он должен был передать это зенитчикам, которые уже крутили штурвалы, поднимавшие стволы к небу, поворачивались и фиксировались в нужном положении. Затем Фаршад побежал на свой командный пункт, представлявший собой не что иное, как яму с рацией, вырытую в каменистом песке.
Когда он пересекал пляж, позади него раздалось с полдюжины ударов, подняв фонтаны земли. Затем ударная волна. Это поставило его на колени. Снова поднявшись, он продолжил бежать, рассчитывая свои шаги. Двадцать… пятнадцать… он был почти на месте. Еще одна серия ударов, на этот раз ближе — достаточно близко, чтобы ударная волна разорвала рубашку на спине. Затем он перевалился через край своего командного пункта, приземлившись на своего радиста, который был сжат в комок от колен до груди в углу ямы. — Вставай, — прорычал он. Молодой призывник медленно встал, приятное подтверждение Фаршаду, что среди своих людей он оставался страшнее смерти.