Страница 17 из 66
Теперь в его комнате было светло.
В дальнем углу на металлическом кронштейне висел телевизор.
На его дне что-то было написано.
Ведж расслабил свою пульсирующую голову на подушке. Своим не заплывшим глазом он сосредоточился на телевизоре и фрагменте текста, выбитом у его основания. Это потребовало от него всей концентрации, но постепенно буквы стали четче, сглаживаясь по краям. Изображение сгустилось, попав в фокус. Затем он смог разглядеть это, почти с четкостью двадцать на двадцать, это фантастическое и спасительное имя: panasonic.
Он закрыл глаза и проглотил небольшой комок эмоций в горле.
— Доброе утро, майор Ведж, — раздался голос, когда он вошел. У него был слабый британский акцент, и Ведж обратил свое внимание в его сторону. Мужчина был персом, с костлявым лицом, изрезанным плоскими углами, как лезвия нескольких ножей, и аккуратно подстриженной бородой. На нем был белый халат санитара. Его длинные, заостренные пальцы начали манипулировать различными линиями для внутривенных вливаний, которые выходили из рук Веджа, которые оставались прикованными наручниками к каркасу кровати.
Ведж одарил доктора своим лучшим вызывающим взглядом.
Доктор, пытаясь втереться в доверие, предложил немного дружеского объяснения. — С вами произошел несчастный случай, майор Ведж, — начал он, — поэтому мы доставили вас сюда, в больницу Арад, которая, уверяю вас, является одной из лучших в Тегеране. Ваш несчастный случай был довольно тяжелым, но всю прошлую неделю я и мои коллеги ухаживали за вами. — Затем доктор кивнул медсестре, которая последовала за ним вокруг кровати Веджа, как будто она была помощницей фокусника в разгар его представления. — Мы очень хотим вернуть вас домой, — продолжал доктор, — но, к сожалению, ваше правительство не делает это легким для нас. Тем не менее, я уверен, что все это скоро разрешится, и вы отправитесь в путь. Как это звучит, майор Ведж?
Ведж по-прежнему ничего не говорил. Он просто продолжал смотреть на нее своим пристальным взглядом.
— Верно, — сказал доктор, чувствуя себя неловко. — Ну, ты можешь хотя бы сказать мне, как ты себя чувствуешь сегодня?
Ведж снова посмотрел на телевизор; на этот раз "панасоник" попал в фокус немного быстрее. Он болезненно улыбнулся, а затем повернулся к доктору и сказал ему то, что, как он решил, будет единственным, что он скажет любому из этих гребаных людей: Его имя. Его звание. Его служебный номер.
Он сделал так, как ему сказали. Чоудхури ушел домой. Он провел вечер с Ашни, только они вдвоем. Он приготовил им куриные палочки и картофель фри, их любимые, и они посмотрели старый фильм "Братья Блюз", тоже их любимый. Он прочитал ей три книги доктора Сьюза, а на середине третьей —"Масляная битва" — заснул рядом с ней, проснувшись после полуночи, чтобы, спотыкаясь, пройти по коридору их дуплекса к своей кровати. Когда он проснулся на следующее утро, у него было электронное письмо от Wisecarver, тема: Сегодня , текст: Сними это.
Поэтому он бросил свою дочь в школе. Он вернулся домой. Он приготовил себе кофе "френч пресс", бекон, яйца, тосты. Затем он задумался, что еще он мог бы сделать. До обеда оставалась еще пара часов. Он дошел со своим планшетом до Логан—Серкл и сел на скамейку, читая ленту новостей; каждая часть репортажа — от международного раздела до национального раздела, до страниц общественного мнения и даже искусства — все это так или иначе касалось кризиса последних десяти дней. Передовицы были противоречивы. Один из них предостерег от фальшивой войны, сравнив инцидент в Вен Руи с Тонкинским заливом, и предостерег от политиков-оппортунистов, которые сейчас, как и семьдесят лет назад, “будут использовать этот кризис как средство для достижения опрометчивых политических целей в Юго-Восточной Азии. — Следующая редакционная статья зашла еще дальше в историю, чтобы выразить противоречивую точку зрения, подробно отметив опасность умиротворения: “Если бы нацистов остановили в Судетской области, большого кровопролития можно было бы избежать. Чоудхури начал просматривать, переходя к следующему: “В Южно-Китайском море прилив агрессия вновь обрушилась на свободные народы мира . Он едва смог закончить эту статью, которая опиралась на все более возвышенную риторику во имя подталкивания страны к войне.
Чоудхури вспомнил своего одноклассника по аспирантуре, лейтенанта-коммандера военно-морского флота, матроса, прошедшего военную службу, который начинал санитаром в госпитале морской пехоты в Ираке. Однажды, проходя мимо своей каморки в кабинках для занятий, Чоудхури заметил старинную открытку с изображением американского авианосца "Мэн", прикрепленную к перегородке. Когда Чоудхури пошутил, что ему следовало бы иметь корабль, который не взорвался и не затонул, прикрепленный к его кабинке, офицер ответил: — Я держу его там по двум причинам, Сэнди. Один из них служит напоминанием о том, что самоуспокоенность убивает — корабль, загруженный топливом и боеприпасами, может взорваться в любой момент. Но, что более важно, я держу это там, чтобы напомнить себе, что, когда Maine в 1898 году взорвался Мэн — до социальных сетей, до круглосуточных новостей — у нас не было проблем с национальной истерией, обвиняя в этом "испанских террористов", что, конечно, привело к испано-американской войне. Пятьдесят лет спустя, после Второй мировой войны, когда мы наконец провели полное расследование, знаете, что они обнаружили? "Мэн" взорвался из—за внутреннего взрыва — разорванного котла или поврежденного отсека для хранения боеприпасов. Урок штата Мэн — или даже Ирака, где я воевал, — заключается в том, что вам лучше быть чертовски уверенным, что вы знаете, что происходит, прежде чем начинать войну .
Чоудхури закрыл свою ленту новостей. Было почти время обеда. Он шел домой, погруженный в свои мысли. Его стремление к деэскалации не проистекало из каких-либо пацифистских тенденций с его стороны. Он верил в применение силы — в конце концов, он работал в аппарате Совета национальной безопасности. Его страх эскалации был скорее инстинктивным. Он знал, что всем войнам присущ просчет; по своей природе он должен был существовать. Это потому, что, когда начинается война, обе стороны верят, что они победят.
Пока он шел, он изо всех сил пытался облечь свои оговорки в слова, как будто писал для себя белую бумагу. До него дошла его вступительная фраза. Это означало бы, что Америка, которой мы себя считаем, больше не является той Америкой, которой мы являемся ….
Он думал, что это было правдивое утверждение. Он размышлял о том, насколько чревато это заявление, насколько переоценка американской мощи может иметь катастрофические последствия. Но было время обеда, и он ничего не мог поделать с такими экзистенциальными вопросами, по крайней мере, в данный момент. Этот кризис, как и любой другой, скорее всего, пройдет. Более холодные головы одержат верх, потому что, казалось, так было всегда.
Он порылся в холодильнике. Там не так уж много.
На заднем плане транслировался канал Си-эн-эн. Ведущий объявил несколько экстренных новостей. — Мы получили эксклюзивное видео сбитого пилота морской пехоты майора Криса Митчелла …
Вздрогнув, Чоудхури стукнулся затылком о холодильник. Прежде чем он успел подойти к телевизору, он услышал предупреждение о том, что видео носит графический характер и может вызвать беспокойство у некоторых зрителей. Чоудхури не стал ждать, чтобы увидеть это. Он уже знал, насколько это было плохо. Он сел в свою машину и помчался в офис, забыв выключить телевизор.
Он написал своей матери, чтобы узнать, может ли она забрать Ашни из школы, чтобы он не показался своей бывшей жене небрежным. Его мать немедленно ответила и, что для нее нехарактерно, не пожаловалась на очередное изменение плана. "Должно быть, она уже видела видео", — подумал Чоудхури. Он слушал радио во время пятнадцатиминутной поездки на работу; MSNBC, Fox, NPR, WAMU, даже местная хип-хоп станция WPGC — все говорили о том, что они только что видели. Качество изображения было зернистым, неровным, но на чем они все зациклились, так это на том, как Ведж — лежащий на боку, а этот грубый иранский офицер стоит над ним, пиная его по ребрам и голове, — продолжал повторять только его имя, звание и служебный номер.