Неудачник (ЛП)

— Например, под дулом пистолета?

— Они выкинули стоп — сигналы, которые Дэрек в основном избегал, но у нас все равно лопнула шина.

— Пригород — дикая местность.

Это тоже полная чушь.

Я даже не знаю парня по имени Дэрек.

Но я не доверяю никому, кто хочет узнать меня, и я не собираюсь передавать такие боеприпасы какому-то проходимцу. Свидетельство о браке не делает нас союзниками.

Когда мама возвращается, они с Дэвидом собирают нас вокруг двухъярусного белого свадебного торта и заставляют смотреть, как они кормят друг друга. Потом они захлебываются слезливыми заявлениями о гротескной радости, а я думаю только о том, как бы вытащить одного из этих официантов на задний двор, потому что у кого-то должен быть косяк. Хотя в данный момент я бы согласился на ложку мышьяка.

— Я никогда не думал, что буду стоять здесь, — начинает мама, поднимая бокал.

Не из-за недостатка стараний, чуть не выпаливаю я.

Мне удается удержать язык за зубами, но да ладно. Это правда. У мамы было больше парней, чем замен масла. Она провела все мое детство, встречаясь с мужчинами, которые не были заинтересованы в том, чтобы одеть на ее палец кольцо. Несмотря на все ее усилия, ее либо низводили до уровня любовницы, либо просто дрючили, пока они не находили кого-то более «подходящего для роли жены». Мамина работа стюардессой хорошо оплачивается, но многие мужчины просто не заинтересованы в женитьбе на девушке с багажом. В данном случае багаж — это я, ваш покорный слуга. После всего того дерьма, которым ее кормили парни на протяжении многих лет, думаю, вполне логично, что она вышла замуж за первого, кто предложил. И я подозреваю, что часть «знаю его меньше трех месяцев» была компенсирована частью «он чертовски богат».

Не то чтобы я называл свою маму золото искательницей — я не могу отказать этой женщине в небольшой финансовой стабильности. Но у нее есть свой типаж. И я сомневаюсь, что мы стояли бы здесь так скоро, если бы Дэвид не имел ВВП, эквивалентный ВВП маленького островного государства.

Тем не менее, меня не смущает, что она выглядит счастливее, чем я видел ее за долгое время. Может быть, это освещение или белое коктейльное платье, но сегодня она особенно красива. Для работающей матери-одиночки, которая восемнадцать лет терпела мою провинившуюся задницу, она хорошо справляется. Так что, возможно, я не могу отказать ей в небольшом спонтанном потакании своим желаниям.

— Я все еще не могу поверить, что все это происходит на самом деле. — Она вытирает салфеткой глаза, прочищая горло. — Я очень рада, что у меня есть новый сын, Феннелли. И я не могу дождаться, когда смогу узнать тебя получше.

Затем она продолжает говорить о семье и любви, рассказывая мне о том, что мы с Дэвидом станем лучшими друзьями и он такой замечательный отец — хотя у Фенна могут быть другие мысли насчет этого.

Я имею в виду, давайте немного притормозим. Это первый раз, когда я нахожусь в одной комнате с этим парнем. Он выглядит вполне нормальным. Приятным, я думаю. Заряженный, конечно. Но я еще не провел соответствующую работу, чтобы определить, где похоронены тела, и я не собираюсь начинать называть его папой.

— Я никогда не думал, что снова женюсь, — говорит Дэвид, когда наступает его очередь говорить, крепко прижимая к себе мою мать и бросая взгляд на Фенна. — А потом ты улыбнулась мне, подмигнула, и это было похоже на первое увлечение. Каждый раз, когда я смотрю на тебя. Каждый раз, когда я слышу твой голос. Я влюбляюсь как в первый раз.

Со своего стула Фенн закатывает глаза и говорит: — Если бы только мама знала, что стоит на пути твоей настоящей любви, она могла бы пропустить одиннадцать мучительных месяцев химиотерапии, я прав?

— Феннелли, — резко рычит Дэвид.

Я уже готов увернуться, когда мама хватает Дэвида за лацканы, прижимая его к себе. — Все в порядке, милый, — слышу я ее бормотание. Она поворачивается к Фенну. — Я не могу представить, как трудно с этим жить, — говорит она ему с грустной улыбкой. — Я знаю, что твой отец дорожит памятью о твоей матери, и я никогда бы не стала пренебрегать этим. Надеюсь, мы сможем стать друзьями.

Фенн не смотрит ей в глаза. Он на острове. Я понятия не имею, что заставляет его оставаться в этом месте, хотя очевидно, что он предпочел бы выпрыгнуть в окно, чтобы выбраться отсюда.

— Это будет адаптация, — снова начинает Дэвид. — Мы все вместе разбираемся в этом. Однако я надеюсь, что вы оба понимаете, как сильно мы с Мишель вас любим. — Он подает знак официанту, который появляется из угла комнаты с серебряным подносом. На нем стоят две маленькие зеленые кожаные коробочки. — Поскольку сегодняшний день особенный для всех нас, я подумал, что небольшой подарок в память об этом событии будет уместен.

Дэвид протягивает каждому из нас коробочку с короной, вытесненной золотом. Я настороженно смотрю на нее, борясь с желанием сказать «нет, я в порядке», пока не замечаю, что мама умоляюще смотрит на меня. Подавив вздох, я открываю коробку. Рядом со мной скучающий Фенн делает то же самое. Внутри коробок лежат одинаковые часы Rolex.

Волнение Дэвида компенсирует полное отсутствие энтузиазма у Фенна и у меня. — Это циферблат из метеорита и корпус из белого золота с металлическим лезвием, покрытым гибким черным эластомером, — говорит он нам, как будто я понимаю хоть слово. Он буквально говорит тарабарщину. — Они предназначены для гонщиков на выносливость, но я подумал, что для молодых людей это будет более практично и спортивно.

— Да, нет, очень практично, папа. — Фенн захлопывает коробку, но останавливается, чтобы не бросить ее через плечо. — Как ты думаешь, сколько ЭрДжей продержится в государственной школе, прежде чем его возьмут на мушку в обеденном зале?

Я фыркаю от смеха, за что получаю от мамы вспышку злого взгляда. — Что? Он не ошибается. — Затем я вспоминаю, что должен вести себя наилучшим образом. — То есть, спасибо. Я буду осторожен.

Мама и Дэвид обмениваются быстрыми, отчаянными взглядами. На данный момент они пытаются справиться с этим делом, в то время как мы с Фенном становимся все более неуправляемыми из-за нашего иссякающего терпения. Никто из нас не хочет здесь находиться, и я думаю, что мы оба задаемся вопросом, почему мы терпели это так долго.

— По этому поводу, — говорит Дэвид, кивая на мою мать. — У меня есть еще один сюрприз, если ты не против.

Мама улыбается ему, на ее лицо возвращается тот самый ослепительный блеск. — О, дорогой. Чем ты занимался?

— Ну, я принял кое-какие меры, и мне удалось обеспечить место для ЭрДжея в подготовительной школе Сандовера в следующем семестре.

Он шутит?

Подготовительная школа?

Да, я не думаю, что это сработает. Быть окруженным кучкой шикарных маленьких ублюдков в бабочках, пьющих латте из грудного молока их няни? Нет, спасибо. Я вдруг подумал, не слишком ли поздно сесть на поезд из города. Может быть, даже поймать «Грейхаунд». Я мог бы найти свое место среди людей на пляже скейтпарка в Венисе, может быть, отточить навыки карманника, просматривая Wi-Fi в кафе в поисках легкой добычи. Все это лучше, чем быть отправленным в школу для придурков.

— Дэвид, правда? Это замечательно. — Она слишком взволнована этим, когда встречает мой взгляд с отчаянной настойчивостью. — Разве это не замечательно, ЭрДжей? Это будет такая прекрасная возможность для тебя.

Другими словами, не мог бы ты постараться, чтобы тебя не выгнали оттуда?

— О да, это настоящая возможность, — насмешливо повторяет Фенн, выглядя удивленным от этого заявления. — Сандоверская подготовительная школа известна своими замечательными академическими дисциплинами и образцовыми учениками, и… о, подождите, глупый я. Я, наверное, думаю о какой-то другой подготовительной школе. — Он смотрит на мою мать, выражение лица которой стало беспокойным. — Извини, что сообщаю тебе, новая жена папы, но Сандовер — это место, куда отправляют всех правонарушителей. — Беззаботно смеясь, он тычет себя в грудь. — В качестве примера — я.