Страница 14 из 21
— Что…?
— Вот я и спрашиваю — что?
— У меня нет никакого любовника…
— Андрей Фомичев, владелец ресторана. И, черт возьми, ты с ним целуешься! Очень красноречивая фотография!
— Не может быть… — я вспомнила вчерашний поцелуй у машины. Значит, та яркая вспышка мне не показалась.
— Мне стоит заявлять в суд на то, что имеет место фотомонтаж? — напирал Артур.
— Не надо, — выдохнула я. — Все равно скоро уже ничего не получиться исправить.
— Ты можешь мне объяснить о своих прошлых любовниках? — настаивал продюсер.
— Прошлое осталось в прошлом. Привет жене и дочке! — я швырнула мобильник на кровать рядом с собой и мысленно застонала. Наверняка и Андрей увидит эти статьи. А если он подумает, что я решила пропиариться за его счет? Некоторые представители шоу-бизнеса не гнушаются ничем ради красного словца в желтой газетенке. Мне бы не хотелось оставаться в его памяти лгуньей…
… А через неделю папе стало плохо — сел на кухне и не смог подняться. Приехавшая скорая констатировала обширный инфаркт.
Хирургом, оперировавшим папу, оказался Денис, брат Ани. Несколько часов я просидела на стуле возле дверей операционной, беззвучно шепча молитвы, и не сразу заметила Дэна, севшего рядом со мной.
— Как он? — в моем голосе звучала тревога поровну с надеждой.
— Я бы хотел тебя обнадежить и сказать, что все в порядке, но тебе врать не буду. Слишком долго мы с тобой для этого знакомы, — дипломатично ушел от прямого ответа парень, но смысл его слов был ясен как белый день.
— Может, лекарства нужны?
— Все, что необходимо, у нас есть. А ты молись и надейся на чудо. Если твой отец переживет эту неделю, то опасность будет позади.
Но чуда не случилось. На третий день папа умер.
Та авария была страшной, ужасной ошибкой. Андрей подвез меня домой, после чего должен был вернуться обратно в город. Я как чувствовала, как не хотела его отпускать!
— Может, переночуешь у меня? Родители, думаю, не будут против. Да и ночь уже, зачем тебе уезжать?
Но переспорить Андрея было невозможно. Он горячо меня поцеловал, сел в машину и нажал на газ.
Этой ночью водитель «КАМАЗа» несся по трассе с сумасшедшей скоростью. После столкновения машину Андрея вынесло на встречную полосу. Автомобиль сбил ограждение на обочине и врезался в рекламный щит…
Наутро я сидела возле реанимации, мысленно молясь, чтобы операция закончилась благополучно. Рядом сидели родители Андрея и его лучший друг Федор.
Никогда не забуду тот ледяной страх, одолевавший меня в больничном коридоре, и стойкий холодный запах лекарств. Я безумно боялась потерять ставшего мне родным и любимым человека, потому что была уверена: я не смогу, не захочу жить, если с ним что-то случится.
Операция казалась бесконечной. Врача, вышедшего из реанимации, заметил только Федор.
— Молитесь, чтобы выжил. Мы сделали все возможное, дальше зависит от него самого.
Через неделю Андрея перевели в обычную одиночную палату. Он был без сознания месяц, и все это время я почти не отходила от него. Мама несколько раз пыталась забрать меня домой, но, получив решительное «нет», больше не заставляла меня вернуться, прекрасно понимая, что от Андрея я не отойду. Врачи тоже пытались отправить меня домой, уверяя, что о каждом изменении будут информировать, а потом привезли в палату каталку, на которой я могла спать.
… Проснулась я от легких, слабых сжатий моей руки. Моя каталка была прижата к койке Андрея. Даже во сне я не хотела отпускать его руку, и спала, почти не шевелясь, просыпаясь от каждого шороха, хотя раньше я по утрам и будильника могла не услышать. Я открыла глаза и облегченно вздохнула. На меня смотрели внимательные голубые глаза Андрея. Я попыталась встать, но он слегка сжал мою руку, не позволяя мне двигаться.
— Спи, — слабо прошептал он.
И я снова уснула, так и не отпуская его руки. Наутро я боялась, что мне все приснилось, но, открыв глаза, я увидела, как Андрей вертит головой, осматривая палату.
С этого дня он быстро пошел на поправку.
— Насть, — удержал меня от обморока Денис. — Ты кровь сдавала для переливания, помнишь? — парень провел пятерней по волосам и со страхом посмотрел на меня. — Ты в курсе о своем диагнозе?
— В курсе, — безжизненно, хрипло выдавила я из себя. — Сколько мне осталось…?
Что я надеялась услышать? Что болезнь отступила? Нет, чуда не произошло. Не в моем случае.
— Тебя уже одолевают боли? — озабоченно спросил Денис, и после моего отрицательного кивка констатировал: — Полгода. Плюс-минус…
Вот так просто… Плюс смертельная болезнь и минус моя жизнь…
И минус папина жизнь… За каких-то полгода моя мама лишается двух родных людей…
День похорон мне почти не запомнился. В памяти обрывками проплыли воспоминания: не перестающая плакать мама, плачущий вслед за мамой, все понимающий Лешка, друзья и родственники, выражающие скорбь и сочувствие, обитый красным бархатом гроб, в котором лежит неподвижный отец, и невольные картинки меня самой в такой же могиле.
Реагировать на окружающее я начала спустя несколько дней. Первым, что бросилось мне в глаза — это постаревшая лет на десять мама. Седина, которая была почти незаметна на ее темных кудрях, мигом коснулась висков и корней волос, да и морщин заметно прибавилось. Ей будет тяжело, очень тяжело после того, как вслед за отцом уйду и я. Как бы она не наделала глупостей и не легла в землю третьей… Нет, этого ни в коем случае не должно произойти.
Поэтому рядом с мамой должен остаться кто-то, кто будет присматривать за ней, заставлять жить… кто-то… мой сын. Да, Алешка — единственный человек, который не позволит маме сломаться окончательно. Он должен быть с ней. Не с Андреем. Я не хочу, чтобы моя мама видела внука лишь по выходным. Я хочу, чтобы она воспитывала Лешу вместо меня.
Артур все же прилетел ко мне и предложил встретиться в ресторане Андрея. На мою просьбу поменять место встречи он заявил, что хочет увидеть ту чебуречную, прославленную газетами как «большая сцена Насти Редниковой».
— Привет, моя красавица. Как ты себя чувствуешь?
— Как может себя чувствовать человек, который одной ногой в могиле?
— Он пытается оставить что-то после себя, — после недолгого раздумья выдал продюсер. — Песни, клипы, тексты… — что-что, а доля такта Артуру бы не помешала.
— Извини, Артур, но я не передумаю.
— Это потеря бешеных денег… Понимаешь?
Нет, я не понимала. И то, что через полгода моя жизнь оборвется, тоже не понимала. Но негодование Артура понять все же смогла — он действительно очень много работал для того, чтобы мое имя стало известным на телевидении и радио.
Мы с ним познакомились четыре года назад. Мне как раз удалось устроиться на работу продавцом в магазин неподалеку от дома, а за Алешей присматривала соседка. Естественно, денег катастрофически не хватало, хотя родители продолжали высылать часть своих денег. И как раз в это время Ольга познакомила меня с начинающим продюсером, который активно раскручивал девичью поп-группу. За эти годы у меня накопилась куча текстов, стихотворений, которые, как объяснила Оля, можно было выгодно продать. А так как мои рифмы оставались просто словами на бумаге, заваленной в дальнем ящике стола, я без раздумий согласилась.
На студии звукозаписи, где мы с Артуром впервые встретились, он придирчивым взглядом прочитал пару моих текстов и задал пару немногословных вопросов:
— Сама пишешь?
Я кивнула.
— Петь умеешь?
— Ну… я в университете в группе играла… — замялась я.
Как такового музыкального образования я не имела, ноты не знала, в детстве мелодии подбирала на слух. Артур предложил мне спеть несколько известных композиций, после чего решил заняться мной как «проектом». Целый год я постигала азы музыкального искусства, учила термины, разбирала музыкальные произведения по нотам, с профессиональными преподавателями работала над своим голосом и пластикой движения на сцене. В конечном итоге наши труды принесли заслуженные результаты. По радио стали звучать мои песни, их же я исполняла и на концертах. И это были те самые песни, которые я когда-то хотела продать Артуру.