Страница 2 из 18
Отец умер на седьмой день, так и не придя в себя. У него остановилось сердце. Даша в тот момент как раз находилась рядом с ним. Заметив неладное, девушка тут же позвала врача, и, забившись в угол, принялась рвать на себе волосы, наблюдая за тем, как его пытаются реанимировать. Роковые слова «Смерть наступила в восемнадцать двадцать» вонзились кинжалом между лопаток. Этот кинжал она не может извлечь и по сей день…
– Примите наши соболезнования, – гулким эхом доносились до нее голоса медперсонала. – Нам очень жаль…
Но на самом деле никому не было жаль. Никому, кроме нее! Даше не нужны были фальшивые слова сожаления, ей больше ничего не нужно…
Его забрали в морг, а она каким-то чудом добралась до дома. И лишь только там пришло полное осознание случившегося. В квартире ее ждало пустое инвалидное кресло. Кресло, в котором девушка больше никогда не увидит папу…
Наверное, та ночь стала для нее самой ужасной. Когда умерла мама, ей еще было за кого зацепиться. Даша тогда ухватилась обеими руками за отца. А теперь она осталась совсем одна. И как бы бедная девушка ни пыталась удержаться за край обрыва, стало ясно, что в итоге она все равно рухнет в пропасть, потому что никто не появится из пустоты и не поймает ее руку…
Боль от потери разрывала все органы. Она кричала в пустоту, но не могла выпустить пламя, выжигающее душу. Никогда еще Даша не рыдала так сильно. Она расцарапала себе грудную клетку в кровь, пытаясь вырвать оттуда пылающее сердце, искусала губы и ногти до мяса, вырвала волосы… Но физическая боль не помогала погасить огонь внутри. Ей хотелось умереть, только бы не чувствовать эту муку. И она умерла. В ту ночь прежней Даши не стало. К утру ее сердце будто бы перестало биться, а душа покрылась льдом. Девушка думала, что хуже уже не станет, однако стало, когда тело отца привезли домой… Она смотрела на него, лежащего в гробу, и задыхалась. Легкие будто разъедало кислотой. Ее родной, любимый и единственный лишился жизни из-за нее. Он не заслужил этого, ему бы жить и жить! Ах, как же ей хотелось взять его за плечи и поднять, заставить открыть глаза, но никакая сила в этом мире, никакая безграничная любовь не способны на это. Это та самая грань, когда перестаешь верить в чудо, да и вообще верить во что-либо. Уходит надежда, и остается одна лишь неутомимая боль…
Убитой горем восемнадцатилетней девчонке пришлось самостоятельно заниматься похоронами отца. Единственным человеком, оказавшим ей помощь, была уборщица из церкви, которую ее семья посещала на протяжении многих лет. Лишь баба Зина поддерживала Дашу в столь тяжелое время. Больше никто не пришел на похороны: ни враги, ни те, кого отец считал друзьями вопреки всему. Никто не соизволил почтить его память. Больше всего девушка злилась на дядю Витю, с которым папа проработал почти десять лет плечом к плечу. Это из-за него ее семья оказалась в таком сложном положении. Лишь он знал правду о том, что отец не виноват. Знал и молчал столько лет. Знал, и все равно не осмелился прийти, чтобы проститься… Только перевел ей на карту пятнадцать тысяч на похороны, которые Даша бы с удовольствием швырнула ему в лицо. Пусть у нее и не было лишних денег, девушке пришлось даже заложить в ломбард золото мамы, но она все равно не собиралась принимать лицемерные подачки.
Ну и пусть, что у свежей могилы стояло всего лишь четыре человека: Дарья, батюшка, баба Зина и кладбищенский рабочий. Однако больше и не требовалось: ее любовь и скорбь могли затмить толпу.
Она уже не плакала, ибо поклялась отцу, что не прольет больше ни одной слезинки, пока не раскроет правду и не обелит его запятнанное клеветой имя.
Внутри бушевало пламя, каждая клетка ее тела, каждый орган сжимались от нестерпимой муки, но девушка стояла с каменным лицом и душила подступающие слезы. Ей казалось, что у нее переломаны все кости, разорваны мышцы, вспороты вены, а кожа покрыта кровоточащими ранами. Каждый вздох приносил страдание, а каждое движение – адскую боль. Однако она держалась, держалась, несмотря ни на что. Снося такие ужасные страдания молчаливо, человек уже не может оставаться прежним – он сходит частично с ума. И рассудок Даши тоже словно помутился. Ей до безумия сильно хотелось лечь рядом с матерью и отцом…
Сколько ни рассказывай о боли, все равно не хватит слов, чтобы описать это чувство. Для всех людей оно разное, каждого ломает по-своему. Кто-то справляется быстро, а кто-то нет. Но у любого остаются глубокие душевные раны. У кого-то они, правда, затягиваются со временем, а у кого-то кровоточат всю жизнь…
По выходу с кладбища Дашу в тот день подстерегал некоторый «сюрприз». Кое-кто все же решил почтить память ее отца. У ворот девушку поджидала толпа журналистов. И понеслось… Затихший за два года скандал вспыхнул с новой силой. На Дашу набрасывались с вопросами, преследовали, не давали прохода. Газеты, новости, соцсети, интернет-площадки пестрили заголовками типа «Виновного настигла кара», «На могилу убийцы не пришел ни один человек», «Дочь убийцы отказывается давать комментарии». Телефон девушки разрывался, ее приглашали на всевозможные передачи, сыпались угрозы и обвинения. Пришлось даже сменить номер. Но, как оказалось, это было еще не самым худшим. Оно ждало ее впереди…
Глава 2
ДАША
Она опустилась на колени возле сырой могилы, невзирая на то, что вымокла вся до нитки. Затем посмотрела на деревянный крест и прошептала:
– Ну, здравствуй, папа, пришла твоя бесполезная дочь…
Девушка вытерла ладонями капли, стекающие по лицу, и с улыбкой дрожащим голосом выдавила:
– Нет, это не слезы… Я не плачу, как и обещала… Несмотря на то, что прошел еще один бессмысленный день, а их миновало уже пятьдесят два, я так ничего и не сделала. Я, словно мотылек, бьюсь в закрытое окно. Вижу свет, но не могу до него дотянуться. Кто-то постарался на славу и подчистил все следы. Куда бы я ни сунулась – везде тупик. Тем, кто знает правду, хорошо заплатили, а тем, кто потерял близких, подсунули виновного, чтобы выместить накопившуюся злость. Тебя. Единственный человек, который мог бы помочь, давно живет за границей, и связаться с ним у меня не получается. И, конечно же, остается твой дорогой друг Витя! Бессовестный, он даже не явился на похороны. Пап, а ведь ему достаточно было бы рассказать правду, чтобы очистить твою репутацию. Я просила его, звонила и умоляла, но он все равно отказался…
Даша вспомнила тот телефонный разговор и со злостью сжала кулаки.
– Я ждала Вас на похороны, – упрекнула девушка ледяным тоном. – Деньги я перевела Вам обратно!
– Не стоило…
– Не стоило Вам два года назад ломать нам жизнь, не стоило клеветать на моего отца. Он тогда был настолько сломлен, что не стал даже отрицать.
Как же долго она ждала этого разговора…
– Ты же знаешь, Дашенька, я не мог поступить иначе. Мне угрожали, и я боялся за свою семью.
– Чем Вам угрожали? Деньгами? Вы продали своего друга, и все эти годы спокойно спали! Боялись за семью? А разве у папы не было семьи? Я тоже была ребенком! Меня никто не пожалел.
– Даша…
– Не нужно, я не хочу слушать ничего. Вы все сказали, не соизволили прийти на его похороны, – отрезала Даша. – Пришло время, и Вы просто обязаны рассказать всю правду! Мой отец пострадал из-за Вас. Именно Вы разрушили нашу жизнь. Пора восстановить справедливость!
– Девочка, ради бога, не береди осиное гнездо. Ты даже не представляешь, насколько это опасно, и какие люди за этим стоят. Тебе одной это не под силу, а я не стану рисковать своей семьей, – дядя Витя отдышался и добавил: – Твой отец знал об этом и все прекрасно понимал.
– Не важно! Я во что бы то ни стало, открою правду, даже ценой собственной жизни! И знайте, я не мой отец и не собираюсь покрывать Вас, когда взорвется бомба! Вы можете помочь мне и тем самым почтить его память. Я в последний раз прошу Вас, дядя Витя, помогите мне, помогите очистить имя папы…
– Я не могу. Прости, дочка…
– Не называйте меня так, я вам не дочь. Будь, по-вашему! Папа считал Вас другом, но я считаю – врагом!